Хавьер Моро - Индийская страсть
Прошли часы, и от сухого обжигающего воздуха запершило в горле. В глазах кололо, как будто в них было полно песка. Сад и поля покрылись слоем желтоватой пыли, которую принес ветер из пустыни Тар. Огромные тяжелые тучи скопились на горизонте. По мере того как небо покрывалось черной пеленой, давление становилось невыносимым, но дождь все не шел. Так прошло несколько дней, очень опасных для детей, потому что слишком велик риск обезвоживания организма. Анита заметно ослабела, ее сил хватало только на то, чтобы постоянно поддерживать нужную влажность в детской с помощью мокрой простыни. У нее было ощущение, будто она жила в заточении на корабле, плывущем среди раскаленного моря песка. Такая невыносимая погода привела к тому, что ветер внезапно прекратился, а ртутный столбик поднялся еще на четыре-пять градусов, повергнув всех в уныние. Казалось, что бог муссонов сознательно заставляет страдать людей и медлит, не решаясь сбросить свое бремя.
В полной неопределенности прошло еще три дня, пока Анита не услышала грохот на черепичной крыше, как будто на нее начали бросать камни. Однако крики радости, донесшиеся из комнат особняка и даже из ближайшей деревни, расположенной на другом берегу реки, вернули ей надежду, что ад наконец-то закончится. Это были первые капли с неба, большие и тяжелые, с глухим стуком падающие на черепицу. Сильный раскат грома разбудил ребенка. Вся крыша сотрясалась от барабанившего по ней дождя. «Пришел муссон!» — услышала она чей-то крик сверху. Этот первый ливень был необычайно мощным. Шум воды, льющейся на крышу, казался оглушающим. Через мгновение порыв ветра, пробившись сквозь пелену горячей воды, принес приятную свежесть. Анита и Лола бросились в сад. Раджа тоже вышел из дома и стоял перед фонтаном, скрестив руки и глядя вверх, на опорожняющееся небо. Он оставался под дождем в насквозь промокшем тюрбане и смеялся.
За домом слуги тоже участвовали в этом празднике воды, прыгая и распевая, как дети. Казалось, что внезапно перестали существовать касты и различия между хозяевами и слугами, богатыми и бедными, сикхами и христианами. Словно в этот миг люди, такие подавленные еще несколько часов тому назад, возродились к жизни. Взрыв веселья прокатился по всем полям и городам Пенджаба, и даже пальмы дрожали от волнения. Люди выходили из жилищ и, быстро раздевшись, мокли под дождем, весело пританцовывая. После того как они долгое время были парализованы, пытаясь укрыться от жары, наступило всеобщее ликование.
Как только дождь прекратился, от земли начал подниматься пар и остановился на высоте тридцати сантиметров, покрывая некоторые части сада беловатыми лоскутками, похожими на хлопок. Влажность была высокая, и Аните довелось наблюдать странное явление: садовник поставил лопату в одно из этих скоплений пара, и на ее лопасти появилось белое облачко, которое он поднял и перенес в другой уголок сада, скинув с лопаты.
Когда вышло солнце, Анита и раджа решили пойти в новый дворец, чтобы посмотреть, какой урон нанесла буря. По пути они увидели необычное зрелище: столбы пара поднимались над Капурталой, делая ее похожей на гигантскую кастрюлю с кипящей водой. На улицах мужчины снимали с себя рубашки, а женщины принимали душ, стоя одетыми под сточными трубами. Толпы голых ребятишек бегали друг за другом, крича от радости. Когда супруги вернулись, отдав необходимые распоряжения руководителю работ и убедившись, что урон незначителен, они обнаружили, что газон на вилле Виопа Vista, словно по мановению волшебной палочки, снова зазеленел. Лягушки прыгали, громко квакая, по залитым водой дорожкам. А крики Лолы снова стали слышны в просторных помещениях особняка, потому что дождь оживил разного рода насекомых, в том числе и больших коричневых тараканов, за которыми она гонялась с метлой по всему дому.
24
После того облегчения, которое принесли первые дожди, Анита вдруг поняла, что жара не исчезла, просто теперь она была не сухой, а влажной. Дождь шел каждый день, причем по нескольку раз, так что приходилось часто переодеваться, потому что от пота одежда становилась мокрой. Ни душ, ни ванна не могли остановить потоотделение. Появилось ощущение постоянно влажных рук. С пришествием муссонов все чаще слышалось новое слово —flood, «потоп». Это слово не сходило с уст, когда слуги ведрами пытались собрать воду, просочившуюся через течи в потолке, или высушивали тряпками лужи на полу. Выйдя как-то утром на террасу, Анита увидела, что вся вилла была окружена водой. Река ночью вышла из берегов, и садовники передвигались по саду в лодках, которые обычно стояли привязанными у пристани на берегу. Они перевозили лань, павлинов, кошек и собак, которые напрягались от страха, когда к ним приближался такой импровизированный Ноев ковчег. В городе из-за потоков воды прекратила работу небольшая электростанция, а повозки, запряженные бьщами, с трудом передвигались по затопленным улицам.
Первые последствия проливных дождей не заставили себя долго ждать: резко увеличились цены на продукты, в первую очередь на рис и картофель, с доставкой которых возникли проблемы. Но именно в эти дни Анита стала свидетелем особых уз, которые существовали между раджей и его народом. Во время его поездок в автомобиле или на слоне у ворот нового дворца, у входной решетки на виллу подданные ожидали своего правителя и без всякого страха приближались к нему, прося Dohai, что означало «Мой господин, прошу внимания». Крестьяне жаловались на цены и проблемы, вызванные дождем. К нему обращались, называя его отцом, потому что видели в Джагатджите защиту и благожелательную справедливость идеального отца. Это были необычные отношения, построенные на доверии, уважении и некоторой фамильярности. Иногда крестьянин просто останавливал раджу, чтобы расспросить о его семье или рассказать о своей собственной. Джагатджит смеялся и шутил с ним на пенджабском языке. Точно так же он вел себя с фермерами, торговцами, детьми. Анита заметила, что в этих случаях поведение мужа очень отличалось от его жесткой манеры держать себя с англичанами и даже с тем, как он общался во дворце со своими собственными детьми, соблюдая определенную дистанцию, ибо в Индии «раджа остается раджей даже для своей семьи».
Дети принца были примерно того же возраста, что и Анита, и учились в Англии. Первенец и наследник по имени Парамджит должен был вскоре вернуться в Капурталу. Когда мальчику было десять лет, раджа договорился о его женитьбе на девушке из одной знатной семьи рода раджпут из княжества Джуббал. Он собирался женить своих сыновей, как когда-то женили его, смешивая кровь Капурталы с кровью наиболее благородных и древних родов раджпута с целью улучшения касты. Раджа намеревался устроить свадьбу сразу по возвращении юноши из Англии, только бы тот, зараженный европейскими идеями, не выбрал себе жену сам. Принц, каким бы открытым и западным он ни казался, в глубине души оставался традиционным индусом. Зная, что его сын Парамджит обладал слабым характером и по натуре был меланхоликом, раджа почти не сомневался, что тот не станет возражать против жены, которую выбрал ему отец.
В Харроу, престижном английском колледже, где Парам-джит учился со своими братьями и детьми британской элиты, у него был один друг индиец, имя которого впоследствии вошло в историю, — Джавахарлал Неру. «Это неприспосабливаемый человек, всегда несчастный и не способный сойтись с остальными товарищами, которые подшучивают над ним и его манерой себя вести», — скажет он однажды о наследнике из Капурталы. В одном секретном донесении политический департамент Пенджаба дал ему такую характеристику: «Наследник безответственен, слабо интересуется государственными делами, совершенно не переживает о благополучии народа и бесконечно просит денег у отца, чтобы пускать их на ветер».
Второй сын раджи, Махиджит, был более серьезным, да и учился лучше. Третий, Амарджит, учился в Оксфорде и с юных лет проявил большую склонность к карьере военного. Однако все сходились во мнении, что самым одаренным был младший, Каран, сын рани Канари, который учился в престижном лицее Жансон Сайи в Париже, прежде чем тоже поступить в колледж в Харроу. Этот общительный, открытый юноша был хорошим оратором и проявлял интерес ко всему, что его окружало. Ему нравились лошади, сельское хозяйство и политика.
Анита горела желанием познакомиться со всеми сыновьями Джагатджита. В конце концов, они были ее пасынками!
Анита смеялась, думая об этом, но в то же время испытывала внутреннее беспокойство: она боялась, что молодые люди, будучи под влиянием своих матерей, не примут ее. Испанка давно начала осознавать, что вокруг нее образовался вакуум и она, похоже, обречена на неприятие и со стороны британских властей, и со стороны семьи раджи.
