Кэндис Кэмп - Свадебный танец
— Если честно, когда дело касается Перкинса, для меня тоже не существует никаких правил.
— Нет, пожалуйста… не участвуйте в дуэли. Я никогда не прощу себе, если с вами что-то случится.
— Не очень-то вы в меня верите, моя дорогая.
Франческа хотела запротестовать, но Рошфор помотал головой и прижал палец к ее губам:
— Не будет никакой дуэли. Обещаю вам. Я справлюсь с Перкинсом и без этого.
Франческа отпустила руку Рошфора, хотя хмуриться не перестала.
— Перкинс будет драться нечестно. Не верьте ему.
— Уверяю вас, я и не собирался.
Рошфор направился к двери, но остановился и снова повернулся к Франческе. Она стояла посреди кабинета и смотрела на него в отчаянии большими темно-синими глазами.
Рошфор пробормотал проклятие и, шагнув назад к Франческе, обнял ее и стал целовать. Пораженная Франческа сначала не двигалась, а потом обвила шею герцога руками и прижалась к нему всем телом. Рошфор целовал ее глубоко и неторопливо, а когда отстранился, Франческа тяжело задышала, и сердце стучало как бешеное.
А потом Рошфор вышел из кабинета в холл и позвал Крэнстона. Франческа безвольно опустилась в кресло. Она слышала, как герцог и дворецкий тихо разговаривали, но не понимала о чем. Вскоре в кабинет вошел Крэнстон и поклонился:
— Миледи, карета подана. Вас отвезут домой.
— Спасибо, Крэнстон. — Франческа заставила себя улыбнуться, хотя подозревала, что попытка вышла неудачной.
Крэнстон помог Франческе надеть мантию. Она накинула капюшон и направилась за дворецким к двери. Как и было сказано, карета Рошфора ждала снаружи, и Крэнстон помог Франческе забраться внутрь. Она подозревала, что дворецкому интересно, что за странности творятся между ней и Рошфором, но, разумеется, ничем себя не выдавал.
Франческа надеялась до отъезда увидеть герцога, однако тот, очевидно, отдал Крэнстону распоряжения и тут же покинул особняк. Нервы до сих пор звенели, и Франческа глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
С Сенклером все будет хорошо, сказала она себе. Франческа слышала, как Доминик хвалил бойцовские качества Рошфора, говоря, что тот отлично держится и что он не хотел бы оказаться его противником в бою.
Однако не беспокоиться Франческа не могла. Перкинс с легкостью застрелит безоружного человека. Если Сенклер погибнет, пытаясь ей помочь, она никогда себе этого не простит. Франческа уже жалела о поездке в Лилльский особняк. Лучше лишиться дома, чем позволить Рошфору пострадать или умереть.
А еще, кроме вины и тревоги, было какое-то другое чувство, от которого кружилась голова… Благодарность — да, но нечто большее. Конечно, Франческа пришла в восторг оттого, что ей не придется покидать дом, однако то чувство превосходило даже эйфорию. Это было глубокое сладкое тепло, внутреннее удовлетворение от осознания, что Сенклер все еще о ней беспокоится.
Герцог Рошфор нашел Галена Перкинса очень скоро. Сначала он направился в игровой дом на улице Пол-Мол, где раньше часто бывал лорд Хостон. Дом все еще работал, но Перкинса в нем не оказалось. Расспросив хозяина, Рошфор узнал, что Перкинса здесь больше не принимают, так как тот покинул страну, задолжав солидную сумму. Однако его можно найти в других местах на Пол-Мол или в клубе на улице Беннетт.
Рошфор нашел Перкинса в клубе. Тот был так увлечен игрой, что даже не поднял голову, когда вошел герцог. Он тут же тихо покинул зал и дал привратнику золотой, чтобы тот вызвал к нему Перкинса, а сам остался ждать на улице.
Через десять минут дородный привратник открыл дверь, подталкивая вперед Перкинса. Перкинс оглянулся и разочарованно произнес:
— И о чем, черт возьми, вы говорите? Здесь никого нет.
— Не знаю, — пожал плечами привратник. — Тот человек сказал лишь, что пришел выплатить вам долг.
Рошфор вышел из тени:
— Это я.
Перкинс округлил глаза и хотел уже вернуться внутрь, но Рошфор схватил его за плечо и вытащил обратно на улицу:
— Нам с вами предстоит побеседовать.
Перкинс пытался освободиться:
— Черта с два. Я с вами никуда не пойду.
— Вы так думаете?
Рошфор отпустил плечо Перкинса и ударил его в живот. Из Перкинса вышел весь воздух, и он согнулся пополам, а Рошфор нанес удар снизу в подбородок, чем рассек Перкинсу губу. Тот зашатался и тяжело упал на тротуар.
Привратник наблюдал за ними с большим интересом. Герцог подозвал его:
— Помоги мне затащить этого парня в карету. Думаю, ему пора домой.
Уголок рта привратника насмешливо пополз вверх. Он подошел к Перкинсу и, потянув за руку, поставил на ноги. Рошфор подал знак кучеру, и вместе они уложили бледного и хрипящего Перкинса в карету.
Герцог сел напротив него:
— Где вы живете?
Перкинс бросил на герцога злобный взгляд.
Рошфор вздохнул:
— Неужели вы хотите поехать куда-то еще? Ничего не имею против продолжения, но, боюсь, вы уже утомились.
На этот раз Перкинс пробормотал адрес. Рошфор передал его кучеру и сел, сложив руки на груди, не сводя глаз с Перкинса. Тот все еще прижимал руку к животу и сидел в углу кареты, избегая взгляда герцога.
Когда кучер остановился у небольшого здания из бурого кирпича, Рошфор взял Перкинса за плечо и выволок из кареты. Он отпустил его, чтобы заплатить кучеру. Перкинс решил воспользоваться этой возможностью и бросился бежать.
Почти лениво Рошфор выставил ногу, делая подножку, и Перкинс растянулся на земле. Герцог отдал кучеру деньги и поднял Перкинса. К разбитой губе теперь добавился еще и порез на щеке, и больше Перкинс не сопротивлялся, а Рошфор подталкивал его по лестнице к зданию. Прежде чем попасть внутрь, они прошли еще один лестничный марш, потом Перкинс долго копался в карманах в поисках ключей, но наконец они с герцогом оказались в комнате. Рошфор с презрением толкнул Перкинса на кровать.
— Проклятье! — выругался Перкинс. — Какого черта вы делаете? — Он пытался снова подняться на ноги.
— Я посылаю вас обратно на континент.
— Что? Я никуда не еду.
— О, думаю, все же едете. Сначала вы отдадите мне бумагу о передаче дома, возможно и в самом деле подписанную лордом Хостоном. Затем вы покинете эту страну и больше никогда не вернетесь.
— Черта с два! — Возмущенный крик Перкинса звучал бы убедительнее, если бы он не качался, стоя на ногах, и не держался за кровать, чтобы не упасть. — Никуда вы меня не отправите.
Рошфор многозначительно поднял бровь. Перкинс упрямо смотрел на него, но потом отвернулся.
— Хорошо, хорошо, — заскулил он, подошел к шкафу и достал оттуда полотняную сумку с ручками.
Затем Перкинс открыл ее, поставил на кровать и повернулся к маленькой тумбочке. Стоя спиной к Рошфору, он открыл ящик, затем резко повернулся и бросился на герцога. В руке его блеснул нож.
Рошфор ловко увернулся и пнул Перкинса в поясницу. От силы толчка Перкинс упал вперед. Рошфор подошел к нему и схватил за руку, в которой был зажат нож. Запястье Перкинса словно сжали железными тисками. Рошфор заломил руку за спину, и Перкинс взвыл от боли.
— А теперь, — сказал Рошфор, сунув нож в карман пиджака, — мы можем продолжить ваши сборы. Еще один такой фокус, и вы уедете вообще без вещей.
— Вы чуть не вывихнули мне руку, — заскулил Перкинс, потирая плечо. — С ума сошли?
— Уверяю вас, я в своем уме.
— Я ничего вам не сделал. По какому праву вы меня бьете?
— Вы обидели одну мою знакомую леди. У меня есть все права вас бить. А теперь отдавайте бумагу.
— Эта шлюха! — горько усмехнулся Перкинс. — Так вот какова ее цена, чтобы стать вашей игрушкой, да?
Рошфор ударил Перкинса кулаком по лицу, и тот распростерся на полу. Рошфор подошел к нему и наступил на горло.
— Я могу сделать с вами что захочу, — невозмутимо заметил герцог. — Надеюсь, вы это понимаете. Я мог бы сейчас наступить вам на горло. — Он надавил Перкинсу на кадык. — Мог бы в мгновение ока убить вас и приказать своим слугам выбросить ваше тело в Темзу. И никто не узнал бы, никто даже не побеспокоился о том, что вы исчезли. — Рошфор замолчал, потом продолжил: — А теперь… я повторяю в последний раз. Отдайте бумагу.
Пока герцог говорил, Перкинс стал белым как мел. Он судорожно порылся во внутреннем кармане и, вытащив бумагу, помахал ею.
Рошфор немного ослабил давление, наклонился и выхватил бумагу из пальцев Перкинса. Развернув документ, он принялся внимательно читать его, все сильнее сжимая губы. Потом Рошфор снова свернул бумагу и сунул в свой карман.
— Скажите мне, — невозмутимо продолжил он, — я хочу знать просто из любопытства… неужели Хостон действительно, как последний дурак, написал эту расписку?
Перкинс упрямо сжал челюсти, и Рошфор снова надавил ему на горло.
— Нет! — выдохнул Перкинс. — Ее написал я. Я всегда умел подделывать почерк Хостона. Этого придурка с куриными мозгами! Я много раз подделывал его расписки. А он был пьян и ничего не помнил.
