Мэри Кэттон - Роза в снегу
Закрыв глаза и стараясь не дышать, Алан попробовал сосредоточиться на чем-то, кроме боли и отчаяния, стучащих у него в висках. Он подошел так близко — так чертовски близко — не только ради себя, не только чтоб доказать, что он может добиться успеха, но и ради Эммы и Хью. На несколько коротких часов он испытал счастье заглянуть в будущее, в котором мог бы не только брать, но и давать тем, кого любит.
— Ну-ну, сэр, — послышался голос откуда-то сзади. — Негоже так обращаться с таким джентльменом, как мистер Шеридан. И это после того, как он рисковал своей жизнью, чтобы спасти наших друзей?
Толпа притихла, когда Джой Беллами вышел из ворот шахты, сжимая в руке кирку. За ним шли оборванные, грязные, покрытые синяками шахтеры, пропавшие после взрыва в штольне.
Какая-то женщина радостно вскрикнула и вырвалась из напирающей толпы, бросившись в объятия своего улыбающегося мужа. На мгновение воцарилась электризующая тишина, которая тут же взорвалась ликующим ревом. Шахтеры живы! Мужчины, женщины и дети хлынули вперед, накрывая выживших, словно волной прилива.
Белински нахмурился. Филлис отпустил Алана и отошел в сторону, тревожно поглядывая то на Белински, то на мужчин. Эмма протиснулась сквозь толпу и упала на колени рядом с Аланом, взяв его лицо в свои руки.
Шеридан поднялся в тот момент, когда Беллами вскочил на штабель досок. Он дождался, когда затихло последнее «ура» и все глаза обратились к нему.
— Я спрашиваю вас, какой другой хозяин стал бы рисковать своей жизнью, чтобы спасти этих людей? Белински? Лондондерри? Не думаю. Бьюсь об заклад, что они бы прежде отправили туда вас. Надо ли напоминать вам, что вы с готовностью списали этих людей со счетов? И если б не мистер Шеридан, они бы умерли там.
— Но несчастные случаи! — крикнул кто-то из толпы.
Майкл Уоткинс, прихрамывая, подошел к Беллами. Джой подал ему руку и помог товарищу подняться на штабель.
— Может быть, вам стоит послушать Уоткинса об этих «несчастных случаях», — сказал он.
Майкл поднял почерневший, деформированный кусок какого-то предмета.
— Это не были несчастные случаи, — объявил он. — Мы наткнулись на это, когда пробивались из завала.
Мужчины придвинулись ближе.
— Динамит, — объяснил Уоткинс.
— Что это такое? — крикнул кто-то. — И какое отношение это имеет к взрыву?
— Прямое, — ответил Майкл, — это взрывчатка.
— Никогда не слыхали ни о каком динамите! — крикнул кто-то еще.
— Он был запатентован в прошлом году шведским химиком Альфредом Нобелем. Он напичкан нитроглицерином, а мы с вами хорошо знаем, на что способна взрывчатка. Этот динамит был заложен в штольне, чтобы саботировать разработку пласта. Я знаю только одного человека, который использует динамит для прокладки шахт. Это Лондондерри.
Белински попятился и повернулся к Филлису, который прирос к месту, явно готовый в любой момент развернуться и дать тягу.
— Идиот! — прорычал Белински. — Я не давал тебе указаний прибегать к таким крайним мерам. Тебе было велено только напугать их.
Алан медленно встал и отодвинул от себя Эмму. Кэтрин Купер появилась из толпы, обхватила ее руками за плечи и не отпускала.
— Ах ты, сукин сын… — Алан двинулся на Белински, который попятился, но наткнулся на стену стоящих плечом к плечу шахтеров.
— Так это вы со своим хозяином стояли за всеми этими несчастными случаями! Как удобно. Что из того, что умрет какая-нибудь пара-тройка парней! Бьюсь об заклад, это Лондондерри задерживал мои кредиты и строевой лес. А вы с Филлисом позаботились, чтобы все меры безопасности, которые я принимал, оказывались тщетными! И без сомнения, Филлис постарался, чтобы слухи об авторитете твоего хозяина дошли до людей.
Взмокнув от страха, Белински затряс головой:
— Я никогда не приказывал Филлису подвергать опасности кого бы то ни было. Скажи ему, Филлис!
Все головы повернулись к Филлису. Он попятился, когда шахтеры двинулись на него, подняв ломы и лопаты.
— Эй, кто-нибудь, приведите констебля! — крикнул Алан.
ГЛАВА 21
На следующий день в полдень Эмма с Аланом приехали домой в Шеридан-холл. Голова Эммы гудела от недосыпания, а тело обессилело от недавней тревоги за мужа. Алан, с перебинтованными руками, в разорванной одежде, устало поднимался по ступенькам вместе с ней. Парадная дверь распахнулась, и Дорис с окаменевшим от горя лицом выбежала навстречу.
Эмма и Алан остановились.
— Я не знала, что делать, деточка, — запричитала Дорис. — Она явилась без предупреждения и сказала, что ты разрешила ей взять его.
Эмма схватила руками трясущиеся плечи старой женщины:
— Дорис, о чем ты говоришь?
— Хью.
Холодок пробежал по спине Эммы.
Алан резко схватил Дорис за руки:
— Что ты несешь? Говори, черт побери, и перестань бормотать. Где Хью?
— С Ритой. Она приехала вчера днем и сказала, что Эмма разрешила взять его на прогулку верхом. Она уверяла, что вернет его в Шеридан-холл через час.
— О боже! — Эмма покачнулась.
Алан подхватил ее и крепко обнял.
— Когда она не привезла его, я отправила мистера Коулза в Кортни-холл. Рита сказала мистеру Коулзу, что Хью захотел остаться с ней на ночь и она привезет его домой рано утром. Когда она не привезла его, я опять отправила мистера Коулза…
Дорис снова расплакалась.
Эмма оцепенело уставилась на длинную подъездную аллею, не в состоянии ясно мыслить. Постепенно голоса проникли ей в сознание.
— …подать карету… еду в Кортни-холл… пожалеет, что родилась на свет… она ответит перед судом за похищение ребенка…
Руки Алана нежно обняли ее. Он прижал голову Эммы к своей груди и стал гладить волосы. Только тогда она осознала, что начала беззвучно плакать.
— Успокойся, — прошептал он ей на ухо. — Все будет хорошо. Мы найдем нашего сына и привезем его домой. Я клянусь тебе, Эмма.
Она попыталась успокоиться, старалась сосредоточиться на биении сердца мужа, надеясь, что оно облегчит нарастающий в ее груди безрассудный страх. Конечно, Рита не причинит вреда Хью. Какие бы ни были у нее недостатки и пороки, детоубийство не входит в их число.
Она позволила Алану отвести себя в дом, где он усадил ее на кушетку и приказал служанке принести горячего чаю.
В комнату вошел Жан.
— Сэр, вас ждет экипаж. — И, нахмурившись, добавил: — Может, вы хотите переодеться?
— Нет времени.
Когда Алан направился к двери, Эмма подняла глаза:
— Куда ты едешь?
— К твоему отцу.
Она побежала за ним:
— Я с тобой.
— Об этом не может быть и речи.
Эмма, белая как мел, с полными непролитых слез глазами, покачала головой:
— Неужели ты думаешь, я могу оставаться здесь, не зная, что с Хью? Если отец как-то замешан в этом, я должна знать. Если мы найдем Риту, мне лучше самой разобраться с ней. Она не станет тебя слушать.
Взяв ее лицо в руки, Алан спросил:
— Черт возьми, почему она сделала это? Раньше ей было наплевать на Хью.
— Она расстроена и запуталась. — Эмма изо всех сил старалась успокоить дыхание. — Рита потеряла ребенка, и маркиз намерен развестись с ней. Он отправил ее домой в Кортни-холл.
— Но при чем тут Хью?
Эмма отвела глаза. Прошло несколько мгновений, прежде чем она смогла заговорить:
— Боюсь, она в отчаянии. Без сомнения, она пережила сильнейшее потрясение и разочарование от потери ребенка и неудачного брака. Женщина в таком отчаянном положении может испытывать очень сильные эмоции…
— Она способна обидеть его? — спросил Алан.
Когда лицо ее стало еще белее, он встряхнул ее и потребовал:
— Ответь мне. Эмма! Рита может причинить какой-то вред Хью?
— Нет, — сказала она. — Думаю, она хочет забрать его.
Лорд Кортни принял Эмму и Алана в официальной гостиной, предназначенной для приема гостей. Алан был вне себя от ярости, и Эмме с трудом удалось удержать мужа от того, чтобы он не набросился на ее обезумевшего от горя отца.
Подойдя вплотную к отцу, Эмма произнесла как можно спокойнее:
— Скажи, куда Рита увезла Хью?
— Откуда, черт побери, мне знать? — огрызнулся он, то и дело метая яростные взгляды на Алана.
— Ты лжешь.
— С какой стати мне лгать, скажи на милость? Девчонка совсем свихнулась, после того как Ламберт выгнал ее. Все время бормочет что-то о мужьях и детях, даже во сне. Силы небесные, я больше не узнаю свою дочь. — Опустив глаза, он устало добавил: — Подозреваю, что никогда не знал. Рита превратилась в незнакомку. В чудовище. Обвиняет меня в том, что я хотел от нее слишком многого. Кричит, что я любил ее только потому, что она напоминает мне мать. Она имела наглость сказать мне, что я «задушил» ее своим вниманием, требуя, чтобы она была достойна репутации матери.
