Ольга Сакредова - Терем желаний
Вот он и узнал ее - всю, до последней капли ее сущности, узнал так, как хотел. И признание спасительной любви стало его сутью, сутью его жизни.
Почему он раньше не говорил о любви? Ведь она пришла не вдруг. Он любил Машу давно, искал ее среди других, неисчислимо долгие годы тратил на поиски и ожидания. И молчал, когда она появилась. Молчал, когда Маша рассказывала о себе, когда они вместе летели в экстазе любви, молчал, когда на пикнике понял, что ее жизнь - это жизнь его, что не будет Валеры без Маши...
- Маша, - прошептал он и протянул к ней руку. Прикосновение обожгло ее. Маша вскочила на ноги, замерла на несколько мгновений и начала одеваться. Руки не слушались, пальцы сильно дрожали. Она едва сдерживала слезы бессилия и злости, выворачивая непослушное белье и больше запутывая резинки и бретели. Когда она надела рубашку и взялась за платье, Валера встал и подошел к ней.
- Маша! - Он положил ладони на ее плечи, но Маша резким движением скинула их, отодвигаясь дальше от Валеры.
- Я ухожу, - сухо сказала она.
- Маша, что случилось? - Валера едва понимал ее.
- Ничего! - раздраженно ответила она, нервно продевая руки в запутанные рукава платья.
- Я что-то сделал не так?
- Не так! - Она обернулась к Валере, дрожащие пальцы пытались справиться с пуговицами. - Все не так! Нам вообще нельзя было встречаться. Мы не должны были знать друг о друге.
Она смотрела на Валеру с яростью дикой кошки, большие зеленые глаза пылали жестокостью и ненавистью.
- Маша, - успокаивающе-вкрадчиво проговорил Валера, - я люблю тебя.
Может, это напугало ее - боязнь поддаться опрометчиво вылетевшим словам, которым не суждено повториться в реальности?
- Умнее ничего не можешь придумать? - Казалось, она готова разорвать его на мелкие части.
Валера с трудом проглотил оскорбление. Он и сам не оправился от шока, каково же Маше? Она очень эмоциональна, и злость скорее всего вызвана таким же испугом, какой испытал он.
- Машенька, успокойся, - урезонивал он. - Такое больше не повторится. Как трудно дались ему эти слова. Он был властелином вселенной - Машиным властелином. - Я обещаю. Куда ты пойдешь ночью, Маша? Будь разумной, девочка моя...
- Ищи себе других девочек!
- Маша! - резко оборвал ее Валера. Она приняла вызов и, гордо вскинув голову, стояла перед ним и смотрела глаза в глаза.
- Маша, - Валера взял себя в руки, - давай сядем, поговорим.., я хочу сказать тебе... - И замолчал. Он понимал, что не сейчас нужно вести об этом речь, что оба возбуждены и напуганы, что у обоих нервы натянуты до предела, но уже не мог остановиться. Водоворот чувств продолжал затягивать его.
- Что? - торопила Маша, отходя назад, чтобы Валера не дотронулся до нее. Говори.
- Маша... - Он все-таки сжал ее плечи, удерживая на близком расстоянии. Выходи за меня замуж.
На долю секунды Маша опешила, а холодный разум уже жестко контролировал действия, мысли, слова.
- Этого мне еще не хватало! - брезгливо бросила ему в лицо Маша.
- Что?! - взвился Валера. Его пальцы больно сжали плечи девушки, так что ее глаза скупо наполнились слезами.
Она повернулась и, пройдя через комнату, скрылась в коридоре. Зажегся свет. Немного погодя она снова появилась в дверях, настоящая в свете и нереальная в тусклой пустоте темной комнаты.
У нее хватило духу еще раз взглянуть на потерянного, отвергнутого Аполлона, воистину прекрасного в своей наготе. Хватило наглости равнодушно-мило улыбнуться.
- Прощай, - тяжело сказала Маша и резко повернулась к выходу.
- Стерва!!! - Стены содрогнулись от исступленного, сорвавшегося на фальцет крика Валеры, заглушившего щелчок замка.
- Стерва-а!!! - неслось вдогонку девушке, стремительно сбегавшей по лестничным пролетам.
- Стерва-а-а!!! - слышались отголоски в выжидающе повисшей тишине двора.
- Стерва! Стерва! - кричал Валера, падая ниц на кровать. Вскочил, стал срывать простыни, безжалостно боксировать подушки, кидая их на пол, рухнул на голый матрац и в бессильной ярости колотил руками по кровати. - Стерва! Стерва!
Маша бежала, не разбирая дороги. Ноги сами несли ее к дому. Устремив вперед невидящий взгляд застланных слезами глаз, задыхаясь и спотыкаясь, она не сбавляла бег. Ее гнал вперед крик Валеры, злобный и тоскливый, оглушительный и молящий. И еще ее подгоняло обреченное счастье.
Маша любила.
Долгие годы по всем законам зодчества она возводила внутри себя непроницаемую крепость. Тесала из глыбы унижения и оскорбленного достоинства, дотошно точила тесное пространство без единой трещины, искусно полировала толстые стены, чтобы замуровать там сердечную боль и самое сердце, чтобы никто не смог прикоснуться, даже увидеть - какое оно. Она так гордилась своим творением и трепетно скрывала свою гордость от посторонних, чтобы не вызвать соблазна разрушить ее созидание. Так уверилась в своей силе, что почти не колебалась, пошла на испытание прочности своей священной кельи и себя.
Валера не разрушил ее. Естественным воздухом его любовь проникла сквозь стены и миллионами атмосфер рассыпала их, словно замок из песка, и наполнила собой Машу.
Она отказалась от любви. Умирающие руины сыграли свою последнюю предсмертную роль. Слезы отчаяния душили ее, а душа пела от счастья, смехом и горечью вырывавшимся наружу.
У двери своей квартиры Маша остановилась, утихомирила, насколько удалось, эмоции и осторожно открыла дверь. Прислушалась - вокруг было тихо - и, глухо повернув замок, осталась в темноте. Быстро разделась, впервые забыв об аккуратности, постелила на стареньком диване и юркнула под одеяло. Лишь потом, вдавив голову в угол скрипучего, с выступающими пружинами дивана, закрыв лицо подушкой, она отдалась то ли смеху, то ли слезам, захлестнувшим ее насквозь.
***
- Маша, вставай! - Игорь потрепал сестру за плечо. - Что у нас есть покушать?
Она повернулась на спину, натянула одеяло до самой головы. Глаза болели, и состояние было, как после хорошей попойки.
- Что, Света, не могла покормить тебя? - слабым голосом спросила Маша.
- Покормила. Только сейчас уже время обедать.
- Господи! - Неужели она так долго спала? - Который час?
- Полдвенадцатого. Вставай, все равно не спишь.
Игорь ушел на кухню и начал громко стучать посудой. Тело ныло. Маша вперевалочку пошла в комнату, которую делила с матерью и которую в эту ночь занял Игорь. Надев халат, она вернулась к постели, сложила ее и спрятала в шкаф. Посмотрев тупо на одежду. Маша лениво скомкала ее и сунула в тумбу для грязного белья - вечером будет стирка.
Игоря она застала наполнявшим водой кастрюлю.
- Что ты собираешься делать? - Маша поставила на огонь чайник. Хотелось пить, внутри было ощущение, как будто она наглоталась песка.
- Суп, - лаконично ответил Игорь и с сочувственной иронией осмотрел сестру, однако воздержался от язвительного замечания и спросил:
- Когда ты вернулась?
- Не знаю. Поздно. - Маша села, поставив локти на стол и подперев ими голову.
Игорь поставил перед сестрой полную чашку. Маша глотнула обжигающего чая.
- Ты была у Валеры? - полюбопытствовал брат.
- Заходила, - она рассматривала чаинки на дне чашки, - после работы.
- Как он тебе вообще?
- Он хороший, - заученно произнесла Маша. Как много в себя вмещало это слово. И какое точное определение нашел этот хороший человек для нее. То, чего она хотела, к чему стремилась, умещалось в одном слове, произнесенном Валерой. Маша запивала горькую обиду чаем и знала: Валера прав.
- Он иногда так себя ведет... - продолжал Игорь, вызывая сестру на откровенный разговор. - И выспрашивает про тебя все время.
Игорь посмотрел на Машу, не зная, продолжать ему или нет, и спросил:
- У вас что-то...
- Нет! - оборвала его сестра. "Врешь!" - стукнуло сердце, и Маша густо покраснела. - И не будет, - тихо добавила она. Это ближе к истине.
Игорь смущенно пожал плечами:
- Мне показалось...
- Перекрестись! - грубо посоветовала сестра.
Она выскочила из кухни, со стуком закрыла дверь в спальню и бросилась на кровать.
Игорь смотрел вслед сестре, недоумевая и терзаясь в догадках. Мысль, что Маша принимает ухаживания архитектора, ему подсказала Света. Сам Игорь не додумался до этого. Но в самом деле, зачем сестре обхаживать здорового, крепкого и богатого мужика?
Игорь уменьшил огонь под кастрюлей и пошел в комнату.
Маша лежала на кровати, смотрела в потолок, вдоль которого тянулась узкая длинная щель. Валера никогда бы не допустил такого, у него потолки ровные, гладкие, как зеркало. И стены сверкают белизной...
Маша вытерла мокрые щеки, она не плакала, слезы сами текли тонкой струйкой к волосам на висках.
- Маша, - Игорь остановился у изголовья кровати, - тебе плохо?
Она перевела взгляд на обеспокоенного брата и нехотя сказала:
- Голова болит.
- Ты плачешь.
Маша медленно отвернулась. Игорь присел на край кровати.
