Джилл Шелдон - Забвение
Он сжал ее груди и кончиками больших пальцев слегка гладил тугие соски до тех пор, пока она снова не произнесла его имя. Но теперь ее голос стал таким страстным, таким протяжным и хрипловатым…
На ней слишком много одежды, недовольно подумал Слейтер. Он слишком далеко зашел, чтобы довольствоваться поцелуями. Расстегнув кофточку, он спустил ее с плеч Хоуп. Она не возражала. Когда же он взялся за пуговицы, Хоуп удивленно вскинула голову.
— Что ты делаешь? — испуганно прошептала она.
— Хочу ощутить тебя. Пожалуйста… позволь мне. — Он опустил голову и впился в ее нежную белую шею. Хоуп застонала и прижалась лбом к груди Клейтона, комкая пальцами ткань его рубашки. — Хоуп, милая, — жарко шептал он, водя губами по ее молочно-белому плечу, хотя и догадывался, что она едва ли слышит его. — Ты не только душистая, но и вкусная.
Блузка Хоуп упала на пол. Клейтон поднял глаза, и от вида ее стройного, точеного тела у него пересохло во рту.
— Хоуп! — Он отстранился и провел пальцами по упругой выпуклости, выдававшейся из белого кружевного лифчика.
Слейтер через голову стащил с себя рубашку и крепко прижал Хоуп к груди. Вдруг лицо его исказилось.
— Я сделала тебе больно? — испуганно спросила Хоуп и попыталась отстраниться.
Но Клейтон продолжал прижимать ее к себе изо всех сил, словно хотел, чтобы они стали одним целым.
— Ты бы сделала мне больно, если бы остановилась, — заверил он и сквозь лифчик потрогал языком ее сосок.
Хоуп задохнулась. А когда Клей прихватил сосок зубами, она вскрикнула, вцепилась в его плечи, часто задышала. Потом, обхватив голову Клейтона, она прижала ее к своей груди.
Страх, звучавший в ее возгласе, должен был бы остановить Слейтера, но разве мог он прерваться в тот миг, когда вкушал райское блаженство? Клейтон быстрым движением расстегнул переднюю застежку ее лифчика и начал гладить обнажившиеся груди. Сконфуженная Хоуп попыталась прикрыться ладонями, но Клейтон поймал ее запястья и отвел руки.
— Хоуп, как ты прекрасна!
Она покачала головой, но когда Клейтон взял губами ее сосок и начал сосать его, Хоуп всхлипнула и выгнула спину, отдаваясь его ласкам. Приняв этот дар, он терся о ее грудь лицом, лизал, сосал и покусывал, пока она не застонала в его объятиях и не прижалась к нему бедрами.
Он понял это как сигнал. Стоило Хоуп поднять взгляд, как он жадно, почти грубо набросился на ее губы, раздвинул их языком и поцеловал так эротично, что по венам бешено побежала кровь. Хоуп со стоном положила руки на его грудь, и Клейтон невольно вздрогнул.
Она испуганно отпрянула. С тихим смешком он взял ее руки и положил обратно.
— Трогай меня, — попросил он. — Мне нравится.
И тут в дальнем уголке его сознания прозвучал негромкий голос, говоривший, что его дикая маленькая Хоуп ведет себя совсем не так, как положено женщине, уже занимавшейся с ним любовью. Стыдливость, нерешительность и очаровательная медлительность Хоуп невероятно возбуждали Клейтона, но выдавали ее полную неопытность.
Что за черт! Неужели он был таким неумелым любовником? Стыд и позор! Слейтер решил исправиться. Он будет думать не о себе, а о ней, будет нежен, терпелив и сумеет свести ее с ума. Он взял Хоуп на руки, осторожно положил на диван, сам опустился на колени и жестом защитника положил руку на ее плоский живот.
Это прикосновение заставило ее вздрогнуть. Хоуп оттолкнула руку Клейтона, часто заморгала и посмотрела на него с ужасом.
— О боже, — прошептала она. — Я чуть не забыла… Клей, подожди…
— Нет, — пробормотал он, зажимая ей рот губами. — Ничего не говори. — Слейтер целовал ее до тех пор, пока она не расслабилась. — У нас будет для этого уйма времени.
Едва Хоуп осторожно коснулась его языка своим, как страсть затопила Клейтона с головой. Потрясенный силой ее чувств, Слейтер провел руками по чудесному, нежному телу Хоуп. А когда она положила ладони на его плечи и стала гладить грудь, Клейтон окончательно утратил контроль над собой.
Сняв с нее остатки одежды, он разделся сам, выпрямился и вдруг застыл на месте, следя за тем, каким взглядом Хоуп изучает интимные части его тела.
Она облизала губы, и у Клейтона вырвался стон. Он тут же опустился рядом с ней, вплел пальцы в ее волосы, не давая возможности пошевелиться, и поцеловал так неистово, что под ним качнулась земля. Чувствуя нерешительность женщины, он пытался обуздать свой пыл. Оставалось только одно: целовать Хоуп, пока она не начнет отвечать ему с тем же жаром, пока ее руки и губы не начнут ласкать его с той же яростной жадностью.
Потершись шершавым подбородком сначала об один сосок, а потом о второй, он опустил дрожащие руки ниже — минуя ребра и живот — к чему-то влажному и горячему. Ее жалобный стон подстегнул Клейтона, он ринулся навстречу этому пламени и начал ласкать изнывавшую от наслаждения плоть.
Клейтон вел Хоуп все дальше и дальше. Каждый издаваемый ею тихий звук только подливал масла в огонь его желания, заставляя кровь быстрее бежать по жилам. Он хрипло шептал слова, которых Хоуп не могла слышать. Прикосновения мужских рук заставляли ее корчиться и выгибаться. И лишь когда Хоуп наконец вскрикнула и блаженно вытянулась, Клейтон лег на нее.
С минуту он просто смотрел на прекрасное горячее тело Хоуп. Ее необыкновенные глаза широко открылись и наполнились слезами.
— Клей… Что ты со мной делаешь?
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Сейчас? Просто смотрю. Ты очаровательна, Хоуп.
Она смущенно потупилась, но Клейтон заставил ее поднять глаза.
— Да, очаровательна, — настойчиво повторил он.
Никто никогда не говорил ей таких слов. И то, что он сделал это, заставило Хоуп стремглав, как в омут, броситься в темный, сладкий мир, где не было ничего, кроме сводящего с ума желания, жадных рук и губ Клейтона. Его рот, ненасытный и нежный, ласкал ее шею, подбородок и губы, пока Хоуп не услышала свой стон, полный необузданной страсти. Она не могла думать ни о чем другом, кроме его ласк и того, как отвечает на них ее тело.
Она снова изнывала от вожделения, изнывала, томилась… в глазах ее была мольба. А он отвечал на эту мольбу тем, что целовал ее груди, ласкал и мучил, пока она не задвигалась навстречу его руке.
— Тебе нравится, — сказал Клейтон, в изумрудных глазах которого светилось удовлетворение гордого собой самца. Затем он наклонился, просунул язык в ее губы и стал двигать им в том же ритме, в котором двигались его пальцы.
Хоуп, тело которой с каждой секундой напрягалось все сильнее, непроизвольно вонзила ногти в его бицепсы. Наверное, она причиняла ему боль, но не смогла бы отпустить его даже ради спасения собственной жизни. Она извивалась, тяжело дышала и чувствовала, что с каждой минутой приближается к пику наслаждения.
Слейтер снова остановился, и она снова открыла туманные глаза.
— Клей…
Ответом ей был пламенный взгляд, полный напряжения и желания.
Она потянулась к Клейтону, но тот отстранился.
— Я люблю тебя, — прозвучал тот самый бархатный голос, сводивший ее с ума.
Хоуп закрыла глаза. Эти слова пронзали ей сердце. Он любил ее.
Его рот, снова оказавшийся рядом, приник к ее губам. В то же мгновение бедра Клейтона раздвинули ей колени. Последовавший за этим поцелуй был особенно нежным и сладким.
Потом он хрипло прошептал:
— Смотри на меня, Хоуп.
Оставалось только безропотно подчиниться.
Ее губ коснулся еще один бархатный поцелуй.
— Смотри на меня, когда я войду в тебя, когда наши тела сольются в одно, и запоминай, что значит быть одной плотью. До конца жизни.
Хоуп открыла рот, внезапно остро осознав, что она сделала и как далеко позволила себе зайти.
— Клей…
Клейтон потерся своей горячей, твердой мужской плотью о ее влажные половые губы, и она ахнула от наслаждения.
В ответ он прошептал ее имя и медленно проделал это еще раз. Его потемневшие глаза казались бездонными.
Отчаявшаяся Хоуп вцепилась в лежавший на диване плед и тихонько простонала:
— Пожалуйста…
А затем он ввел в нее самый кончик своего члена — неглубоко, совсем чуть-чуть, — и Хоуп тут же потеряла голову. Она бесстыдно умоляла о большем, сама рвалась ему навстречу, высоко поднимая бедра.
И он дал ей это большее, отдал всего себя, одним плавным движением войдя в нее на всю длину члена.
Хоуп коротко вскрикнула, вскинулась всем телом, уперлась в его грудь и напряглась — не столько от мимолетной боли, обжегшей ее изнутри, сколько от удивления и неожиданности.
Клейтон тут же застыл на месте, крепко зажмурился и стиснул губы. Руки, на которые он опирался, задрожали, но тугой член продолжал оставаться внутри Хоуп.
Наступившая мертвая тишина обрушилась на Хоуп как проклятие.
— Почему? — яростным, хриплым шепотом спросил Клейтон, подняв изумленные, широко открытые глаза. Этот взгляд пронзал ее душу.
