Барбара Эрскин - Победить тьму...
Они очень долго сидели в кухне. Джейн еще немного поплакала, затем замолчала и молча уставилась на кружку какао, которую он приготовил для нее, пока она качалась в огромном старом кресле-качалке.
— Ты знаешь, Робби предлагал мне обручиться, — наконец произнесла она, подняв на него красные заплаканные глаза.
— Правда? — Внезапно его охватила волна ревности. Он никак этого не ожидал и в ту же минуту почувствовал, что ему стало очень стыдно.
Она молча кивнула.
— Я не хотела этого, я думала… — Она замялась. — Я думала, я была уверена, что что-то обязательно случится. — Она поставила на стол кружку и наклонилась, чтобы поднять черного кота, который кругами ходил около ее ног, желая занять хорошо знакомое ему место. Она крепко прижала его к себе. — Знаешь, мои родители не одобрили бы моего выбора. Нет, он им очень понравился, но они считали, что как муж он мне не подходит. — Слезы снова брызнули из ее глаз, полились по щекам, она смахнула их. — Видишь, ему довелось погибнуть в Англии. Если бы он знал, что погибнет, то предпочел бы, чтобы это произошло именно здесь, в Шотландии.
— Да, мы все в одинаковом положении, Дженни. — Адам почувствовал комок в горле, понял, что слезы вот-вот брызнут из глаз, и испугался этого. Он встал со стула, подошел и обнял ее. — Я очень рад, что он не был серьезно ранен и не остался калекой. Робби не пережил бы этого. Я видел таких людей, их страдания, Дженни. Ты просто не представляешь этого. Я знаю, в том, что я сейчас скажу, мало утешения, но мне кажется, что, если ему и пришлось принять смерть, это было как раз так, как он хотел. — Адам опустил голову на плечо Джейн и внезапно почувствовал близость ее тела, его теплоту и запах свежего лимона, исходящий от ее кожи.
Прошло довольно много времени, прежде чем она пошевелилась. Он уснул в таком положении. Его голова покоилась у нее на руках почти целый час. И все это время она смотрела на него сверху вниз и нежно поглаживала его волосы.
— Адам? — прошептала она. — Я должна пойти посмотреть, как там дети. Пойдем со мной.
В доме было двое маленьких детей в возрасте четырех и пяти лет. Они обожали Джейн, и она тоже очень любила их.
Она взяла его за руку и повела по узкой винтовой лестнице, обдуваемой сквозняками. Лестница вела из кухни на четвертый этаж, туда, где крепко спали дети, уютно укутавшись в свои одеяла. При свете лампы, которую Джейн держала в руке, они молча смотрели на них какое-то время, затем спокойно закрыли дверь.
— Пойдем. — Она повела его по лестнице к своей комнате.
Когда она включила свет, Адам почувствовал себя очень неуверенно.
— Дженни…
— Пожалуйста, Адам. Я не могу быть одна этой ночью. Пожалуйста, останься со мной, я больше ничего не прошу.
За огромными узкими окнами башни завывал ветер. Дети крепко спали, вероятно, уже привыкли к шуму ветра. Адам, одетый, лежал рядом с Джейн на узкой кровати, укрытый покрывалом, и мирно дремал. Внезапно он проснулся и в абсолютной тишине уставился в потолок. Джейн уже успела выскользнуть в ванную, чтобы раздеться, и вот теперь вернулась. На ней была ночная рубашка, которая доходила ей до пят, девственно-белого цвета, украшенная оборками. Адам почувствовал острое влечение, но сумел взять себя в руки и успокоиться. Одной только мысли о том, что Робби лежал где-то в деревянном гробу, было достаточно, чтобы отрезвить его. Прошло довольно много времени, пока он, наконец, почувствовал, что ее тело расслабилось и она уснула. Он тихо лежал и слушал ее нежное ровное дыхание, в то время как ветер еще сильнее стучал в окно.
В конце концов он уснул. Было уже раннее утро. Ему снилось, что он бежит вместе с Робби по лесу, они играют в индейцев, а в руках у них луки и стрелы. Так было, когда они были еще совсем детьми. Адам неожиданно проснулся, стал вглядываться в темноту и прислушиваться. Джейн все еще спала. В доме — ни единого звука, за исключением тиканья старых настенных часов на лестнице. Он затаил дыхание и подумал о том, стоит ли ему встать и пойти посмотреть, как там дети. А может быть, Кеннеди передумали и решили вернуться домой, а не оставаться в Эдинбурге на ночь? На самом ли деле он слышит, как их машина медленно едет по усыпанной гравием дорожке, ведущей к башне?
Джейн пошевелилась, и он услышал, как она во сне что-то пробормотала. Стараясь защитить, он обнял ее и почувствовал, как от ровного дыхания ее грудь медленно поднимается под одеялом.
— А-дам?
Ветер завывал в трубе. В камине не было огня. Звуки издавали маленькие струйки пепла, когда поднимались вверх. Где-то скрипнула половая доска. Адам почувствовал, как у него пересохло во рту.
— Где ты, А-дам?
Он замер. Это был какой-то ночной кошмар, рядом никого не было. Это ветер разбудил его.
Джейн проснулась, повернулась к нему. Ее тело удобно расположилось на старом матрасе.
— Что это было?
— Ничего. Спи. — Его рука все еще покоилась на ее груди. Он стал нежно ласкать ее грудь через одеяло. Она не пошевельнулась и не отвернулась. Ее глаза были закрыты. В темноте он коснулся губами ее волос. — Дженни, ты не спишь?
Она не ответила. Ее рука нащупала его плечо, а затем ворот рубашки и медленно начала расстегивать на ней пуговицы.
— Дженни…
— Тсс…
Ее кожа была такая нежная, теплая. И сама она была вся расслабленная. Она ждала и манила его. Он почувствовал сильное влечение. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Адам снял брюки и, забравшись к ней под одеяло, бросил их через подушки. Он был необычайно нежен с ней, прекрасно понимая, что это не просто половой акт. Это было нечто особенное. Это была любовь, выражение благодарности и расположения. Любовь, которая могла сгладить постигшее их несчастье. Легким движением руки он ласкал ее бедра под длинной ночной сорочкой, затем развязал ленточки и припал губами к ее груди. Он был заинтригован и очарован ее скромностью, которая одновременно сочеталась с огромным желанием и некоей боязнью принадлежать ему.
— Джейн! — Он уткнулся лицом ей в грудь. — Любовь моя!
В какой-то миг, когда он крепко притянул ее к себе и попытался раздвинуть ее ноги, он подумал, что она воспротивится. Он чувствовал крайнее возбуждение, он был одержим. В одночасье Робби был забыт. Дети, которые мирно спали на другом конце лестничной клетки, тоже были забыты. Его память была очень гибкой и податливой. Сейчас ему представлялось хрупкое тело, которое лежало на каменном утесе под солнечными лучами, ноги были провоцирующе раздвинуты в стороны, глаза дразнили его и в то же время отражали яркие солнечные блики. Горьковатая торфяная вода накатывала на бледную кожу.
— Брид! — Он очень испугался, что выкрикнул ее имя слишком громко. Это было как раз в тот момент, когда он пронзил мягкую плоть Джейн. Но он не сразу осознал тот факт, что его член встретил на своем пути довольно сильное сопротивление. Он был повержен. Он задыхался от возбуждения. Он ласкал ее грудь, целовал ее шелковую кожу. Он чувствовал себя победителем над своей собственной страстью и совершенно не замечал в тот момент, что она лежала под ним необычайно тихо, а слезы градом текли по ее щекам. — Джейн? Дженни, что случилось? — Он сел и потянулся к выключателю, чтобы включить прикроватный свет.
Она схватила одеяло и крепко прижала его к себе.
— Ничего. Ничего особенного.
— Нет, что-то произошло. Дженни, о Господи, это у тебя в первый раз!
Она шмыгнула носом.
— У каждого когда-то случается в первый раз.
— Ну, я думал, что ты и Робби… О, черт побери! — Он спустил ноги с кровати на пол и потянулся к брюкам.
Сев к ней спиной, он оделся. Затем, закурив сигарету, снова подошел к ней и сел рядом на краешек кровати.
— Дженни, мне очень жаль!
— Почему? — Она страдальчески улыбнулась ему. — Это было именно то, чего я хотела.
— Но…
— Мы с Робби решили не спешить с этим, Адам. Он не стремился к этому, и я была с ним полностью согласна. Мы решили подождать, чтобы все было как следует, в нашу первую брачную ночь. Да, если бы у нас только была брачная ночь. Теперь ее никогда не будет. Если бы мы раньше занимались любовью, я хотя бы имела представление об этом. — Она не смогла сдержаться и снова зарыдала. — Я бы сохранила об этом воспоминания, и он бы тоже.
Адама охватил ужас, он не сводил с нее глаз. Он чувствовал, как его захлестывают противоречивые эмоции. Он чувствовал себя оскорбленным за то, что она так цинично воспользовалась им. Он чувствовал ужас оттого, что ее боль потери была так велика и заставила ее совершить такой необдуманный поступок. Это было абсолютно не в ее характере. Он чувствовал отвращение к самому себе оттого, что так неосторожно и легкомысленно воспользовался ее несчастьем. И он чувствовал кое-что еще. У него было такое ощущение, что он в каком-то роде предал, во-первых, Лизу, даже несмотря на тот факт, что она совершенно четко дала ему понять, что не хочет больше быть с ним. И еще он предал ту девушку, которую пытался забыть. Ту самую, чье имя он выкрикнул, когда овладел этой доверчивой светловолосой женщиной, чье доверие он нарушил. Адам выпрямился и, подойдя к камину, бросил туда сигарету. Она упала посреди серого пепла и на несколько секунд от сквозняка зажглась маленьким красным огоньком. Он был полон презрения и ненависти к самому себе.
