Сад Де - Философия в будуаре
Вся абсурдность наших нравов запечатлелась, по-моему, в этом отвратительном парадоксе, и даже этот краткий очерк должен пробудить в нас желание срочно очистить нравы.
Итак, я говорю, что женщины, наделённые значительно более неистовыми склонностями к плотским удовольствиям, чем мы, смогут предаваться им всецело, будучи полностью освобождёнными от уз супружества, от ложных представлений о стыде и вернувшись в состояние, которое уготовила для них Природа. Я хочу, чтобы законы позволяли им отдаваться стольким мужчинам, скольким им заблагорассудится. Я хочу предоставить им наслаждение с любым полом и, так же как и мужчинам, - со всеми частями тела. А обязав женщин отдаваться всем, кто их пожелает, надо предоставить им равную свободу:
наслаждаться всеми, кого они сочтут достойными их удовлетворить.
Каковы, спрашивается, опасности, которые может вызвать такая вольность?
Дети, у которых не будет отцов? Э! Разве это может быть важным в республике, где у каждого человека нет иной матери, кроме своей страны, где каждый новорожденный - дитя родины? И насколько крепко будут любить её те, кто не будут знать никого, кроме неё, и с самого рождения усвоят, что только она может дать им всё. Не думайте, что вы формируете хороших республиканцев, пока вы изолируете в семьях детей, которые должны принадлежать только республике.
Отдавая свои чувства семье, ограниченному числу людей, вместо того, чтобы обратить их на своих собратьев, дети неизбежно перенимают от этих родственников часто весьма опасные предрассудки. У них инфантильные суждения, их мысли раздроблены, изуродованы, и гражданские добродетели становятся для них совершенно недоступны. И наконец, отдавая сердце тем, кто их породил, они лишаются преданности тому, что послужит причиной их возмужания, осознанности, блеска, будто эти последние блага менее важны, чем первые! Если существует значительный ущерб в том, что дети перенимают от родителей интересы, которые идут вразрез с интересами их страны, то это служит убедительным основанием для отделения детей от их семей. И разве не естественно такое отлучение с помощью предлагаемых мною средств?
Полностью разрушая семейные узы, мы добиваемся того, что единственным плодом женского наслаждения являются дети, которым категорически запрещено знать, кто их отец, а значит и принадлежать какой-то одной семье, но зато они становятся детьми отчизны, как тому и положено быть.
Итак, будут дома, предназначенные для женского разврата, подобно домам для мужского, и они будут под охраной правительства. Там будут предоставлены женщинам люди обоего пола, согласно их желаниям. И чем чаще женщины будут посещать эти дома, тем большим почтением они будут пользоваться. Может ли быть обычай более варварский и нелепый, нежели тот, что связывает их честь и добродетель с сопротивлением желаниям, внушённым Природой, желаниям, что постоянно воспламеняют тех, кто лицемерно их осуждает. С самого юного возраста (20) девушка, освобождённая от родительских уз и не обязанная сохранять себя для замужества (что утверждается мудрыми законами, которые я предлагаю), восторжествовав над предрассудками, которые раньше порабощали женский пол, сможет отдаться всему, к чему повлечёт её темперамент, в домах, предназначенных для этой цели. Там её примут с уважением, удовлетворят с щедростью, и, вернувшись в общество, она сможет рассказывать об изведанных наслаждениях столь же открыто, как сегодня она рассказывает о бале или прогулке. О, прекрасный пол! Вы будете свободны: подобно мужчинам, вы будете вкушать наслаждения, которые Природа вменяет в обязанность, и ни в одном вам не будет отказано. Разве должна божественная половина человечества быть порабощена другой? О, разбейте эти оковы - Природа требует того. Пусть вашей уздой будут лишь ваши наклонности, законами - лишь ваши желания, моралью - сама Природа. Довольно чахнуть под бременем отвратительных предрассудков, которые губят ваши прелести, держат в неволе божественные порывы ваших сердец. (21) Вы свободны, как и мы, и поле битв во славу Венеры простирается перед вами так же, как и перед нами. Не страшитесь абсурдных укоров педантизм и суеверие - дело прошлого, вы больше не станете краснеть за ваши очаровательные проступки. Вам, увенчанным миртом и розами, будут оказывать почести пропорционально масштабам вашей невоздержанности.
Всё сказанное должно избавить нас от исследования адюльтера. Тем не менее, обратим на него наше внимание, каким бы незначительным он ни казался в свете установленных мною законов. До чего нелепо считать адюльтер преступлением, как это недавно понималось в обществе! Если и есть в мире какаято бессмыслица, то это, конечно, вечность, приписываемая брачным узам. Стоит лишь представить всю тяжесть этих пут, чтобы перестать усматривать преступление в действии, которое их ослабляет. Природа, как мы недавно заметили, одарила женщин более пламенным, чем мужчин, темпераментом и большей чувственностью, и для женщин, бесспорно, брачный контракт тягостнее, чем для мужчин.
Нежные женщины, охваченные любовным огнём, вознаграждайте себя бесстрашно и нагло! Убеждайтесь, что нет никакого зла в следовании зову Природы, ибо она создала вас не для единственного мужчины, а чтобы доставлять наслаждение всем подряд. Пусть никакое беспокойство не смущает вас. Подражайте республиканкам Греции: никогда философы, устанавливавшие там законы, не делали преступлением адюльтер, и почти все дозволяли женское распутство. Томас Мор в своей Утопии доказывает, что женщинам подобает предаваться разврату, а идеи этого великого человека не всегда являлись лишь грёзой. (22)
У татар чем больше женщина распутничала, тем больше её почитали. Она открыто носила на шее специальные украшения - знаки своего бесстыдства, а те, у кого их не было, вовсе не вызывали восхищения. В Перу отдавали жён и дочерей путешественникам-чужестранцам, их отдавали внаём за определённую плату, на день, как лошадей и экипажи! На много томов хватило бы материала, демонстрирующего, что ни у одного из мудрых народов земли сладострастие не считалось преступлением. Все философы прекрасно знают, что только христианским мошенникам мы обязаны тем, что сластолюбие возвели в ранг преступления. У священников были свои причины запретить разврат: сохраняя за собой право на ознакомление с личными грехами и на их отпущение, они обретали неслыханную власть над женщинами, что открывало широкое поприще для разврата. Нам хорошо известно, как они этим пользовались, и они злоупотребляли бы этим до сих пор, не будь их репутация сильно подмочена.
Но не более ли опасно кровосмешение? Едва ли. Оно ослабляет семейные связи, и следовательно, у гражданина остаётся больше любви для своего отечества.
Основополагающие законы Природы предписывают нам кровосмешение, и это подтверждается нашими чувствами. Ничто не является столь приятным, сколь предмет, который мы алкали долгие годы. В наиболее примитивных обществах на кровосмешение смотрели со снисходительной улыбкой. Оно находится у истоков человеческого общества: оно было освящено всеми религиями, все законы поощряли его. Совершив путешествие по свету, мы обнаружим, что кровосмешение распространено повсюду. Негры с Берега Слоновой Кости и Габона отдавали жён собственным детям. В Иудее старший сын должен был жениться на жене отца. Жители Чили спали без разбора со своими сёстрами, дочерьми и женились одновременно на матери и дочери. Осмелюсь утверждать, что кровосмешение должно быть узаконено всяким правительством, в основе которого лежат идеи братства. Как разумный человек может дойти до такого абсурда, чтобы поверить, что наслаждение матерью, сестрой или дочерью есть преступление? Не правда ли, спрашиваю я вас, омерзительно мнение, почитающее за преступление естественное влечение человека к близкому существу? С таким же успехом можно сказать, что нам запрещено слишком сильно любить людей, которых Природа предписала любить больше всех, и что, мол, чем более сильным желанием она нас наделяет к некоему объекту, тем больше она приказывает нам его избегать. Всё это - абсурдные парадоксы, и только люди, одичавшие от предрассудков, могут верить в них и одобрять.
Сообщество женщин, которое я предлагаю установить, неминуемо ведёт к кровосмешению, так что не стоит больше говорить о мнимом проступке, который, вполне очевидно, таковым не является. Мы обратим теперь наше внимание на изнасилование, что, на первый взгляд, представляется самым злостным из всех крайностей распутства, вследствие якобы наносимого им оскорбления. Не вызывает сомнения, однако, то, что изнасилование - весьма редкий и трудно доказуемый поступок и причиняет ближнему куда меньше вреда, чем воровство, поскольку воровство лишает собственности, тогда как изнасилование - лишь наносит физический ущерб. Какие ещё претензии имеются у вас к насильнику? И что вы сможете возразить, когда он скажет вам, что телесное повреждение, которое он нанёс - это, вообще говоря, пустяк, ибо насильник просто чуть раньше привёл объект, с которым он жестоко обошёлся, в то состояние, в которое бы его вскоре привели брак и любовь.
