Нора Робертс - Обманутые иллюзии
12
- Ты не справедлив.
Роксана стояла в уборной своего отца, полностью одетая для выступления. Блестки и изумрудные бисерины на ее платье без бретелек сверкали от света и дрожали от негодования.
- Я доказала свои способности, - настаивала она.
- Ты доказала свою импульсивность, безрассудство и упрямство, - вдевая запонку в манжет своей сорочки, Макс увидел в зеркале ее разгневанное лицо. - И я повторяю, что не пойдешь на дело в Шоме. Мой выход через десять минут, юная леди, мне надо к нему подготовиться. У вас еще есть ко мне дела?
В это мгновение ее словно отбросили назад, в детство. Ее нижняя губа задрожала, и она плюхнулась в кресло.
- Папа, ну почему ты мне не доверяешь?
- Напротив, я тебе абсолютно доверяю. Но ты должна доверять мне, когда я говорю, что ты не готова.
- Но Мелвиллы...
- Это был риск, на который ты ни в коем случае не должна была идти, он покачал головой и, подойдя к ней, взял ее за опущенный подбородок. Ему, как никому другому, было известно, что значит мечтать обо всех этих сверкающих игрушках, о том ощущении, которое охватывает тебя, когда ты крадешь их под покровом ночи. Как он мог подумать, что его дитя, человек его крови, может чем-либо отличаться от него? Похоже свернула она с пути истинного, подумал он. И все же отцовская гордость есть отцовская гордость.
- Ma belle, послушай, что я тебе скажу. Никогда в жизни не мути воду в своем пруду.
Роксана взметнула бровь.
- Не помню, папа, чтобы ты хоть раз вернул камешки. Захваченный врасплох, Макс провел языком по зубам.
- Да, - процедил он, - дареному брильянту в зубы не смотрят, если можно так выразиться. И все-таки, то, что ты добыла - это лишь капля по сравнению с тем, что мы должны добыть сегодня. Мы целый месяц готовились, Роксана. Все рассчитано до секунды. Если бы даже я захотел взять тебя или кого-нибудь другого на этом этапе, то тем самым нарушил бы это очень хрупкое равновесие.
- Отговорка, - бросила она, чувствуя себя маленькой девочкой, которую не пускают на вечеринку. - И в следующий раз будет еще одна отговорка.
- Это правда. А в следующий раз будет еще одна правда. Скажи, я хоть раз солгал тебе?
Она открыла рот и сразу закрыла. Он мог уклоняться от правды и даже играть правдой. Но чтобы солгать ей? Никогда!
- Я не хуже Люка.
- Он то же самое говорит о тебе применительно к сцене. Кстати, о сцене... - он взял ее руку и нежно поцеловал. - У нас представление.
- Ну, ладно, - она открыла дверь и обернулась. - Папа, я хочу получить свою долю размером сто шестьдесят.
Он широко улыбнулся. У какого еще отца есть такое замечательное дитя? Моя дочь, подумал он.
На представление в Палас пришли кинозвезды, парижские манекенщицы, а также те, кто имеет право находиться в обществе в силу своего богатства или обаяния. Макс создал представление настолько сложное и изысканное, что оно оставило бы довольным самого искушенного зрителя. Для Роксаны было невозможно, находясь перед зрителями, думать о чем-то постороннем. Как ее и учили, она выбросила из головы все, за исключением сцены. Сейчас она, тоненькая женщина в блестящем изумрудном костюме, показывала фокус под названием "Плавающие шары". Наблюдая за ней, Люк решил, что она похожа на розу с длинным гибким стеблем. На такое сравнение наводило сочетание зеленого платья и огненных волос. Публику поразила ее красота, а также серебристые шары, которые раскачивались и плясали в нескольких дюймах над ее изящными руками.
Ему, конечно, нравилось подтрунивать над ней, говоря, что в ее фокусах одна сплошная мишура и нет "мяса". А вообще-то она восхитительна. Даже зная подоплеку фокуса, он был заворожен. Она подняла руки. Три шара, сверкая, покатились по ним от плеча к запястью. Под музыку Дебюсси Лили покрыла их изумрудным шелком и скрылась в темноту. Медленными круговыми движениями рук Роксана заставила шелковое покрывало скользить вниз. И вдруг из-под него, оттуда, где были блестящие шары, выпорхнули белые голуби.
Зал взорвался аплодисментами, когда она, откланявшись, покинула сцену. За сценой ей уже улыбался Люк, а Мышка в это время заманивал голубей в клетку.
- Птицы - это что, вот если бы ты, Рокс, с тигром работала...
- Поцелуй меня в... - она оборвала на полуслове лишь потому, что следом за ней шла Лили и уже прищелкивала языком.
- Не надо, - она ласково похлопала их обоих по щекам, - Мышка, не давай этим двоим распускаться. А мне надо опять идти, сейчас мой номер, - она деланно вздохнула. - Клянусь вам, Макс никогда не устанет искать новые способы распиливания меня на куски. - Бросив последний внимательный взгляд на Люка, она вышла на сцену в тот момент, когда зал уже аплодировал Максу.
- Знаешь, в чем ее недостаток? - переводя дыхание, сказала Роксана.
- У Лили нет недостатков, - Люк скривил губы. Он следил за тем, как Макс начал показывать состоящую из нескольких частей пышную иллюзию, которая начиналась с выпускания огня из кончиков его пальцев и заканчивалась распиливанием Лили натрое с помощью лазерных лучей.
- Она беспокоится о тебе. Одному Богу известно, почему.
Эти слова задели его за живое, разбудили чувство вины, постоянно живущее в нем.
- Ей не о чем беспокоиться. Я знаю, что делаю. Он бесил ее, но она сдерживала себя. Шоу-бизнес слишком много значил для нее, чтобы позволить себе вспышку гнева за кулисами. Она высказалась, однако шепотом:
- Всегда ты знаешь, что делаешь, Люк. С тех пор, как Макс и Лили взяли тебя, ты делаешь абсолютно все, что только захочешь. Черт возьми, они ведь любят тебя, и Лили волнуется из-за твоих вылезаний.
Он скрыл свои эмоции. Это был единственный способ выжить.
- Это моя работа. Ты гоняешь по воздуху шарики. Я вылезаю из цепей. И все мы крадем, - посмотрев на нее, он заморгал. - Это наша работа. Это то, что мы есть.
- Тебе ничего не стоит отказаться от таких номеров. Взгляд ее задержался на мгновение-другое. Ей показалось, что там, в глубине его, прячется то, что она никогда не поймет.
- Ты неправа, - бросил он и вышел.
Роксана сразу повернулась к сцене. И все потому, что ужасно хотела идти за ним, умолять его. Она знала, что ничего из этого не выйдет, да и не надеялась на это. Люк был прав. Они делали свое дело. Лили ведь смогла понять и принять воровство. Теперь ей то же самое придется сделать и с трюками Люка.
А он всегда будет одиноким волком, как когда-то его назвал Леклерк. Он пойдет своим путем. И всегда будет кому-то что-то доказывать, думала она сейчас.
По правде говоря, по той самой правде, которую Роксане никак не хотелось признавать, финал сегодняшнего шоу тревожил ее ничуть не меньше, чем Лили.
Она изобразила улыбку на лице, так чтобы ни Макс, ни Лили не увидели ее переживаний. Она умела сдерживать внешние признаки волнения. Этот номер был преобладанием разума над материей. Но она не могла остановить картину, которая без устали прокручивалась в ее голове.
Люк исполнял свой вариант номера Гудини под названием "Побег из водной западни". И только одна, постоянно пульсирующая извилина мозга заставляла ее рисовать картину неудавшегося побега.
От этого номера зал всегда в восторге, подумал Макс, объявляя выход Люка. Никто, включая Лили, не знал, чего ему стоило отдать Люку финал представления. Пришло время молодым господствовать на сцене, рассуждал про себя Макс, разминая свои все еще гибкие пальцы.
А парень был ох, как талантлив! Целеустремлен... Настоящий волшебник. Макс улыбнулся от этой мысли. В это время поднялся занавес, и перед зрителями предстала стеклянная, заполненная водой камера. Парень сам сконструировал ее, тщательно продумав каждую деталь: все размеры, толщину стекла, даже медные украшения в виде волшебников и колдуний. Люк знал с точностью до грамма, сколько воды выталкивается при погружении тела в камеру и приковывании его цепями.
С точностью до секунды он знал, сколько времени нужно ему для освобождения от наручников и цепей, соединяющих его с болтами на краях камеры.
А еще он знал, сколько протянут его легкие, если случится что-то непредвиденное. Роксана, одетая в белоснежное ниспадающее платье, стояла рядом с водной камерой. Сердце ее билось с бешеной скоростью, лицо же казалось невозмутимым. Именно она в ходе номера забирала его рубашку с широкими рукавами, и он оставался на сцене раздетым по пояс.
Она уже не замечала шрамов на его спине. За все те годы, что они жили под одной крышей, она ни разу не заводила разговора о них. Она сумела бы открыть немало разных замков, но ни за что бы не смогла ущемить таким образом его достоинство.
Именно она спокойно стояла на сцене, пока двое добровольцев из зала заковывали Люка в тяжелые цепи. Они сложили его руки крестом на груди и связали, затем надели наручники на запястья. Его босые ноги были закованы в кандалы, прикрепленные цепями к деревянному бруску.
Тихо, зловеще заиграли виолончели и платформа, на которой стоял Люк, начала подниматься в воздух.
