Уильям Локк - Друг человечества
И, тем не менее, она тосковала по чему-то неуловимому и ускользающему от нее, уверенная, что вся окружающая благодать — не более чем символ недоступного ее чувствам. Странник, который томится тоской по незримому, но не наделен даром истинного бродяги проникать взглядом за скрывающую его туманную завесу, поневоле должен довольствоваться только видимым и доступным, хотя это не всегда его удовлетворяет. И на Зору порой находила тоска. В такие дни Турнер жаловалась, что иностранцы не умеют готовить, а заграничная пища вредна для здоровья, и предлагала своей госпоже принять соду. По сути она была права, но подходила к вопросу с другой стороны. Случалось также, что в пути не попадалось приятных знакомых, и одиночество действовало на нервы в общем уравновешенной Зоры. В такие минуты она сильнее обычного мечтала о неведомом.
И все же молодость, впечатлительность и живое воображение брали свое, и гораздо чаще Зора была весела и бодра. Каждый новый город манил ее надеждой, сулил радость, и она продолжала путешествовать. Наконец уже на обратном пути магическое слово «Монте-Карло» заставило бурно забиться ее сердце в ожидании чудес волшебной страны.
Одинокая, недоумевающая и смущенная, стояла она вскоре в игорном зале в первом ряду за креслами, держа в руках пустой кошелек. Не пробыв здесь и десяти минут, Зора уже проиграла двадцать луидоров. Последнюю ставку она взяла, но сидевшая за столом пожилая дама, совсем седая, с кротким восковым лицом Мадонны, так спокойно и решительно придвинула к себе выигранные Зорой деньги, что та растерялась и не решилась протестовать. У нее голова пошла кругом от такой наглости.
Все здесь было иначе, чем она ожидала. Воображение рисовало ей веселый шумный зал, азартных игроков, вскрикивающих от возбуждения; оркестр, играющий упоительные вальсы; веселое хлопанье пробок шампанского; накрашенных женщин, с громким смехом перебрасывающихся остротами и шутками, — словом, настоящую оргию, нечто вакхическое, чего она не могла себе даже представить. Это было, конечно, глупо с ее стороны, но справедливый человек не осудил бы за глупость неопытную молодую женщину, а только пожалел ее. Стоит ли порицать женщину, принимающую мир за раковину, открыв которую, можно найти готовое жемчужное ожерелье? Пусть лучше какой-нибудь седовласый грешник позавидует живости ее воображения.
Зора Миддлмист была разочарована и огорчена, как ребенок. Уголки ее полных алых губ по-детски опустились, нос невольно наморщился от духоты и обилия несочетающихся запахов. Проиграв все захваченные с собой деньги, она могла теперь позволить себе с презрением наблюдать со стороны скрытую под маской приличий и, тем не менее, низменную алчность игроков, теснившихся за длинными столами. Ни тени веселья не заметила Зора на их лицах. Все держались корректно и бесстрастно, как англичане во время проповеди. Иной раз на похоронах бывает веселее.
Зора уже забыла, в каком восторге от Монте-Карло она пребывала в первый день после приезда — такой яркий, золотой и бирюзовый день. Одиночество угнетало ее; она чувствовала себя словно голубка, случайно залетевшая в приют летучих мышей. Если бы она не знала, что на редкость привлекательна и на нее везде и всюду устремлены сотни глаз, то расплакалась бы. И так досадно было выбросить на ветер двадцать золотых! Однако стук мраморных шариков, падающих на вертящийся диск, блеск золота, мягкий звон монет, сбрасываемых крупье на зеленое сукно стола, — все это заставляло ее оставаться на месте. Она смотрела и делала в уме воображаемые ставки. Пять раз подряд она уже выиграла бы, если бы деньги в самом деле были поставлены. Было от чего прийти в отчаяние. Стоять тут, проникнув в тайну случая, и не иметь в кармане даже пяти франков!
Из-за ее плеча высунулся черный мужской рукав, и впереди себя Зора увидела руку, державшую луидор. Инстинктивно она взяла монету.
— Благодарю вас, — произнес усталый голос. — Я не мог дотянуться до стола.
Зора бросила луидор на семнадцатый номер и тут только, вздрогнув, поняла, что сделала; она повернулась, вся зардевшись.
— Мне так жаль…
Взор ее встретился с парой равнодушных голубых глаз, принадлежавших обладателю усталого голоса; она увидела болезненно бледное лицо с темными усиками и над ним целую копну каштановых волос, которые странно торчали в разные стороны.
— Мне так жаль, — повторила Зора. — Пожалуйста, попросите, чтобы вам вернули эти деньги. Куда вы их хотели поставить?
— Не знаю. Все равно, куда-нибудь.
— Но я поставила на семнадцать. Я не подумала…
— А к чему думать?
Зора повернулась к столу и стала неотрывно следить за поставленным на семнадцать луидором. Несмотря на равнодушие голубоглазого молодого человека, она терзалась принятой на себя ответственностью. Почему было не разделить шансы поровну или не поставить на одну из дюжин? Вдобавок никто, кроме нее, не ставил на семнадцать, и это еще больше смущало Зору. Весь стол, казалось, молча следил за ее неумелой игрой.
Крупье закончил выплату выигрышей по предыдущим ставкам. Мраморный шарик с резким стуком ударился о диск и зашуршал, катясь по нему. Зора затаила дыхание. Шарик остановился, наконец, и крупье провозгласил:
— Выиграл семнадцатый номер.
Зора вздохнула с облегчением. Она не только не проиграла доверенные ей чужие деньги, но еще и выиграла для незнакомца в тридцать пять раз больше, чем он поставил. Она не отрывала глаз от своего луидора, чтобы крупье по рассеянности не сгреб его лопаточкой, хотя в Монте-Карло такое невозможно, и протянула руку в сторону кроткой с виду седоволосой дамы с твердой решимостью не позволить ей снова себя ограбить. Крупье подвинул ей через стол семь больших золотых монет. Зора торопливо схватила их и повернулась, ища глазами владельца, но его нигде не было видно. Она вышла из круга играющих и с полными золота руками обошла весь зал, озабоченная и недоумевающая.
Наконец она заметила молодого человека, стоящего с унылым видом у другого, дальнего стола, и стремительно бросилась к нему, протягивая деньги.
— Смотрите, вы выиграли!
— О, Боже! — прошептал незнакомец, не вынимая рук из карманов смокинга. — Сколько хлопот я вам доставил!
— Конечно, доставили, — съязвила она. — Почему вы не остались возле меня?
— Не знаю. Разве можно сказать, почему делаешь или не делаешь ту или иную вещь?
— Ну так возьмите, пожалуйста, свои деньги и избавьте меня от них. Здесь семь монет, по пяти луидоров каждая.
Зора переложила монеты одну за другой в его руку и вдруг вся залилась румянцем. Она забыла взять со стола тот, первый, луидор. Где же он? Что с ним сталось? И можно ли теперь заполучить его обратно? Это все равно, казалось ей, что попытаться снова выудить брошенную в море рыбу. Она чувствовала себя так, словно сама украла тот луидор.
— Тут еще одного луидора не хватает, — запинаясь пробормотала она.
— Это неважно, — сказал незнакомец.
— Как неважно? Очень даже важно. Вы можете подумать, что я взяла его себе.
— Что за нелепость! Интересуют вас пушки?
— Пушки?
Зора уставилась на него. Он не был похож на сумасшедшего.
— Я вспомнил, что думал о пушках, когда отошел от стола, — пояснил он. — Это интересный предмет для размышлений.
— Да поймите же, что я должна вам луидор! Я совсем забыла, что он остался на столе. Если бы мой кошелек не был пуст, я отдала бы вам. Не подождете ли вы здесь, пока я принесу деньги из отеля, где остановилась?
Зора говорила почти сердито. Неужели этот тип воображает, что она захочет остаться у него в долгу? Но «тип» только запустил пальцы в свои торчащие в разные стороны волосы и слабо ей улыбнулся.
— Пожалуйста, не будем больше говорить об этом. Это меня мучает. Крупье не возвращают ставку, пока вы ее не потребуете, — здесь такое правило. Быть может, луидор снова выиграл. Ради Бога, не тревожьтесь об этом — я очень-очень вам благодарен.
Он учтиво поклонился и отошел немного в сторону. Но Зора, пораженная такой простой разгадкой тайны исчезновения луидора — ей самой это не пришло в голову: нельзя же за десять минут изучить все порядки и обычаи казино — бросилась назад, к игорному столу. И подоспела как раз вовремя, чтобы услышать вопрос крупье: чей луидор был поставлен на семнадцать? Это число снова выиграло.
На сей раз Зора принесла незнакомцу все тридцать шесть луидоров.
— Два раза подряд? — удивился тот, беря деньги. — Как странно! Но зачем вы беспокоились?
— Потому, вероятно, что я не лишена здравого смысла, — ответила Зора.
Он посмотрел на золотые, лежащие у него на ладони, словно на раковинки, принесенные ему ребенком с пляжа, и медленно поднял на нее глаза.
— Вы на редкость добры ко мне.
Зора хотела рассердиться на него и не могла — он произнес это очень просто и ласково. Она улыбнулась.
