Луанн Райс - Каменное сердце
Ближе к вечеру выглянуло солнце. Мария схватила свои инструменты, завела мотор шлюпки и поплыла к островам Духов. Теплый бриз разогнал застилавшие небо тучи. Морская прогулка помогла Марии избавиться от неприятного осадка, оставшегося в душе после разговора с матерью. Впервые за последние дни она почувствовала себя свободной от семьи и стала думать о женщине, чью могилу не посещала с того дня, когда начались дожди.
Порывы ветра отогнули один из углов тента. Мария заглянула под него: кости лежали в том же положении, в котором она их оставила. Мария свернула полиэтиленовую пленку. В одну из бессонных ночей Мария подумала о том, что необходимо проверить тазовые кости скелета — на них могли оказаться следы растяжения, означавшие, что у индианки были дети.
Мария наклонилась и мягкой кистью начала расчищать таз покойницы. Она обратила внимание на обесцвеченные и истонченные края пористых коричневых костей. Прикоснувшись к одной из них, она провела пальцем по изгибу кости до сочленения с позвоночником. В одном месте кость выступала наружу; она могла сдвинуться с места, когда ребенок проходил по родовым путям. Дело довершили влажная почва, черви и минеральные отложения — они расширили трещину. Скелет сохранился на удивление хорошо: Мария была уверена, что тот, кто хоронил тело, сначала аккуратно завернул его в кожи, меха и циновки.
Она сидела на корточках и, словно сорока, переводила взгляд с потерявших блеск украшений на кости. Внезапно она вспомнила вопрос Альдо о повреждениях, и стала проверять берцовые и бедренные кости, разыскивая следы переломов.
Потом Мария решила сосредоточиться на расчистке нескольких посмертных подношений, лежавших среди костей. Скорее всего, в момент похорон они были завернуты в саван, но по мере разложения все сместилось, поэтому кости и индейские талисманы перемешались между собой. Очистила от земли бусы — плесень и грязь оставили на них коричневые пятна, однако на свету стало ясно, что бусы были пурпурными, изготовленными из перламутровых раковин.
Откопать наконечник стрелы оказалось труднее. Он лежал в непосредственной близости от одного ребра, прижатый вторым. Мария взглянула на небо и поняла, что через час станет слишком темно для раскопок. Ей очень хотелось достать стрелу до заката. Она ожесточенно заработала кистью и маленьким долотом, думая о том, как странно, что стрела оказалась так близко к тому месту, где было сердце. И в тот же момент, подобно холодной волне, на нее накатило осознание: женщину убили стрелой в сердце.
На своих первых раскопках при виде скелетов Мария всегда начинала рыдать: их стиснутые зубы казались ей свидетельством пережитой боли; они словно просили о помощи.
Со временем она стала не такой сентиментальной и больше не плакала, научившись смотреть на свои находки отстраненно. На смену печали пришла объективность ученого.
Однако это могила отличалась от других. Она находилась совсем рядом с ее домом. Женщина, похороненная в ней, могла ходить по той же земле, по которой ходили теперь Мария и те, кого она любит. И в свое последнее путешествие индианка, живая или мертвая, отправилась, скорее всего, со Скво-Лэндинг.
Солнце уже садилось, заливая небо золотистым светом. Мария долго стояла на коленях, глядя на убитую индианку. Ей хотелось узнать, как та умерла, кто пустил стрелу и мог ли кто-нибудь ее спасти. Размышляя о возможности защищать, спасать, Мария вспомнила о Софи. Она встала и отряхнула с коленей грязь. Потом заново натянула над могилой полиэтиленовый тент.
Медленно идя по камням, она думала о Дункане Мердоке. Ей хотелось целовать его здесь, на берегу моря, которое он любил больше всего на свете. В этот самый момент тарахтение мотора, послышавшееся со стороны бухты, заставило ее обернуться, и она увидела «Алисию», огибавшую мыс. Мария почувствовала себя так, будто сбылось ее заветное желание, сердце громко заколотилось в груди. Подойдя к кромке воды, она ждала Дункана.
Они помахали друг другу руками, не говоря ни слова. Мария смотрела, как мужчина бросает якорь в прибрежный песок, как подтягивает шлюпку к берегу. Солнце спряталось за верхушки сосен, спокойная вода бухты сверкала подобно черному льду. Окна домов на Скво-Лэндинг сияли оранжевым огнем, отражая закатные лучи.
Мария вспомнила, как в последний раз встречалась здесь с Дунканом. Предчувствие подсказывало ей, что сегодня он не принес никаких плохих новостей. Сердце Марии колотилось, казалось у самого горла. Ей хотелось еще немного посмотреть на него издалека, подождать, пока сердце успокоится. Но он соскочил с носа шлюпки и по мокрому песку двинулся к ней. Светлые волосы, мокрые от соленых брызг, падали ему на глаза, и Марии захотелось своей рукой отвести их назад.
— Привет, — сказал он. — Я увидел твою шлюпку. Я знал, что ты будешь здесь.
— Откуда?
— Это первый погожий денек за последнее время. Я собирался плыть на рыбалку.
— О! — произнесла Мария.
Губы Дункана растянулись в улыбке.
— Но потом решил сделать остановку. Пока тебя здесь не было, я рыбачил, наверное, раз пятьсот. А сегодня увидел твою шлюпку.
— Я рада.
— Я подумал, может, ты хочешь есть? — сказал Дункан. — Сейчас время ужина.
— Серьезно? — отозвалась Мария.
— Ага. Хочешь чего-нибудь? Моя шлюпка — это почти что дом. Даже кухня есть.
— Я нашла кое-что невероятное, — похвасталась Мария, разглядывая шерстяной свитер Дункана, темно-синий, с белыми вкраплениями.
— И что это? — спросил он, наклоняясь к ней.
— Убитую индианку.
Мария хотела рассказать ему о своей находке, однако глаза мужчины, в которых плескались веселые огоньки, словно гипнотизировали ее. Они оба были счастливы просто от того, что стояли рядом, и знали, что произойдет дальше. Он притянул ее к себе, женщина уткнулась лицом в его свитер, а потом запрокинула голову для поцелуя.
Свитер оказался шершавый, и его руки тоже. Мария потерлась о него щекой и левой рукой ухватилась за манжету рукава.
— И ты приплыл сюда, чтобы накормить меня ужином? — спросила она, стремясь скорее оказаться в его шлюпке. Возможно, дело было в ее разговоре с матерью, которая никогда ее не слушала, или в часах, что она провела в одиночестве, извлекая стрелу из грудной клетки убитой индианки, но Марии было важно почувствовать рядом с собой теплое тело Дункана, погладить его широкую спину, ощутить, как от ее прикосновений по его коже пробегает дрожь, понять, что они оба живы.
— Мне нужно было тебя увидеть, — сказал он. Мария позволила ему взять себя за руку и подвести к шлюпке. Они забрались на нос суденышка, облепленный рыбьей чешуей, которая блестела в последних лучах солнца, протиснулись мимо зеленых проволочных вершей для омаров и пустых корзин к рубке и по маленькой лестнице спустились в каюту. Дункан зажег свет, и Мария смогла оглядеться. Она увидела маленький камбуз, обеденный стол, две койки, накрытые красными пледами и полки, на которых стояли журналы о лодочном спорте и детективы. Полки были из светлого дерева, неяркое розоватое освещение давали две маленькие лампы.
Дункан разжег плиту, и в каюте сразу стало теплее. Запустив руку в шкафчик, он доставал оттуда консервные банки и смотрел, что написано на этикетках.
— Как насчет похлебки из моллюсков? — спросил он.
— Отлично, — ответила Мария.
Дункан открыл банку, вылил содержимое в кастрюлю, добавил воды из бутылки и слегка уменьшил огонь.
— Итак, — сказала Мария, усаживаясь на койку.
Дункан сел напротив нее, сложил руки на столе и посмотрел на них. Руки покрывал загар, три костяшки были разбиты. Потом он поднял глаза и улыбнулся.
— Два месяца я ждал, что ты придешь сюда, — сказал он.
— Я тоже этого ждала, — призналась Мария. Она знала, что это звучит двусмысленно, но ей было все равно. Суп забулькал в кастрюле.
Дункан обошел вокруг стола. Для такого крупного мужчины он двигался грациозно, даже в тесном пространстве каюты. Он сел на койку рядом с Марией; она почувствовала, как его рука обвила ее плечи, она обняла его за шею и поцеловала. Мужские пальцы пробежали по ее шее, нырнули под свитер, погладили ключицу.
Они легли на койку и начали стыдливо расстегивать друг другу пуговицы на рубашках, потом остановились и крепко обнялись. Для Марии было очень странно лежать с кем-то, кроме Альдо, и она спрашивала себя, испытывает ли Дункан те же чувства. По сравнению с шершавыми руками, кожа на его мускулистых плечах и груди казалась очень мягкой; он погладил Марию по шее, потом по рукам так нежно, что она зажмурила глаза.
— Какая у тебя гладкая кожа, — прошептал он. — Я даже не думал, что кожа может быть такой гладкой.
Приподняв веки, она увидела прямо перед собой глаза цвета лесных орехов с золотистыми крапинками. Он улыбался ей. Она тоже улыбнулась, пальцем провела по его губам, ощущая тепло, биение жизни в их телах. Произнесла его имя, а он в ответ произнес ее.
