Светлана Иваненко - Дьявольские будни
И говорю, насмешливо растягивая слова:
- Се-енечка, не на-а-адо...
И Сенечка затыкается. Его глаза широко распахиваются, а он медленно отступает назад... испугался мальчик. И где-то там в темноте он натыкается на скамейку и тяжело опускается на нее. Плетью обуха не перешибешь. Да и откуда тут взяться плети?
- Простите его, Повелитель! - девчонка падает передо мной на колени.
- Прощаю, - развязным тоном заявляю я, - но если хоть раз замечу в грязных делах - плохо будет и тебе, и ему. Я тебе не добрый ангел, чтобы постоянно прощать! Я - дьявол! Моя задача - казнить!
28.
В следующую секунду открываю глаза и обнаруживаю себя лежащим на полу в ванной. Еще через секунду дверь распахивается и внутрь врываются оба пришельца.
- Что тут происходит? - с ходу рычит Ио.
- Все в порядке! - сажусь и поднимаю вверх руки, вроде как сдаюсь снова, - я посетил черную мессу в мою честь, только и всего.
- Что за бред?
- Сатанисты, - поясняю я, - это такие люди, которые мне поклоняются. Я их об этом не просил. Но у людей вечно едет крыша, то на одном, то на другом. Им нужно увлекаться чем-то, а мистика - это так соблазнительно! Вот они и придумали поклоняться дьяволу.
- Люцифер, почему ты вечно говоришь не о том, о чем у тебя спрашивают?
- Ты спросила - что за бред, вот я и рассказываю.
- Ты прекрасно понимаешь, что я хотела спросить на самом деле!
- Не понимаю! Хотела спросить - спрашивай!
- Ладно, - вдруг успокаивается Ио, - я тебя предупреджаю - еще одно внезапное исчезновение - и тебе же будет хуже! Поверь, ты еще не со всеми нашими возможностями познакомился.
Наутро нас разбудил Фэриен. Добытчик информации. Попивая кофе, он зачитывал вчерашние милицейские сводки и местами похохатывал. Потому что наша троица числилась подозреваемыми в последнем убийстве. А также в подделке удостоверений работников прокуратуры. Кое-кто из высокого правоохранительного начальства подумывал, что нас следует подозревать во всей серии убийств. Ну, наконец-то человечество подозревает Люцифера в совершении убийств! С особым удовольствием он зачитывал наши приметы.
Может, стоит ждать ареста и обыска? Мы же совсем и не скрываемся, не меняем внешность и ведем себя довольно заметно. Все-таки зря я фантазировал по поводу моей явки с повинной. Накаркал, наверно.
Естественно, пришельцы не приняли во внимание возможность облавы и... оказались правы. Наверно, среди работников гостиницы не было осведомителей.
Я слушаю эти разговоры вполуха. Потому что мне не слушать надо, а думать. Чего я, собственно, тяну? На что надеюсь? На то, что проблему разрешит кто-то за меня? И таким образом снимет с меня ответственность? С чего бы это кому-то оказывать мне поблажки? Кому-то... можно подумать, я не знаю, кому... конечно, Богу. Это он меня поставил перед таким жестким выбором. Нет, я не прав. Откуда было ему знать, что мне будет тяжело решиться на ее убийство? Ха! Оттуда, что он БОГ! Это его работа, это его дар - знать все заранее! Я никогда не мог этого осознать и понять - как же так, у смертных всегда есть выбор - а ОН знает, каким именно этот выбор окажется. Разве так бывает? Разве это можно совместить? Где здесь свобода выбора, если результат заранее известен?
Это значит, ОН уже знает, что именно я выберу, что сделаю. Какой тогда смысл в моих терзаниях? Доведи мне свою волю - я ее исполню. Хоть раз за все эти долгие тысячелетия - яви мне свое мнение - и я подчинюсь! Скажи мне хоть слово! Ну, что тебе стоит? Разве я был плохим слугой? Ведь всего раз посмел возразить! Или... это наконец-то меня настигло ТВОЕ наказание? Не только быть вышвырнутым из рая, но и - стать причиной гибели созданного ТОБОЮ мира? И все это - только за мою гордыню? Нет, этого не может быть... я того не стою... это несравнимо. Тогда - почему теперь все зависит от меня? Неужели мне вправду предоставлен шанс оправдаться? Но почему - таким образом?
Господи, отец мой небесный, даже если ты не хочешь меня слышать - ты не можешь меня не слышать! Я не помощи прошу и не жалости - я признаю, что недостоин! Мне не справиться с этой ношей! Господи, этот крест - не по мне! Неужели ты не видишь? Чего ты от меня хочешь?
Не могу больше об этом думать, мне больно!!!
Но и перестать думать тоже не могу, мыслям, как и сердцу, не прикажешь.
Без аппетита поглощаю завтрак, не чувствуя вкуса блюд, и в таком же отрешенном состоянии сваливаюсь на диван в гостиной. Мое состояние близко к тому, в каком я обычно веду поиск, поэтому пришельцы уважительно на меня поглядывают и на время оставляют в покое. Я, между прочим, тоже никого не трогаю. Просто разваливаюсь на диване и пытаюсь чем-либо занять себя и отвлечься от тяжелых дум.
Ио собирается то ли к парикмахеру, то ли к стилисту, то ли к визажисту, короче, к какому-то специалисту наверняка сложной ориентации, и уходит в приподнятом настроении. А Фэриен с ней не уходит. Остается в номере. Меня стеречь. Он начинает приставать с вопросами:
- Может, ты поговоришь со мной?
- М-м?
Он улыбается:
- Я не только сексуально озабоченное животное... я могу тебя понять. О чем ты думаешь?
Ага, так я тебе и сказал! А если и, правда, сказать: "А думаю я, "милый", о том, как тебя объе...ать в некотором другом, не в постельном, смысле. А так сказать, по жизни. Я думаю о том, как разрушить твои планы с наименьшими потерями". Вот он обрадуется! Моей откровенности и желанию "излить ему душу"! Подставляй, Фэриен, я тебе изолью! Подставляй, чего не жалко!
Вместо всего вышеперечисленного, усмехнувшись своим мыслям, говорю кратко:
- Ни о чем.
Он стремительно, по-кошачьему гибко опрокидывает меня на спину, придавливая собой, приближает ко мне вплотную свое лицо, всматривается в меня и досадливо бормочет:
- Если бы я мог забраться в твою голову!
- Обойдешься! - отвечаю я.
- Это необходимо, - серьезно и откровенно отвечает он, - я хочу проникнуть глубже, хочу познать тебя всего, и в первую очередь - твои мысли. Я чувствую - что-то в тебе бродит, что-то ты замышляешь. Ты ведешь какую-то свою игру...
- А ты - нет?
Наши взгляды скрещиваются, словно шпаги. У него - своя правда, у меня - своя. Он ищет во мне слабину, как прорастающая травинка ищет крохотную трещинку в асфальте, чтобы пролезть в нее и в конечном итоге постоянным, всевозрастающим напором взломать асфальт!
Господи, во мне этих трещинок - навалом, их много, как ни в ком другом! Как мне выстоять?
Открывается дверь, и является Ио. Обновленная то ли парикмахером, то ли стилистом, то ли визажистом. Но явно необычной ориентации, поскольку выглядит она очень гламурно. Вызывающе, агрессивно и полуобнаженно. Волосы заколоты эксклюзивно, поскольку местами пряди торчат из прически так, будто она уже дня два с этой прической ходит. Это и называется "эксклюзив", это и является шедевром работы любого уважающего себя парикмахера - уложить волосы так, чтобы создавалось впечатление, что ты только что из стога сена вылез. В отношении к Ио - вылезла. Ее платье тоже выглядит так, будто его немножко изорвали в хаотичном беспорядке. Красота - страшная сила!
- М-м, - мурлычет она, - мальчики, да я вижу, вы уже развлекаетесь?
- Развлеклись, - уточняю я, обрывая ее сладкие мысли. И спихиваю с себя Фэриена.
- Как я выгляжу? - она крутится перед нами, обольстительно улыбаясь.
- Потрясающе, - бурчу в ответ.
Я не сказал "хорошо", я сказал "потрясающе", потому как потрясения бывают разные, и не всегда положительные.
Ио смотрит на меня совсем недобро, сощуривается:
- Ты слишком независим... ты мне не нравишься.
Да я тоже от тебя отнюдь не в восторге, думаю я.
- Ты вполне способен что-нибудь скрывать, - медленно говорит она, - пора узнать, о чем ты думаешь.
Не понимаю, о чем она говорит, но ее слова меня пугают. Если она проникнет в мои планы - моя игра проиграна!
Она раскладывает мои руки в стороны и ложится на меня грудью.
Я усмехаюсь - все-таки опять секс?
А потом мое тело пронзает дикая, зубодробительная боль, сравнимая разве что с болью от тысяч ядовитых иголок, впившихся во все мое тело! Я судорожно вдыхаю, и меня трясет, как от удара током. Боль продолжает вливаться в меня, ее тело - источник боли - жжет меня, как раскаленный металл. Я пытаюсь ее с себя скинуть, и мне это почти удается, но, когда вижу, что вместе с нею приподнимается и моя кожа, уже сплавившаяся с ее, последние силы покидают меня.
Она срастается со мной, прорастает в мое тело! Я вижу, что ее грудь и живот уже наполовину скрылись в моей плоти, вонзая боль глубже и глубже в меня. Как будто... как будто меня придавливает раскаленной плитой, сжигающей меня заживо.
От болевого шока мысли путаются, и мне кажется, что по венам, уже захваченным ею, в меня поступает яд. Или наркотик, дурманящий голову. Мои мысли обретают форму. Их можно увидеть... можно пролистать назад, день за днем, все шесть тысячелетий моей памяти! Нельзя этого допустить!
