Нора Робертс - Обманутые иллюзии
Она ждала его. Роксана вошла в дом и незамеченной проскользнула в свою комнату. Долгое сидение в горячей ванне сняло почти всю физическую боль и лишь отчасти - душевную. Затем она расположилась на балконе и принялась ждать.
Сквозь изморось и туман она увидела его. Ноги заплетались, он спотыкался на каждом шагу, останавливался, опять начинал идти с характерной для пьяного повышенной осторожностью. Ее беспокойство и смятение сменились неистовой яростью.
Выходит, он оставил ее под дождем, издерганную до предела, и отправился на поиски бутылки, а то и нескольких бутылок, судя по его виду. Роксана встала с кресла, крепко, как солдат перед боем, завязала пояс своего халата и побежала вниз, чтобы перехватить Люка у входа в дом.
- Дурак!
Он зашатался и, глупо улыбаясь, попытался удержать равновесие на пошедшей под откос дорожке.
- Ты что это, красотка, делаешь под дождем? П-простудисся, - он неуверенно шагнул ей навстречу. - И-Исус Христос, а ты ничего, Рокси. Я от тебя балдею.
- Это видно.
Комплимента не получилось, ибо он был выражен почти нечленораздельно. Она схватила его за руку, боясь, что он вот-вот упадет.
- Ничего, утром за все расплатишься.
- Зав-тра в-вечером, - промямлил он, мотая головой. - П-платить буду завтра в-вечером.
- Если доживешь, - она вздохнула, привалила к себе всю массу его тела и повела его, придерживая за плечо. - Уж так и быть, Каллахан, посмотрим, удастся ли довести до кровати пьяного ирландца и при этом не разбудить весь дом.
- Мой прадедушка был из графства Слиго. Мать рассказывала когда-то. Я вам об этом говорил?
- Нет, - проворчала она, пытаясь дотащить его до бокового входа.
- Говорят, голос у него был как у ангела. В пивных, знаешь ли, пел. Он запрокинул голову. Дождь, холодный и мелкий, омывал его лицо. - Эт-тот с-сукин сын никогда мне отцом не был. Во мне н-ничего от него нет.
- Слушай, от тебя так разит, как будто ты целый галлон виски выдул.
Он ухмыльнулся и со всего размаху врезался в дверь. - Извини. От тебя хорошо пахнет. Рокс. Как от полевых цветов под дождем.
- Ах, ирландский поэт, - лицо ее вспыхнуло. Обхватив одной рукой Люка, она другой открыла дверь.
- Как же я рад, что у тебя сиськи не такие мощные, как у той бабы. Мне б такие не понравились.
- Ну, и насколько же они мощные, - шепотом, на выдохе, спросила Роксана, - А впрочем все равно.
- Я не шибко балдею, когда смотрю, как красотка раздевается перед десятком мужиков. М-мне, знаешь ли, больше н-нравится, когда один-на-один.
- Потрясающе, - Роксана без зазрений совести, швырнула его прямо на кухонный стол. - Оставил меня под дождем, а сам пошел на стриптиз. Ты настоящий рыцарь, Каллахан.
- Убблюдок я, - произнес он с пьяной бодростью в голосе, - таким уж родился, таким и умру, - он приподнялся, она тем временем попыталась дотащить его до черной лестницы. - А может мне его убить? Так будет чище.
- Нет! Ты обещал только поговорить с ним.
Люк провел рукой по лицу, словно хотел убедиться, что оно на месте.
- Поговорить с кем?
- С Джеральдом.
- А, да, да.
Он упал, едва сделав первый шаг, и хотя шлепнулся со всего размаха, похоже, не обратил на это внимания. К ужасу Роксаны он попросту разлегся на лестнице, приготовившись здесь же и уснуть. - Это страшно, мать твою, так страшно, когда он на тебя так прет. И ты знаешь, что не сможешь его остановить. Хватает тебя, слюной брызжет. Ох, Боже ты мой... - он перешел на еле слышный шепот, - не хочу и думать об этом.
- Ну, и не надо. Думай о том, как бы подняться наверх.
- Хочу полежать, - раздраженно пробормотал он, когда Роксана попыталась поднять его. - Оставь меня в покое.
- Я не оставлю тебя здесь лежать, пьяница несчастный. Лили с ума сойдет, когда увидит тебя здесь.
- Лили, - выдохнул он, пока Роксана волокла его вверх по лестнице. Единственная женщина, которую я когда-либо любил. Она лучше всех. Никому не дам обижать Лили.
- Ну конечно же, не дашь. Давай, давай, еще немножко осталось. - Халат раскрылся, и Люк отчетливо увидел будоражаще нежное белое бедро. Даже виски не смогло удержать его кровь от закипания.
- Поднимаемся в ад, - он громко засмеялся. Роксана шикнула на него. Прямиком - в ад. Боже мой, хоть бы ты надевала что-нибудь под халат. Дай-ка я...
Едва он протянул руку, чтобы потрогать, только потрогать эту нежную белую кожу, как рухнул на верхнюю площадку лестницы.
- Встань, Каллахан! - прошипела Роксана ему на ухо. - Не смей будить Макса и Лили.
- О'кей, о'кей, - он проглотил слюну, которая оказалась горькой как яд. Затем он самостоятельно поднялся на колени и, приложив максимум усилий, с помощью Роксаны встал в полный рост.
- Меня сейчас вырвет? - спросил он, почувствовав, как тошнота подступает к горлу.
- Надеюсь, - процедила она сквозь зубы, не то неся, не то полунеся-полуволоча его к спальне. - Искренне надеюсь.
- Терпеть не могу такое. Чувствую себя так же, как когда Мышка первый раз дал мне закурить. Больше пить не буду. Рокс.
- Ладно. Все... ой, черт!
Он рухнул на кровать. Хотя она и обладала быстрой реакцией, ей не удалось вовремя сориентироваться, и она плюхнулась вместе с ним. Он навалился на нее всей массой своего тела, да так, что у нее дыхание сперло.
- Слезь с меня, Каллахан.
В ответ прозвучало бессвязное бормотание. Изо рта исходил резкий запах виски "Джек Дэниел'с", поэтому она отвернулась. Он начал сонно водить губами по ее шее.
- Прекрати. Ой... черт возьми. - Проклятие перешло в приглушенный стон. Страсть, сильная и слепая, охватила ее, когда он положил руку на ее грудь. Он не ласкал, не сХимал в объятиях, он просто повелевал ею.
- Мягкая, - прошептал он. - Мягкая Роксана. - Пальцы лениво, словно бесстрастно скользили по тонкому шелку; губы сонно терлись о кожу.
- Люк! Поцелуй меня! - ее тело уже уносилось куда-то вдаль. Она попыталась коснуться губами его губ. - Поцелуй меня, как тогда!
- Мм-хмм, - он издал протяжный, свистящий звук и отрубился.
- Люк! - она трясла его за плечи. Не может быть, говорила она себе. Два раза за один вечер он "прокатил" ее! Но, дернув его за волосы, она поняла, что он уже ничего не видит и не слышит. Заскрежетав зубами и бранясь про себя, она сбросила с себя его обмякшее тело.
Она оставила его лежащим в одежде поперек кровати, и пошла снимать напряжение под холодным душем.
14
Он был на волосок от смерти. После жестокого похмелья и переживаний Люк понял, что утратил ощущение времени и равновесия. Дело в том, что у эскапистов существовали правила, жесткие правила, которые четко определяли границу между жизнью и смертью.
Он встал перед выбором - играть по правилам или поступиться самолюбием - иного варианта не было. И он решил: показать эскападу в первом отделении. На тело надели смирительную рубашку, руки и ноги заковали в кандалы. В таком виде Люк, согнувшись, залез в стоящий посредине сцены железный ящик.
Внутри было темно, жарко, почти нечем дышать. Словно в могиле, в склепе, в чулане. Как всегда, его сначала охватил мгновенный приступ паники. Он в западне!
Ты отсюда не выйдешь, парень. Голос Кобба зловеще заклокотал в его голове. Не выйдешь, пока я тебя не выпущу. И не забывай об этом.
Застарелый, беспомощный страх охватил его. Как всегда, он представил, что его окружают ухмыляющиеся бандиты в масках. Он медленно, неглубоко задышал, чтобы успокоиться, и начал высвобождать руки.
Он ведь всегда выбирался. Сколько раз уже он доказывал, что никто не в силах куда-либо заточить его. Сконцентрировавшись, он продолжил.
Кобб подстерегал его.
Ключ-то у меня, ублюдок, и ты будешь сидеть там, куда я тебя засунул. Пора уже тебе понять, кто здесь хозяин.
В памяти снова всплыл чулан, рыдающий маленький мальчик, колотивший связанными ручонками в дверь. Люк дышал неровно, сердце судорожно билось о ребра, эхом отдаваясь в мутной голове. Непроходящая тошнота крутила желудок, словно там было целое море кислоты. Страх вернулся, подобно крохотным насекомым пополз по вспотевшему телу.
Он зашипел от боли, когда железные оковы впились ему в запястья. Был момент, когда он буквально вступил в схватку с ними, как человек, приговоренный к казни, от отчаяния пытается сорвать кандалы на пути к виселице. И тут он почувствовал металлический запах крови.
Слишком быстро дышу, сказал он себе, испугавшись беспомощного хриплого звука в его легких, которым не хватало кислорода. Успокойся, черт тебя побери, успокойся!
Он весь извернулся. Боль во время манипуляций руками была привычна, это успокаивало. Плечо изогнулось до предела, дав ему свободу движения в смирительной рубашке.
Пульс в висках заставлял его проклинать "Джек Дэниел'с". Пришлось остановиться и собраться с силами, чтобы превозмочь боль. Началось головокружение. Он отчетливо вспомнил то состояние, в котором был предыдущим вечером, - и Роксану. Проблески воспоминаний о вчерашнем навязчиво вспыхивали в голове, несмотря на все его попытки отогнать их и сконцентрироваться на высвобождении рук. Ее кожа, мягкая белая кожа и скользящие по ней его руки. Ее тело, изогнутое и податливое под его телом.
