Мария Лебедева - Горький мед
— Да, именно, ваши отношения на уровне подсознания были для него обузой. Учитывая, что он, человек порядочный, по сути хороший семьянин, должен был постоянно врать, выкручиваться…
Ольга тяжело вздохнула. Что греха таить, слова подруги не были для нее новостью, она всегда это чувствовала, но не хотела об этом думать.
— Что ж, значит, все к лучшему. Только, Свет, ты и меня пойми… Мне же обидно… ведь два года… — К горлу подступил комок, и Ольга замолчала.
— Олюнчик, все понимаю и сочувствую, но, поверь мне, так лучше для всех. Тебе тяжело сейчас, это естественно. Но твоя женская сущность должна пройти период реабилитации… а вот период отторжения… нет, ты все-таки почитай Фрейда.
Светка была неустанным толкователем человеческой натуры по Фрейду. Когда-то, еще в студенческие годы, она прочитала по диагонали пару-тройку его трудов, была потрясена прочитанным и усвоила все как-то по-своему, но крепко.
Из ее доморощенных толкований вырастал образ старикана Фрейда, похожего на Санта-Клауса, с большим мешком за плечами, в котором покоились советы и разъяснения на все случаи жизни. Те их знакомые, которые изучали Фрейда серьезно и глубоко, смеясь называли Светкины толкования «кухонным Фрейдом» или «Светкиным Фрейдом», но подругу это не смущало и не останавливало. Ольга же, сама так и не удосужившись ознакомиться с трудами великого мужа, бывала вполне удовлетворена Светкиными объяснениями и определениями.
Потом Светка вдруг исчезла, ничего никому не сообщив. Хозяйка, у которой она снимала комнату, сказала, что та заплатила ей за полгода вперед, вещи не взяла и уехала якобы в длительную командировку. Да, несколько раз за ней заезжал очень представительный мужчина на красивой машине, хозяйка решила сначала, что это отец приехал из Курска, но Светка объяснила ей, что отца своего не помнит. Поэтому хозяйка не знала, что и думать. Больше ничего она сообщить не могла. В рекламном агентстве, где работала Светка, сказали, что она неожиданно уволилась, даже не забрав трудовую книжку.
Эх, Светка, Светка… Смылась в самое неподходящее время! Где ты сейчас? Нашла себе какого-нибудь крутого поклонника? Неужели умного и богатого? И вдобавок влюбленного? Вот уж действительно редкостное сочетание свойств и качеств. Но почему же так внезапно, молча скрылась, как будто спряталась ото всех и почти три месяца не дает о себе знать? А Ольге в это время как никогда была нужна помощь Светки и старика Фрейда.
* * *Беркальцевы о существовании Игоря в жизни Ольги не знали. Они думали, что она продолжает встречаться с Вадимом. Дядя Паша, догадываясь, что Вадим женат, очень переживал за Ольгу, но советов давать не осмеливался. И вообще, советы дядя Паша, человек деликатный, давал только тогда, когда его об этом просили.
Например, когда Ольга три года назад пришла к нему и сообщила, что уходит из газеты и что ей предложили участвовать в конкурсе на замещение должности редактора театральной редакции одного небольшого, но престижного издательства.
— Ну что, дядя Паш, как ты считаешь?
На самом-то деле Ольга для себя уже все решила, но ей необходима была поддержка близких людей, так как она все же сомневалась в своих силах. Светка дала ей «добро», присовокупив, что вообще не понимает, как та могла работать столько лет в «этом газетном гадюшнике», что надо наконец выходить на интеллигентное окружение и заниматься благородным делом, а не «жареными фактами» и пасквилями. «И в театры будем чаще ходить», — мечтательно добавила она.
Но Ольге для полной решимости и спокойствия необходим был и голос дяди Паши.
— А что же тебя, Олюшка, смущает? Театр ты любишь и знаешь, еще со школьной скамьи, так сказать…
— Да ведь это, дядя Паш, два совсем разных рода деятельности, понимаешь — журналистская и редакторская. То я сама писала, а теперь должна буду читать и править то, что пишут другие. И не только править, а, как мне объяснили, вообще участвовать в издательском процессе: искать достойных авторов, работать с рецензентами, изучать театральную жизнь…
— Так это же очень интересно, Олюшка. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди, ты еще многому сможешь научиться. Но ты сказала — конкурс. Значит, тебя могут и не взять?
Ольга полистала валявшийся на диване журнал.
— Ах, дядя Паш, ты такой наивный, воспринимаешь все буквально. Это просто форма такая, это якобы конкурс.
— Но почему бы тогда просто не взять тебя, без объявления конкурса?
— Ну, не знаю. Так положено почему-то, какие-то ведомственные игры.
— Так, кроме тебя, претендентов на эту должность нет?
Ольга достала помаду из сумочки, подкрасила губы и причесалась.
— Да есть там мужик какой-то, из какого-то НИИ. Я думаю, что он больше имеет отношение к полиграфии, чем к театру. Но это так, вроде подсадной утки.
— Мужик — утка? Тогда уж подсадной селезень, — пошутил дядя Паша.
Честно проработав почти тридцать лет инженером на заводе низковольтной аппаратуры, дядя Паша никогда не вникал в закулисные игры администрации, поэтому немало был озадачен таким положением дел в некоторых учреждениях. Но «добро» на переход Ольги в издательство дал.
В то время Игорь только-только появился на ее горизонте. Началось его «великое сидение», как шутила Светка, имея в виду, что, где бы Ольга ни появлялась, он уже сидел там и ждал ее появления, чтобы на весь вечер зафиксировать на ней свой взгляд. Спиртного он почти не пил, танцевал крайне редко, либо с Ольгой, которая иногда королевским жестом приглашала его, либо с какой-нибудь нахальной девицей, которая против воли выволакивала его в круг танцующих.
Позже выяснилось, что он младший брат Инги, с которой Светка работала до своего перехода в рекламное агентство. Светка поражалась поведению Игоря больше всех, так как, еще не зная его, была наслышана о нем: Инга частенько рассказывала на работе о похождениях брата, о девицах, обрывавших телефон.
— Ее послушать, так выходит, что Игорек лишился девственности лет в десять, — иронизировала Светка.
Образ Игоря, возникший в ее сознании благодаря рассказам Инги, никак не вязался с этим живым Игорем, влюбленным в ее подругу, который тихо сидел в углу дивана и неотрывно смотрел только на Ольгу. Даже слабой печати порочной опытности не было в его облике. А ведь в этом возрасте юноши любят демонстрировать свою искушенность в такого рода делах. Светка была в полном недоумении.
— Послушай, Олюнь, — говорила она, — здесь только одно из двух: или эта Инга сдвинутая и все придумывает про сексуальные приключения брата (ох, тут, конечно же, Фрейд чистой воды), или я, прожив чуть ли не половину жизни, совсем не разбираюсь в людях. Одно из двух!
Для человека столь юного возраста, попавшего в глуповатое положение влюбленного, да еще и безнадежно влюбленного, Игорь вел себя безукоризненно: был несуетлив, ненавязчив и при этом предельно внимателен. Когда Ольга бывала без Вадима и просила проводить ее домой, он делал это с большой радостью.
Однажды ему пришлось остаться ночевать у нее в Сокольниках, Так как было поздно, а такси поймать не удалось. Он послушно лег в кухне на предложенную ему раскладушку, попыток зайти ночью в комнату на предмет «что-то мне не спится» не предпринимал, а рано утром тихо ушел, прикрыв за собой дверь.
«Что-то подозрительное в этом благородстве, — подумала тогда Ольга. — Что-то даже демонстративное. Просто пай-мальчик!»
Но стоило ей снова увидеть Игоря, и она поняла, что была не права. Ничего он не демонстрировал, просто он так жил, так чувствовал, а обожание свое не считал нужным скрывать.
«Тут, скорее, простодушие, а не демонстрация», — решила Ольга.
Светку тоже поразило поведение Игоря той ночью.
— Нет, Олюнь, я что-то не пойму, — недоумевала она, когда на следующий день заехала вечером к подруге. — Он что же, вот просто так лег и, не попрощавшись, ушел? Слушай, может, он больной? Я, конечно, не то имею в виду… ну, с головой что-нибудь, а? А может, он тебя просто боится? Понимает, что все равно ничего не получится, что у тебя Вадим…
— Значит, ты считаешь, человек его возраста в состоянии влюбленности способен на такой холодный расчет? А что по этому поводу думает твой Фрейд?
— Да Бог с ним, с Фрейдом, — отмахнулась Светка. — Послушай, Ольга, — вдруг медленно и как-то зловеще заговорила она, — напрягись и вспомни: а он когда-нибудь вообще намекал тебе о своих чувствах? Ну, что жить не может… что-нибудь в этом роде?
— То есть ты хочешь сказать… — начала Ольга.
— Да, именно хочу сказать, — насмешливо произнесла Светка. — Может, мы все дружно это придумали?
Наступило молчание. Слышно было только, как ходики на стене в кухне бодро и невозмутимо отстукивают время. Подруги в задумчивости пили кофе.
— Нет! — вдруг громко и категорично заявила Светка, как бы придя вдруг к определенному выводу. — Дураку ясно, что он к тебе, мягко говоря, неравнодушен. Назови это любовью или как-то еще… все равно. Просто он, наверное, робеет… ну, разница в возрасте и прочее…
