Кришан Чандар - Дорога ведет назад
Аскет унес все его вещи, но Дикарь не очень огорчался, свирель осталась с ним. На ночь он привязал ее к поясу, где всегда находился и его любимый нож; может, поэтому аскет и не унес ее. Да и что он с ней делал бы?.. Одеяло, рубаха, шляпа, кружка — это все нужные вещи. Но Дикарь недолго жалел о них, а вскоре и совсем забыл, ему даже идти теперь было легче — нет никакого груза. Он шел, помахивая палкой, все его заботы и печали были позади. Стоял прекрасный весенний день, и Дикарь чувствовал себя свободным, сильным. Казалось, весь мир принадлежит ему. Он запрокинул голову и посмотрел на плывущие в небе белые облака, потом прислушался к мелодии, звучавшей в сердце, достал свирель, прочистил ее, поцеловал и приложил ее к губам. Свирель издала удивительные звуки, полилась нежная мелодия, словно вдруг из скал забил ручеек. Он шел и наигрывал, не замечая, что крестьяне, работающие у дороги, выпрямляли свои натруженные спины и смотрели ему вслед, кивая в такт мелодии, что пастухи долго провожали его глазами, а шофер впереди притормозил машину и ехал медленно, вслушиваясь в чарующие звуки. Он ехал так медленно, что Дикарь обогнал машину, но скоро она настигла его и вот тихонько едет рядом.
— Молодец, парень! У тебя волшебная свирель, — похвалил его шофер, бросил одну анну, включил газ, и машина быстро ушла вперед.
Дикарь ногой подтолкнул монетку, и она, звеня и подпрыгивая, покатилась далеко по дороге, ударилась о камень и, отскочив, упала в глубокое ущелье.
Через пять тысяч лет какой-нибудь археолог найдет ее там и всю жизнь будет биться над тем, чтобы определить возраст монеты, ее первоначальный вид. Он никогда не узнает, что однажды весной беззаботный горец, наигрывая на свирели, зашвырнул ее в это глубокое ущелье. Долго еще Дикарь играл на свирели, и ноги его пританцовывали в такт мелодии, а дорога взбиралась все выше и выше. Вскоре ему стало трудно дышать, и он привязал свирель к поясу. Вдоль дороги и пересекая ее разбегались в разные стороны горные тропинки. Дикарь подумал, что по одной из них он сможет скорее добраться до высшей точки шоссе. Он сошел на тропу рядом с густыми зарослями мимозы, сорвал несколько листочков и положил их в рот. Какие они кислые, приятные, совсем как чатни[6]. Он уже снова хотел есть. Что же, нет хлеба — можно поесть и чатни.
На вершине горы росло дерево пхагора, под которым сидел высокий худой мужчина с шапкой курчавых черных волос и бронзовыми серьгами в ушах. Глаза его беспокойно бегали, на лице блуждала странная улыбка. Он поглядывал вниз, где была расположена небольшая деревня, и что-то бормотал себе под нос. Дикарь тоже присел под деревом отдохнуть.
Мужчина оглянулся, осмотрел его внимательным, изучающим взглядом с головы до ног, улыбнулся и спросил:
— Куда идешь, парень?
— В Патханкот.
— Пешком?
— Да.
— Через семь дней дойдешь.
Дикарь промолчал.
— Почему ты не едешь в машине?
Дикарь снова ничего не ответил. Мужчина всплеснул руками.
— Вы, горцы, глупый народ. Как ослы, бредете, склонив голову, вместо того чтобы незаметно забраться в машину. Я таким образом и до Бомбея добирался.
— Ты был в Бомбее? — живо спросил Дикарь.
— Всю страну объехал и не заплатил за это ни пайсы[7].
— А какой он, Бомбей?
— Работать и там приходится. Куда ни пойдешь, везде приходится работать, дурень.
Мужчина развязал узелок, достал две кукурузные лепешки и стручок красного перца. Отламывая кусочек лепешки, он продолжал:
— Если и в Бомбее приходится работать, и здесь, то какой смысл ехать в Бомбей? Как ты думаешь?
Он положил кусочек лепешки в рот и посмотрел на Дикаря, у которого слюнки потекли при виде хлеба. В желудке у него было совсем пусто, он не сводил голодного взгляда с лепешки. Мужчина отломил кусочек и дал ему.
— Ешь! — Доедая лепешку, он бережно завязал в узелок вторую и сказал: — Ты поел моего хлеба, теперь тебе придется кое-что сделать для меня.
— Что?
— Я скажу тебе внизу, в Сейданпуре.
Деревня Сейданпур была расположена в долине на берегу реки.
Далеко простирались ее поля, окруженные с четырех сторон горами. Посередине, разделяя деревню, бежала речка. По дороге, как заводные игрушки, мчались две грузовые машины. Их тарахтенье затихало, когда они исчезали за поворотом, потом вновь слышалось, когда они появлялись.
— Машины погубили нас, — с ненавистью процедил сквозь зубы мужчина. — Все стали такие хитрые, хитрые и бесчестные. Куда девалась крестьянская простота!
— А чем ты занимаешься? — спросил Дикарь.
— Милостыню прошу. Очень трудная работа.
Спустившись в Сейданпур, нищий увлек Дикаря в сторону от деревни, в поле. Отсюда виднелся большой дом, стоящий на краю поля, крытый соломой, окруженный со всех сторон кустарником. Рядом было два маленьких навеса.
— В этом доме живет старуха. Она очень жадная. Никому не даст ни горсти муки. Я хочу сегодня проучить ее.
— Как?
— У старухи жирные куры. Ты пойди и попроси у нее воды. Милостыни она не даст, но водой напоит. Когда она войдет в дом за водой, я заберусь под навес и стащу двух кур. Старуха и не догадается ни о чем. Напьешься воды и приходи к этому дереву, я буду ждать тебя. Одну курицу я отдам тебе.
— Но это же воровство!
— Ты ел мой хлеб, а помочь мне не хочешь. Воровство! Я же буду воровать, а не ты!
Дикарь сначала хотел наотрез отказаться, но чувствовал себя обязанным этому человеку. Опустив голову, он поплелся за ним. В душе его шла ожесточенная борьба. Они спрятались за большим кустом, оттуда дом был виден как на ладони. Старушка сидела во дворе на кровати и пряла шерсть. Несколько минут они выжидали, потом нищий выглянул и сказал:
— Ты иди прямо к старухе, а я обойду дом сзади. Вон видишь слева навес, там она держит кур. Понял? Воду пей подольше. Я буду ждать тебя под деревом. — И он скрылся за домом.
Дикарь встал и, пригнувшись, перешел к персиковому дереву. Он провел языком по пересохшим губам и, наконец решившись, пошел к дому. Забор был увит тыквенной ботвой, на которой ярко выделялись желтые цветы.
Услышав шаги, старуха вздрогнула, веретено ее остановилось, и она строго спросила:
— Тебе чего?
Дикарь шагнул ближе и тихонько прошептал:
— В твоем курятнике вор.
Старуха с криком и руганью побежала к курятнику. Дикарь сломя голову кинулся со двора, пересек поле и выбежал на дорогу. Недалеко располагалась небольшая чайная, он направился туда. У чайной стояли две грузовые машины.
Старушка поймала вора. На ее крик с поля прибежали два крестьянина и схватили его. Сердце Дикаря громко стучало. Он внимательно посмотрел вокруг — никого, — и быстро шмыгнул под брезент в кузов задней машины. Треть кузова была пуста, на две трети он был набит тюками с хлопком. Некоторые из них были завязаны небрежно, и хлопок выбивался наружу.
Со двора доносились крики. Дикарь, раздвигая тюки, пролезал все глубже и глубже. Он почти достиг кабины, когда вдруг почувствовал, что за одним из тюков что-то шевелится. Он пригляделся и увидел девушку, притаившуюся в куче хлопка. На ней была широкая юбка из голубого ситца. Одна рука прижата к груди, другой она закрыла рот, огромные глаза были полны страха и отчаяния.
Они все еще слышали приглушенные крики: «Вор! Вор!» Девушка испуганно смотрела на него, не сводя глаз. Потом приподнялась и спросила:
— Это ты вор?
— Нет, вор — тот, другой.
— Почему же ты убегаешь?
Дикарь помолчал, посмотрел на свои руки и тихо произнес:
— Я отведал его хлеба, и он взял меня с собой, но я не воровал. — Он поднял на нее свои невинные глаза. В его взоре были мольба и раскаяние. Девушка, казалось, поверила ему и слегка улыбнулась.
— Вор! Вор! — Теперь голоса были совсем рядом.
— Они ищут тебя.
Дикарь сделал движение, будто собирался вылезти из машины. Девушка схватила его за рукав и, указывая на тюки с хлопком, сказала:
— Спрячься, чего ты уставился на меня?
Дикарь взглянул на нее благодарными глазами и поправил тюки с хлопком.
Теперь стало совсем темно.
Деревянный кузов машины высотой в человеческий рост был затянут сверху брезентом. Между досками были небольшие просветы. Девушка и Дикарь смотрели в эти щели.
Недалеко от них у эвкалиптового дерева собралась большая толпа крестьян. Двое крепко держали нищего. Время от времени кто-нибудь бил его то кулаком, то туфлей. Он стоял, опустив голову.
— Они идут сюда! — испуганно сказал Дикарь.
— Не бойся, ты ведь хорошо спрятался, — успокаивала его девушка, — никому не придет в голову искать тебя в кузове машины.
У Дикаря пересохло во рту. Он с трудом проглотил слюну и стал снова смотреть в щелку испуганными глазами.
Теперь толпа стояла под деревом као. Нищий умоляющим голосом повторял:
