Валентина Мельникова - Александра - наказание Господне
...Саша распустила тугой узел, стягивавший ее волосы целый день, тщательно расчесала их и заплела в косу. Какое все-таки удовольствие хотя бы на ночь избавиться от опостылевшего чепца и дурацкого платья! Во время вечернего разговора с князем она особенно остро ощутила свою ущербность, сотворенную собственными руками. Зачем обманывать себя и Серафиму, что ей глубоко безразлично, как князь относится к ней. Ей не нужна его жалость, претит этот вежливый интерес и сдержанные похвалы. Однако не стоит надеяться, что Кирилл Адашев сможет полюбить страшненькую и нелепую в своем одеянии гувернантку.
Потушив свечу, графиня нырнула под одеяло, и в тот же миг что-то влажное звонко шлепнулось ей на лоб, обдав холодными брызгами. Вскрикнув, она соскочила с постели. Быстро зажгла свечу. На подушке расплылось мокрое пятно, а рядом лежал разорванный бумажный пакет, закрепленный длинной бечевкой, этакое водяное "ядро" - итог ее дневного рассказа о соревнованиях юных индейцев на точность броска. Только вместо рыбьего плавательного пузыря Андрюшка воспользовался бумагой, а целью послужил ее лоб. Из детской донеслось сдержанное хихиканье.
Саша, накинув халат, вошла в детскую, присела на постель негодника.
- Андрюша, как ты думаешь, я сегодня устала? - Мальчик не ответил, быстро свернувшись калачиком. - Я не говорю о том, что дурно мешать уставшему человеку отдыхать. Меня интересует одно: ты хочешь, чтобы я, как и мистер Олдебраун, покинула усадьбу?
- Нет-нет, - вскинулся на своей постели Илья. - Не смейте уезжать! Отбросив одеяло, мальчик в длинной ночной рубахе босиком пробежался по ковру к постели брата, взобрался Саше на колени. Она обняла его, прижав к себе худенькое тельце. - Ты, Андрюша, негодяй! - продолжал выговаривать брату малыш. - Я ведь просил тебя не делать "бомбочку". Я завтра же скажу папеньке, что мадемуазель Александра из-за тебя хочет уехать.
- А ты гнусный шпион! - донеслось из-под одеяла.
- Только посмейте уехать! - вдруг всхлипнул Ильюшка, крепко обняв учительницу за шею. - Я тогда сбегу из дома и отправлюсь путешествовать!
- У, нюня! - презрительно проворчал Андрюшка, высунув голову из своего укрытия. - Маменькин сынок! Вечно у тебя глаза на мокром месте! - И угрюмо добавил:
- Простите меня, мадемуазель Александра! Хотите, я завтра десять диктовок напишу и два раза холодной водой обольюсь, только не уезжайте! - И тут же поспешил оправдать свою готовность к завтрашнему подвигу:
- Не думайте, что я боюсь папеньку. Просто никто кроме вас не будет строить с нами крепость.
- Спасибо, дружок! - Саша потрепала Андрея за вихор. - Выходит, и я могу быть для тебя полезной! - Она отнесла малыша в постель и, склонившись, поцеловала в лоб. Илья вновь всхлипнул и, обхватив ее за шею, поцеловал в щеку, шепча:
- Побожитесь, что никогда не уедете! Я папеньку завтра попрошу, чтобы он не брал другого учителя.
- Ильюша, милый мой! - Саша, погладив ребенка по шелковистым волосам, печально улыбнулась. - Ты должен знать, что я не смогу быть вечно рядом с тобой. Пройдет еще пять лет, тебя отправят учиться, и гувернантка уже не будет нужна. - Она вновь поцеловала малыша, укутала его одеялом и вернулась к постели старшего брата. - Спокойной ночи, Андрюша!
- Почему вы никогда не целуете меня на ночь, как Ильюшку? - прошептал мальчик, взяв гувернантку за руку и прижавшись к ней щекой.
- Я думала, тебе это неприятно, - шепотом ответила Саша и поцеловала маленького упрямца. - Спи спокойно! Не забывай, завтра мы должны многое сделать.
- Я. помню, а холодной водой все равно два раза обольюсь.
- Это будет просто замечательно! Граф Суворов, когда готовился к взятию Измаила, тоже два раза в день обливался - утром и вечером...
Серафима так и не проснулась, а Саша долго ворочалась, вспоминая сегодняшний разговор с князем и не ведая, что он занят тем же самым, только не в постели, а в кресле у камина. После ухода гувернантки он пытался работать, но, выкурив трубку, почувствовал легкое головокружение и неприятную сухость во рту. Пришлось отставить почти готовый доклад, и, плеснув в бокал вина, Кирилл устроился возле огня. Странная идея пригласить мадемуазель в кабинет и болтать с ней около двух часов не давала ему покоя. Никогда в жизни князя не интересовали гувернантки. В детстве он их слегка побаивался и потому не любил. Во взрослой жизни воспринимал как неизбежную часть воспитания сыновей. Ни одну из гувернанток не помнил в лицо или по имени, испытывая лишь досаду при поисках новой воспитательницы.
Однако эта особа беспокоила Адашева с первого ее шага в его кабинете, и только этим он мог объяснить свой интерес. То она отвечала на вопросы коротко и смущенно, а то вдруг не выдерживала, и князь получал мгновенный жалящий удар в ответ на дотошное выпытывание каких-либо подробностей из ее прежней жизни. Мадемуазель была, несомненно, умна и мальчишек сумела прибрать к рукам, но что-то в ее поведении настораживало Адашева: и не собственные чувства при прикосновении к ней или желание увидеть ее в другом, более приятном глазу, наряде и без чепца, а что-то иное, чему он не мог найти объяснения. Мысль эта засела у него в голове с того момента, когда он увидел ее на катке.
Допив вино, Адашев позвонил в колокольчик. Агафья принялась выговаривать ему, что поздно уже, а он все не спит, но князь, недовольно нахмурившись, велел ей сесть в кресло и подробно рассказать обо всем, что происходило в
доме за последние две недели.
18.
Через несколько дней Верменич и князь спешились вблизи поляны, на которой вчера до самых сумерек кипела работа. Андрюшка, Илья и их деревенские приятели подтаскивали в корзинах снег, возчики подвозили на санях лед, который на озере пилили два мужика, а еще четыре мужика выкладывали из ледяных кирпичей стены крепости, заделывая промежутки и неровности мокрым снегом. Мадемуазель Александра на плане, расчерченном на большом листе бумаги, пыталась доказать что-то лохматому бородачу, но тот недовольно бурчал себе под нос, тыкая пальцем в чертеж.
Каждый день после обеда Кирилл Адашев, точно на службу, спешил к поляне, наблюдая, как поднимаются стены крепости, вырисовываются башни с бойницами, растет крепостной вал... И каждый день он заставал одну и ту же сцену спора гувернантки и упрямого мужика. По вечерам перед сном мальчики взахлеб рассказывали отцу, как Ванька набил себе синяк, споткнувшись о ледяную глыбу; а у дядьки Трофима родилась на днях дочь, и он выпил по этому поводу, а наутро уронил дядьке Семену на ногу кувалду, которой отбивал куски льда, и бедный дядька Семен, хромая, удалился в лес, чтобы там хорошенько высказаться о дядьке Трофиме. Князь узнал, что мадемуазель Александра строго-настрого запретила мужикам ругаться и теперь они при случае говорят друг другу "елки-моталки", и Андрюша то же говорит Илье иногда...
Сегодня утром ударил мороз, и работы на время прекратились. Алтай, сопровождавший хозяина, разведал все закоулки, оставив там собачьи метки.
Павел умудрился залезть в иглу, позвав за собой Кирилла. Адашев с трудом протиснулся внутрь и рассмеялся:
- Сюда мы забрались, а вот как назад будем выбираться? Не дай Бог, развалим хижину! Не сносить нам тогда головы, Павлуша!
- Чего ты беспокоишься? Сами развалим, сами и слепим!
- Не скажи, я тут наблюдал, как мальчишки ее делали. Кирпичи из снега особой формы вырезали и по спирали их выкладывали.
- По мне, ты не столько сломать боишься, как того наказания, что за этим последует, - молвил с ехидцей Верменич, доставая трубку. - Неужели эта строгая мадемуазель и тебя коленями на горох ставит?
- Никого она не ставит и даже линейкой по рукам не бьет, но мальчишки только ей в рот и смотрят: "Мадемуазель сказала то, мадемуазель сказала это..." А я, выходит, уже не авторитет?
- Выходит так, Кирюша! Большую власть, как погляжу, взяла. Я тут давеча приехал, смотрю, вся дворня носится по дому с какими-то ушатами, ведрами, тазами, пару кругом, как в бане. Оказывается, твоя Александра заставила их прошпарить тараканов на кухне и в людской, дескать, эти твари болезни всякие разносят. Я посмотрел-посмотрел и приказал своей экономке такую же операцию у себя произвести...
- Тараканы что! Вчера приходит дворецкий с плотником в мой кабинет и говорит: "Мадемуазель Александра велела все форточки отдраить и по утрам комнаты не менее получаса проветривать". И смотрит на меня. Я спрашиваю: "Ну и как, отдраили?" - "Только у вас, барин, осталась". Теперь вот каждое утро кабинет свой проветриваю, от этого или нет, а голова вечерами перестала болеть.
Павел, кряхтя, повернулся на бок и посмотрел на темнеющее в потолке отверстие:
- А вдруг, как и вправду, отсюда не выберемся! Завтра вынесут из этой чертовой иглу два скрюченных замороженных трупа. Не знаю, как тебе, но мне совсем не улыбается превратиться в крендель с усами. Давай выбираться отсюда скорее!..
