Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек

Ты торопишься догнать своего обидчика и почти врезаешься в него, когда он останавливается в одном из отсеков и опускает свою ношу на землю, чтобы закурить сигарету.

«Извините!» — почти выкрикиваешь ты, голос наливается паникой. Он тебя не узнает. «Прячешься от ветра?» — усмехается он и поднимает свои пакеты.

Ты чувствуешь в своем кармане пистолет, тяжелый и теплый. Инстинктивно касаешься рукой рта, где он щекотал усами твои губы, засовывая свой язык тебе в горло перед тем, как сорвать с тебя трусики.

Если ты застрелишь насильника, перейди к главе 119.

Если ты не застрелишь насильника, перейди к главе 120.

71

Это важно, только если ты сама считаешь это важным, и мнение о событии важнее самого события. Тебе никто не поверит, к тому же ты не можешь втянуть в это своих друзей, ты не доносчица. Это все можно смыть горячей водой и мылом.

Дома ты снова и снова моешься в душе, а потом долго отмокаешь в ванной. Ты выпускаешь воду и снова наполняешь ванну. И еще раз. Похоже, тебе никак не отмыться, ты трешь кожу, пока она не становится красной и не начинает саднить. Потом ты долго спишь. Тебе мало десяти часов сна, мало двенадцати, мало и четырнадцати. Ты становишься олимпийской чемпионкой по сну, можешь проспать двадцать часов, вставая, только чтобы сходить в туалет. Пока ты спишь, твой вес увеличивается примерно на фунт в неделю. Ты словно выстраиваешь между собой и миром преграду из мягкой дремоты. Защитное покрывало. Теперь никому не придет в голову насиловать тебя, верно?

Ты никому ничего не сказала. Твои родители не могут понять, почему ты так много спишь, и тебе удается убедить их в том, что у тебя мононуклеоз. Когда ты наконец просыпаешься, кости у тебя ноют, волосы грязные, ты бледная, как моль, и трухлявая, как гнилушка. Время от времени ты выходишь на улицу, но отправляешься только в такие места, где много людей. Тебе нравится бывать в «Дэйри Барн», «Сэйфуэй» и «Супер Бобс Поншоп». В ломбарде витрины заполнены не пригодившимися обручальными кольцами и свадебными диадемами, краденными электрическими инструментами, пилами, молотками, топорами, блестящими пистолетами. Один из них ты просишь показать — «дерринджер» тридцать восьмого калибра с перламутровой ручкой.

Полгода спустя ты покупаешь этот пистолет (для защиты, для безопасности и для него, разумеется), и еще четыре месяца спустя тебе удается его выследить. Неужели все это время ты разыскивала его? Может и так. Ты сразу же его узнаешь. Моментально. Несмотря на то что в полиции ты не смогла вспомнить ни единой детали, сейчас его глаза цвета мяса и жидкие усики выступают в твоей памяти с ледяной отчетливостью.

Ты замечаешь его на 42-й улице, неподалеку от места, где вы встретились в первый раз. Он несет продукты, и ты понимаешь, что он, должно быть, живет где-то неподалеку. Он направляется на восток, ты идешь за ним. Мышцы на ногах напрягаются, воздух вокруг кажется холодным и острым.

Он срезает путь через «Автомойку Кэндимена», в которой есть восемь панельных гаражей, куда люди заезжают, чтобы помыть свои машины и натереть их воском. Восемь отсеков. Восемь камер для казни. Вокруг ни души. Нет ни людей, ни машин — никого. Только ветер.

Ты торопишься догнать своего обидчика и почти врезаешься в него, когда он останавливается в одном из отсеков и опускает свою ношу на землю, чтобы закурить сигарету.

«Извините!» — почти выкрикиваешь ты, голос наливается паникой. Он тебя не узнает. «Прячешься от ветра?» — усмехается он и поднимает свои пакеты.

Ты чувствуешь в своем кармане пистолет, тяжелый и теплый. Инстинктивно касаешься рукой рта, где он щекотал усами твои губы, засовывая свой язык тебе в горло перед тем, как сорвать с тебя трусики.

Если ты застрелишь насильника, перейди к главе 119.

Если ты не застрелишь насильника, перейди к главе 120.

72

Ты решаешь показать рыбью голову Сигги — он наверняка знает, что с ней делать. По дороге ты разглядываешь ее — обтянутую высохшей кожей, со слабо различимыми письменами на лбу. Между ее острыми как бритва зубами вставлена сырая щепка с надписью на странном языке. Ты вертишь эту странную штуковину в руке, пока идешь по черной каменистой тропинке к амбару.

Сигги один в своем пыльном музее, до, стропил забитом чучелами представителей арктической фауны: тюленей, белых медведей, гагар, северных оленей и тупиков. Еще у него есть желтеющие свитки, сборники старинных исландских саг и комичная восковая фигура воина-викинга, у которого глаза нарисованы слишком близко друг к другу. В кабинете Сигги витает слабый запах формальдегида и жженого кофе. Он сидит за столом, спрятавшись за стопками бумаги, поэтому ты заходишь тихо, чтобы не напугать его. Ты кладешь рыбью голову на кипу старых газет и ждешь.

Увидев рыбу, Сигги ничего не говорит, просто рассматривает ее, не прикасаясь. Он встает из своего скрипучего кожаного кресла и закрывает дверь кабинета. Подходит к окну, задергивает засаленные шторы, потом поправляет очки в тонкой металлической оправе и берет с полки толстую книгу в кожаном переплете с каким-то символом, вытесненным на обложке. «Читай», — говорит он, кладя книгу на стол. Потом быстро уходит, хлопнув дверью.

В книге, которую ты читаешь остаток вечера, написано о сожжениях. Ведовство, зелья, заклинания и злые чары в старину были популярны. Но в Исландии, в отличие от Салема или той же Европы, за колдовство преследовали не женщин, а мужчин. Их сжигали живьем на костре, привязав к столбу, а приговор выносила определенная группа людей, состоящих в родстве, — семья, которая терроризировала весь остров.

Список колдовских приемов был длинным и запутанным. Все они включали заклинания и собирание разных редких компонентов, вроде ребра умершего ребенка, мошонки и кожи мертвого мужчины, волос девственницы и монетки, взятой у вдовы. Были заговорники, символы, которые нужно было писать кровью, были заклинания для вызова мертвых, одоления врагов, получения денег, управления погодой и увеличения надоев у скота.

Например, одно зловещее заклинание нужно было читать, сломав ребро умершего ребенка, завернув его в овечью шкуру и положив между грудями злой женщины, которая должна была выплевывать на него освященное вино, пока из этого ребра не вырастет двухголовый ребенок-чудовище. Его имя — Тильбери, демон-ребенок, который выпивает все молоко у чужих коров, пока не станет надутым, как шар, и розовым. Тогда он возвращается в дом своей матери и выплевывает все молоко в маслосбивалку. В те времена считалось, что тот, кто съест масла Тильбери, будет проклят.

Ты вздрагиваешь, когда тебе на плечо ложится тяжелая рука. Это Сигги, он говорит, что прошло уже четыре часа. Время пролетело незаметно, за окном стемнело. «Видишь, — говорит Сигги, — эта рыба — старинное колдовство. Кто-то в городе все еще занимается древней магией. Я так и знал!» Ты расспрашиваешь его о магии, пока он разливает по чашкам горячий сливовый чай.

За первой долгой беседой следуют другие, не менее интересные. Теперь свободные дни и вечера ты проводишь в музее у Сигги, читая за его столом.

В деревне ощенилась пастушья собака. Ее хозяева живут в маленькой квартире, где нет места восьми резвым щенкам, поэтому малыши носятся по деревне. Деревенские жители о них заботятся, школьники с ними играют, щенки сопровождают тебя во время твоих долгих прогулок по побережью. Ты берешь себе одного щенка, голубоглазого, черного с белыми пятнами, и даешь ему кличку Сигги, к большому удивлению и радости директора музея.

Ты проводишь много времени, читая исландские саги. Тебе безумно нравятся древние воины и ведьмы (вероятно, из тебя получилась бы классная ведьма). Саги были написаны между XII и XIII веками, в них рассказываются истории как отдельных людей, так и целых городов. Сага Лаксдэйла, сага Эгиля, Эйрбиггьянская сага. Сказания о кровавых битвах, бродячих рыцарях, женщинах-воительницах и о сверхъестественных явлениях. Стиль повествования напористый, лаконичный и выразительный. Считается, что в сагах речь идет о подлинных исторических событиях, хотя имя автора этих историй неизвестно.

Тем временем Хальдура начинает жаловаться, что ты забросила свои обязанности и слишком много времени проводишь в школе и музее. «Читаешь, читаешь, всегда с книжкой!» — жалуется она. Однажды вечером Хальдура подкарауливает тебя у амбара и осыпает градом упреков. «Ты спишь с Сигги! Скажешь, нет? — шипит она. — Ты изучаешь колдовство, все в деревне считают тебя ведьмой!» Она говорит, что для твоих же собственных благополучия и безопасности тебе лучше остановиться, и добавляет, что, если ты не прекратишь ходить в музей, она позвонит в школу и выгонит тебя из своего дома.