Мэри Шелдон - Ящик Пандоры
У меня начинается неудержимая рвота. Что же, черт возьми, Трой натворил? Я должна позвонить и предупредить его, но если федералы уже напали на след, то линия может прослушиваться.
Надо звонить из автомата. Я выхожу из дома и неторопливо иду по улице, стараясь выглядеть беззаботно. Смотрю по сторонам, не следит ли кто за мной.
Звоню ему с автомойки на бульваре Санта-Моника. Вот дерьмо, Троя нет дома. Включается автоответчик. Трой обновил запись, и мне кажется, что вместе с его голосом я слышу женский смех.
Вешаю трубку и возвращаюсь домой. Если это и правда какая-то девица, то пусть он катится ко всем чертям.
На улице темно, и мне страшно идти пешком. Из кустов доносится какой-то шум, и мне кажется, что тот парень вернулся. Но это только стон наркомана, они здесь все время ошиваются.
Это не наркоман. Это Трой. У него порезано лицо, подбиты глаза, нос разбит. Кровь течет отовсюду, и когда я пытаюсь взять его за руку, он кричит от боли.
Я пытаюсь довести его до квартиры, но это невозможно. Он не может двигаться. Бегу наверх, возвращаюсь с мокрыми полотенцами и пытаюсь хоть немного обтереть его. Потом затаскиваю в машину и везу в больницу.
Мы приезжаем в клинику «Седарс-Синай». Девица в приемной аж подпрыгивает при виде Троя. Какого черта, медики обязаны держать себя в руках. Она спрашивает, как это случилось. Я говорю, что авария. Она не верит, но это ее проблемы. Достаю из кармана Троя фальшивое удостоверение.
Его кладут на кровать, он отключается. Наконец приходит врач, сама любезность, блин. Сделав рентген, говорит, что рука сломана в трех местах и ее надо выправлять.
— Но меня больше волнуют глаза. Вы видите мигающий свет?
— Ни хрена я не вижу. Я глаз не могу открыть.
Врач продолжает искать другие повреждения.
— Вероятно, есть отслоение сетчатки. Возможно, понадобится операция. Скорее всего, зрение полностью не восстановится.
Он продолжает нести свою парашу, и я еле сдерживаюсь. Наконец он уходит. Мы с Троем остаемся здесь. Я совершенно бессильна — не к кому обратиться, нечего делать, только ждать.
На носилках вносят маленькую девочку. Она попала в аварию. Девочка не шевелится. Ее мать расставляет вокруг дочери игрушечных зверушек и устраивает представление:
— Смотри, Эми, вот твой мишка пришел к тебе в гости. Открой глазки, поздоровайся с ним.
К полуночи девочка умирает. Мать собирает все ее игрушки.
Возвращается наш врач. Он выправляет Трою руку. Трой знает, если тот сделает что-то не так, то для него все кончено — работать он не сможет никогда.
Ему говорят, что нужно остаться на ночь в больнице, чтобы вести наблюдение. Ну уж нет, катитесь вы подальше. Меня воротит от этого места, я не хочу его здесь оставлять.
Я везу Троя к себе. Ему нужно пожить какое-то время у меня, это не так опасно. Полчаса тащу его вверх по лестнице.
В субботу утром, пока Трой еще спит, бегу в магазин. Надо купить ему какой-нибудь еды помягче — яблочный соус, овсяные хлопья. От усталости просто с ног валюсь. Я провела ночь на кушетке, чтобы не задеть ненароком его руку.
Приношу ему завтрак на подносе. Сижу рядом и смотрю, как он ест. Потом спрашиваю:
— Кто это сделал?
Всю ночь я боялась задать ему этот вопрос.
Он говорит, что знает этого парня. Трой продал ему кое-что, и тому не понравилось.
Я реву. Все не так страшно, это не федералы, не банда, всего лишь одиночка. Я ору как резаная — он сам виноват, поделом ему. Сколько раз он обещал завязать, и вот снова.
— Чего ты ждешь? Чтобы в следующий раз пришли двое? Или я приду к тебе, а ты лежишь там с прибитыми к полу коленями?
Он плачет.
— Клянусь, никогда больше. Это мне урок.
Он пробыл у меня неделю. Мне нравилось, что он здесь. Я готовила ему, помогала одеваться. Смешно подумать, но этот большой и неудачливый каскадер оказался полностью в моей власти, словно ребенок.
Выглядит он все еще ужасно. Лицо в пластыре, выйти никуда не может. У него договор на работу, но об этом не может быть и речи. Он звонит в актерскую гильдию. Мол, ему нужно срочно уехать из города — неотложное дело. Больных они там не любят.
Я провожу с ним каждую свободную минуту. Наплела Ящику, что у мамаши очередной приступ и мне надо быть с ней. Она в очередной раз разыгрывает леди Щедрость:
— Не волнуйся, Лори, конечно, тебе надо оставаться с ней. Приезжай на работу хоть на час, я все равно буду тебе платить за целый день.
Трой опускается на глазах. Я никогда не видела его таким. Он смотрит мыльные оперы по телевизору, читает дешевые журналы, ни на что другое не способен. Он всегда быстро выздоравливал, но в этот раз все не так. Его продолжает мучить боль в руке, иногда она становится такой сильной, что он начинает биться головой об стену.
Видеть его в таком состоянии просто невыносимо. Он несет всякую чушь, считает себя конченым человеком. Ему уже не так легко выполнять трюки, как раньше, он долго не может потом восстановиться. Еще несколько лет такой жизни, и от него ничего не останется. А мне, говорит он, нужно быть поумнее и оставить его.
Сообщаю ему новость — я никогда не делаю таких вещей.
Иногда, правда, ему становится лучше, и тогда можно жить. Мы смотрим телевизор, играем в карты — постаревшие супруги, да и только. Ужинаем в старых халатах. Он любит запеканки в горшке, и я покупаю их в магазине. Он беспокоится насчет своего веса, без тренировок он растолстеет.
Я продолжаю твердить ему, что он в безопасности. Никто до него здесь не доберется. Тот парень больше не появлялся. И я не думаю, что он вернется. Трой говорит, парень убежал, уверенный, что убил его. И та девица, хихикающая в автоответчик. Она тоже до него не доберется. Трой мой, целиком и полностью.
Он уверяет, что не лгал мне, что действительно завязал с наркотиками. Но тут подвернулось это дело, и ему хотелось довести его до конца.
— Это все ради тебя. Тогда я смог бы тебе купить все, что захочешь.
— Чушь собачья. Ничего мне не надо такой ценой. Это ты такой ненасытный, ты.
Я видела, как он разглядывает каталоги, каким голодным огнем загораются его глаза. Он хотел все, что там было.
Съездила в магазин «Джерри Дели». Купила там бастурму, копченую лососину, омлет, все, что полагается. Трой ничего этого есть не хочет, ему надоели бутерброды. Говорит, что чувствует себя здесь как в тюрьме. Я просто зверею, готова снова сломать ему эту чертову руку. Да ты понимаешь, говорю, почему ты оказался в этой тюрьме? Да потому что ты такой идиот, позволил так расквасить себе физиономию.
— Убирайся отсюда, иди к себе, если хочешь.
— Ну ладно, ладно, успокойся.
Он ест бастурму.
Я возвращаюсь из магазина. Он смотрит «Манстеров». Просто не верится, что он может тратить время на такую чушь.
— Мне нравится Ивонн де Карло. Великая была женщина.
Первый раз слышу такое.
— Она была замужем за каскадером. Он попал в аварию и не мог больше работать. Вот поэтому она и стала сниматься в этих дурацких фильмах, чтобы заботиться о нем. Уверен, ты бы для меня такого не сделала.
— Ты же прекрасно знаешь, что я бы сделала все.
Но потом я все думала, правда ли это. Одно я точно не могу для него сделать. Он так хочет, чтобы я это сделала, но я не могу.
Познакомить его с Ящиком. Минутное дело. И решило бы столько его проблем. За ним стояло бы агентство, он бы получил работу в рекламе, больше зарабатывал. Но я этого не делаю.
Ужасная ночь. Он в полном отчаянии.
— Все бессмысленно. Я бросаю все, эти трюки мне уже поперек горла. В этом городе больше делать нечего. Поеду в Вайоминг, найду себе работу на каком-нибудь ранчо.
Ну все. Больше я этого не вынесу. Мне придется это сделать.
Познакомить их. Что здесь такого? Я еще посмеюсь над собой, что раньше этого не сделала.
Он придет ко мне в офис. Я скажу, что он мой друг, каскадер, и ему нужен агент.
Говорю об этом Трою. Он приходит в крайнее возбуждение. Дважды спрашивает меня, когда мы пойдем.
— Когда у тебя снова будет нормальная физиономия. Пока что ты выглядишь, как кусок дерьма.
Он почти выздоровел. Завтра он вернется к себе. Это так странно, я уже привыкла, что он всегда под боком.
Мисс Ящик позвала меня на ланч в «Иль Соль».
— Я так скучала без тебя, — гладит она мою руку, — как хорошо, что ты снова со мной.
На бульваре Сансет мы встречаем Конни Эрхарт. Я не видела ее три года. Прекрасно выглядит, все у нее хорошо, занята с утра до ночи, полно работы и прочее, прочее.
Позже Мисс Ящик спрашивает, кто она такая.
Она актриса, говорю, и когда-то была нашим клиентом. Ящик сразу навострила уши — вся такая деловая.
— А что случилось? Почему она больше не у нас?
Я плету что-то про ее моральный облик. Мол, Джину не нравился ее моральный облик, и он не стал ее держать.
