Памела Кент - Шанс Гидеона
Под конец она обернула нитку жемчуга вокруг стройной шеи, подобной цветку, чуть побрызгала на себя туалетной водой - сильные духи не подходили к обстоятельствам, - затем переложила письмо миссис Фейбер в маленькую парчовую сумочку и, покинув комнату, начала разведку на своем этаже.
Это был второй этаж, и наверняка спальня миссис Фейбер располагалась тоже здесь. При мысли о миссис Фейбер Ким ощутила легкое чувство вины, но тут же отмахнулась от него, сказав самой себе, что она всего лишь знакомится с расположением дома.
Здание имело форму буквы Е, позади дома располагались два двора с множеством хозяйственных построек и конюшен. Часы на конюшне отбили половину восьмого, и этот звук, казалось, повис, как по волшебству, в суровой тишине ясного холодного январского вечера в этом отдаленном месте, на краю земли, где луна рассматривает свое отражение в окаймленном камышом озере. Ким разглядела и луну, и озеро, проходя по коридору и бросив взгляд в сводчатое окно. Над ней было еще два этажа и, возможно, мансарда. Здание походило на огромный запутанный муравейник, в стенах которого вдруг совершенно неожиданно возникали лесенки, а в конце каждого крыла начинались новые коридоры. Ким, насколько она могла судить, находилась в западном крыле, более щедро застланном коврами, чем то, где ее поселили. Здесь стояла давящая тишина, словно шаги никогда не раздавались и голоса редко звучали громче осторожного шепота, уносившегося в окна, когда те были открыты. Внезапно Ким разглядела фигуру, притаившуюся возле одной двери.
Передник в оборочках и чепчик смотрелись нелепо на огромной женщине, и хоть она была в тени, Ким знала, что она с тревогой вглядывается в глубину коридора, пытаясь разглядеть только что появившуюся худенькую незнакомку в черном кружеве. Женщина держалась за ручку кремовой двери, а когда Ким инстинктивно ускорила шаги, она повернула ручку и чуть приоткрыла дверь внутрь комнаты, так что в коридор проник лучик мягкого золотого света.
Траунсер - конечно же, это была она - поднесла палец к губам и кивком подала девушке знак, чтобы та поскорей проскользнула в комнату, после чего дверь была закрыта и заперта на ключ, а Ким оказалась на пороге комнаты, напоминавшей театральную декорацию.
На стенах висели лампы в кремовых абажурах, на окнах переливались блеском кремовые атласные занавеси. Перед белым мраморным камином, в котором с мягким шипением горели громадные поленья, лежал белый коврик, каминная полка была заставлена фотографиями в серебряных резных рамочках. Всю комнату застилал багряный ковер, Огромная кровать была убрана атласом, отделанным белым пенистым кружевом, а посреди кровати, в кружевных подушках сидела пожилая дама, похожая на взволнованную седую фею.
Ким слегка удивилась, когда, повинуясь повелительному жесту пальца, подошла поближе и разглядела, что пожилая дама одета в чрезмерно декольтированную ночную сорочку, совершенно не в тон с убранством комнаты, и что ребра грудной клетки выпирают, как маленькие дверные ручка, а лицо густо намазано кремом и блестит на свету. Ее волосы - среди седины проглядывало яркое золото - были накручены на бигуди и убраны в сеточку. А сеточка украшена атласными бантиками, да и вся комната, казалось, украшена атласными бантиками.
- Дорогая, я в восторге! - пара когтистых лапок чуть потянулась к Ким, но тут же поспешно была убрана, как бы в признание того факта, что на девушке надето тонкое кружево. - Даже если бы я сама предприняла поиски, я бы не сумела найти никого милее. Траунсер сказала, что на ее взгляд, вы выглядите нормально. Как же она недооценила вас! Вы красивы, как картинка, и так мило одеваетесь... - Миссис Фейбер склонила голову набок, разглядывая жемчуг, а затем одобрительно кивнула. - Бриллианты всегда старят молоденьких, а такой вещи, как сапфировое ожерелье, думаю, у вас нет. Сапфиры идеально подошли бы к вашим глазам, но жемчуг - всегда правильный выбор...
- Миссис Фейбер, - заторопилась Ким, перебивая ее, - мне не следовало приходить сюда, потому что мистер Фейбер настоятельно желал, чтобы я не пыталась увидеться с вами сегодня вечером. Но, получив вашу записку, я решила, что вы хотите познакомиться.
- Конечно, конечно, - миссис Фейбер любезно улыбнулась ей, хотя Траунсер, посчитавшая необходимым охранять доступ в комнату, явно подавала признаки беспокойства. - Естественно, я должна была познакомиться с вами... Я бы не заснула, если бы вы приняли всерьез слова Гидеона и решили, что должны во всем его слушаться. В конце концов, вы же мой секретарь, а не Гидеона!
- Да, но...
- Гидеон вечно чем-то недоволен, - призналась его мать, хотя лицо ее по-прежнему выражало полное дружелюбие, и Ким решила, что она, конечно, не в претензии на сына. - Совеем не то, что Чарлз, мой второй сын... Вы знаете, он женат и такой хороший семьянин! Я вижу его только дважды в год. А что касается Тони...
- Мне кажется, молодой леди пора идти, - неожиданно объявила Траунсер, с каждой секундой все больше волнуясь: - По-моему, я слышу шаги в коридоре, но возможно, мне только кажется.
- Тебе всегда что-то кажется, Траунсер, - заметила хозяйка с необычайно благодушной улыбкой. - Иногда я думаю, в один прекрасный день ты дашь волю своему воображению, но, наверное, вам все равно уже пора идти, - добавила она, похлопывая Ким по руке и улыбаясь ей с той же чарующей любезностью. У миссис Фейбер были огромные серые глаза, которые когда-то, вероятно, поражали своей красотой. - Благодарю, что зашли повидаться со мной, и, пожалуйста, загляните ко мне утром пораньше. Неважно, если я буду еще в постели. Завтрак мне подают в кровать, знаете ли, а встаю я около одиннадцати...
- Мисс Ловатт, - взволнованно позвала Траунсер пронзительным шепотом, мне действительно кажется, что вам следует идти.
- Да, да - откликнулись Ким. - Уже иду!
Они улыбнулась маленькой фигурке в кровати, получила воздушный поцелуй, посланный кончиками болезненно-белых пальцев, а затем присоединилась к горничной, стоящей в дверях. Траунсер осторожно приоткрыла дверь, выглянула в коридор и только тогда кивнула.
- Путь свободен, - объявила она.
Но не успела Ким повернуть за угол в главный коридор, как тут же убедилась, что путь был далеко не свободен. Ее поджидал, задумчиво куря сигарету, сам Гидеон Фейбер. Ким только заметила, что он выглядит чрезвычайно импозантно в темном смокинге и что его каштановые волосы, расчесанные до блеска, чуть пламенеют при свете бра, под которым он стоял, и ее тут же обуял неподдельный ужас.
В первый же вечер она провинилась, нарушив его строгие инструкции. А ведь он ее предупреждал... Ким прижала руку ко рту, словно испуганный ребенок, и ждала, что на ее голову вот-вот обрушится хозяйский гнев.
Но Гидеон Фейбер стоял, оглядывая ее с ног до головы безучастными серыми глазами, а потом вдруг повернулся на каблуках и зашагал по коридору. Единственное, что ей оставалось - последовать за ним.
- С минуты на минуту Пиблз ударит в гонг, - сообщил он. - Полагаю, вы не откажетесь от рюмочки хереса перед обедом.
Глава ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро Ким проснулась и обнаружила, что комната залита солнечным светом. Горничная, которая вчера вечером раскладывала ее вещи, уже успела раздвинуть шторы и с улыбкой показывала на поднос с чаем возле кровати. Ким поборола дурман необычайно реалистичного сна и поблагодарила девушку короткой улыбкой.
Все-таки жизнь в Мертон-Холле имела и приятные стороны. И ей предстояло провести здесь ближайшие полгода, если удастся продержаться так долго.
Потягивая чай, она попыталась припомнить свой сон. Ей приснилось что-то, связанное с Гидеоном Фейбером, который был раздражен и счел нужным отчитать ее за какой-то проступок. Она совсем сникла под его холодным взглядом, а он вдруг протянул портсигар и предложил сигарету. К ее удивлению, он даже при этом улыбнулся. У него была очаровательная улыбка, совсем как у его матери, если не считать, что зубы у него оказались белыми и на редкость ровными но, даже когда он улыбался, суровость не покидала его лица.
- Мне придется вас уволить, мисс Ловатт, - произнес он во сне. - Вы не подходите... совершенно не подходите!
Самое странное, что вчера вечером он ничего подобного не произносил. Даже словом не обмолвился о ее непослушании. Она спустилась с ним в гостиную, и он налил ей бокал легкого хереса, а затем прислонился к каминной полке и уставился в пустоту. Тем временем тишина в комнате становилась такой глубокой, что Ким даже забеспокоилась, как ей пережить обед, если хозяин не делает никаких попыток завязать хотя бы легкую беседу, а больше не было никого, кто смог бы нарушить гнетущее молчание.
Пару раз она совсем было собралась извиниться... попытаться дать объяснение. Но слова отчего-то не шли с губ, а от его молчаливого неудовольствия она почти впала в оцепенение.
Единственное, что ей осталось, решила она, утром принять от него обратный билет. Она напишет ему короткую записку, упакует вещи и выставит их в холл к раннему часу, и если он пожелает, то сможет больше не поддерживать с ней никаких контактов. Агентство организует ей замену, а она, в свою очередь, пошлет еще одну короткую записку миссис Фейбер со словами сожаления, что их знакомство оказалось столь кратким. На этом можно будет поставить точку.
