Джон Клеланд - Женщина для утех
— «Ну что же, — подумала я, — он любит возбуждаться медленно и систематически. Начинает с волос и продвигается все ниже. Не буду ему мешать. Пусть делает что хочет».
Я сбросила халат и стала спокойно ждать дальнейших действий. При таком ярком свете он мог видеть абсолютно все. Но даже моя нагота не произвела на него никакого впечатления. По-прежнему гладил и целовал мои локоны, с той только разницей, что стал навивать их на пальцы и развивать.
Должна признаться, я была серьезно этим обеспокоена и разочарована. Впервые мужчина пренебрег моей грудью (другие сходили с ума, увидев ее) и, что еще более странно, остался равнодушен к моей прелестной девичьей расщелинке. Обычно мужчины бросались на нее, как голодные звери. Значит, она ему не нравилась? Если так, зачем же он сюда явился? Ведь он видел меня на балу у маркиза В. Мог бы вдоволь налюбоваться моими локонами. Да еще бесплатно.
Наверное, он просто недостаточно возбужден. С пожилыми мужчинами часто случается такое: очень хотят, но, к сожалению, не могут. Тогда они ведут себя, как юноши, которые впервые в жизни остались с девушкой наедине. Я, конечно, с этим легко управлялась. Следовало проверить, не ошиблась ли я в своем диагнозе.
— Вы устали от политики, — сказала я. — Но это не страшно. У такого мужчины усталость скоро проходит. — Я запустила руку в ширинку и наткнулась на твердую, эластичную длинную кишку, упругую, как у восемнадцатилетнего юноши. Кишка дрожала, уменьшалась и увеличивалась от внутреннего напряжения. Распирала брюки. И тут случилось непредвиденное.
— Оставь меня в покое! — буркнул со злостью сановник. — Сиди спокойно и жди!
Что делать?.. Я хотела прийти ему на помощь, а он, неблагодарный, разозлился на меня. Обидевшись, я вынула руку из ширинки. Сидела и ждала неизвестно чего. А он продолжал развлекаться с моими волосами. Украдкой я посмотрела на толстую кишку, которая вздрагивала в ширинке все сильнее и быстрее.
И вдруг, к моему неописуемому изумлению, из груди мужчины вырвался вопль наслаждения. Он вцепился в мою прическу. Его аж подбрасывало вверх. Мощные схватки несколько раз сотрясали его тело. Со вздохом облегчения он упал в кресло. На сером материале брюк появилось темное мокрое пятно. Выпуклый бугор кишки поник, исчез бесследно. И это все?
— О, какая ты чудесная, великолепная, единственная! — благодарно шепнул он, оставив наконец в покое мои волосы. — Ты дала мне огромное счастье! Как тебе это удается, волшебница?
Я чуть не расхохоталась прямо ему в лицо. Ведь не делала ничегошеньки! Этому клиенту были нужны только… мои волосы. Остальные части тела женщины ему абсолютно не были нужны. Думаю, даже мешали испытать «огромное счастье».
Должна я его поцеловать или нет? На этот вопрос я не могла себе ответить. Поэтому только промурлыкала, потянувшись:
— Вы потрясающий мужчина! Я испытала такое наслаждение!
— Ты тоже? — обрадовался он. — Если тебе понравилось, я буду часто приходить сюда. — Он сунул мне туго набитый кошелек.
— Но вы ведь не можете вернуться домой в таком виде, — заметила я. — Что скажет жена? Ведь она сразу догадается, что вы изменили ей с моей шевелюрой.
— О чем ты? — не понял он.
— Эти пятна на панталонах.
— Не волнуйся, дорогая, — рассмеялся он. — Я все продумал. Не смотри на меня — я стесняюсь.
Из свертка, который он принес с собой, на свет божий появились чистые панталоны. Сановник быстро переоделся.
— Дай постирать грязные штаны твоей служанке, — сказал он. — Я надену их в следующий раз, а запачканные снова оставлю для стирки.
Все было тщательно продумано!
Уходя, он оставил мне длинные лайковые перчатки.
— Хочу, чтобы ты надела их, когда я приду в среду, — потребовал клиент и, прощаясь, долго и нежно целовал мои волосы. Никак не мог с ними расстаться.
В среду все произошло по той же программе. Разница заключалась только в том, что я была в кожаных перчатках. Безмерно возбудившись накручиванием моих волос на пальцы, он стянул с меня перчатки, понюхал их и с безумной страстью (только представьте себе это зрелище!) стал жевать их. На панталонах опять появилось пятно.
Сановник приходил еще несколько раз. И каждый раз оставлял сто гиней. Щедрый клиент! И так мало требует! Во время «любви» я могла читать книгу, раскладывать пасьянс или стричь ногти. Это ему совсем не мешало. Вообще, гораздо дешевле ему обошелся бы парик и несколько пар перчаток. Без женщины. И все можно было устроить дома совершенно самостоятельно.
Когда он сжевал четвертую пару перчаток, я предложила ему новый вариант любви.
— Какой? — Он явно заинтересовался этим предложением.
— У меня есть волнующая пара старых башмаков, — ответила я, загадочно улыбаясь.
С того дня он больше не появлялся. Поедание дамской обуви он, судя по всему, считал ужасным извращением.
Гораздо более неприятные воспоминания связаны у меня с другим придворным его королевского величества.
Как-то во время карнавала мы всем борделем в восьми каретах отправились на бал-маскарад во дворец графа К. Наш поход почтенная хозяйка мадам Коль представила как поездку на пикник учениц благородной женской школы. Дело в том, что на балу было много иностранцев без партнерш. Персонал мадам Коль должен был развлекать их всеми приличными и неприличными способами. За все было заранее заплачено. А нам предстояло веселое приключение, украшающее ежедневную, вернее, еженощную жизнь нашего дома.
Каждая из нас сама придумала себе костюм. Эмилия хотела нарядиться Венерой, то есть появиться на балу совершенно голой. Но я сказала, что такой костюм был бы далеко не полным: у Венеры отбиты руки, и почтенные джентльмены подвергли бы суровой критике столь досадную неточность. А кто-то, выпив лишнего, возможно, захотел бы исправить эту ошибку. Эмилия испугалась и выбрала костюм Дианы — с обнаженной грудью и в короткой юбке, надетой на голое тело. Как нас учили в школе, греческие богини на Олимпе не носили панталон. Ученые не установили еще, то ли в те далекие времена вообще не было дамского белья, то ли боги не позволяли богиням носить штаны, чтобы получать все, что хочется, сразу и без всякого труда.
Я, как вы убедились, читая мой дневник, была девушкой скромной и стеснительной. Поэтому придумала себе невинный костюм деревенского пастушка. Грудь я крепко стянула лифом, волосы собрала в пучок, который спрятала под большой соломенной шляпой. Даже дудочку купила. В общем, из меня получился в конце концов шестнадцатилетний бедный, но прелестный пастушок.
Под веселую музыку кружились беззаботно пары. По приказу мадам Коль мы рассеялись в толпе гостей. Каждая должна была найти себе кавалера. К Эмилии сразу привязался какой-то толстый Зевс. После первого танца он затащил ее в укромный уголок в глубине дворца, откуда она вернулась, растрепанная, только через два часа.
Я села в сторонке и, любуясь танцами, скромно ожидала счастливого случая. Но случай этот почему-то все никак не представлялся. На бедного пастушка никто не обращал внимания. Я заиграла на дудочке, но и это не помогло. Кавалеры предпочитали знакомиться с нимфами, грациями и коломбинами.
Удивленная и даже несколько обеспокоенная, я сняла полумаску с глаз. Тут же ко мне подсела стройная высокая девушка. Я заметила, что она уже несколько минут наблюдала за мной издали. На ней был костюм пастушки, и даже дудочка при этом забыта не была.
— Ну что же, — сказала она красивым альтом, — аристократам, как видно, перестали нравиться сельские девушки и юноши. Дудочкой уже никого не заарканишь.
— Вы тоже ищете кавалера? — обрадовалась я.
— Да. И, как видишь, не нахожу. Как тебя зовут, мой мальчик?
— Филон, — ответила я, не задумываясь.
— А меня Лаура, — засмеялась девушка. — Мы из одной деревни. И пока не найдем партнеров, можем станцевать менуэт.
Конечно, нелепо было танцевать с женщиной, к тому же выше меня ростом, но никто не обращал на нас внимания. Впрочем, танец был общим, а Лаура танцевала превосходно. Судя по ее речи и манерам, она принадлежала к высшему обществу.
После менуэта мы отправились в буфет, чтобы отметить наше знакомство. Лаура оказалась очень милой и веселой девушкой. Много пила и ела, уговаривала пить и меня. После нескольких рюмок я совсем забыла, что мужчины сегодня не обращают на меня никакого внимания. Между нами завязался легкий и непринужденный разговор. А когда, выпив виски, мы сердечно расцеловались, Лаура предложила посмотреть дворец.
— Нужно попросить разрешения у хозяина — графа К., — заметила я.
— Не нужно, прекрасный Филон, — улыбнулась Лаура. — Граф К. — мой отец. Я покажу тебе только свои комнаты. Отец не может мне это запретить.
Она проводила меня на второй этаж, где занимала две комнаты — гостиную и спальню. В спальне стояла великолепная кровать с балдахином, очень похожая на мою, только немного меньше. Ничего удивительного: моя была предназначена для того, чтобы делить ее со многими мужчинами, и к тому же часто с несколькими в течение одной ночи.
