Патриция Симпсон - В омуте блаженства
Он поздно вернулся домой. Джессика узнала об этом, увидев, как зажегся свет в его комнате. Она смотрела на освещенный прямоугольник, и ее сердце начало сильно биться. Что она может сделать? Если она не продаст землю, то отец останется без средств. Тут было не до сентиментальностей.
Джессика тяжело вздохнула. Она должна перестать беспокоиться о Коуле и заняться своим телескопом. Едва Джессика собралась это сделать, как заметила темную фигуру, стоящую в тени.
- Брат Козимо! Он прошел вперед:
- Добрый вечер, мисс Ворд.
- Давно вы здесь стоите?
- Несколько мгновений. - Он высвободил руки из рукавов. - Достаточно для того, чтобы увидеть, что вы взволнованы.
Джессика откинула назад волосы. Она не собиралась ни с кем обсуждать свои неприятности, особенно с Козимо Каванетти.
- Глядите, - сказала Джессика, показав рукой на перила:
- Их починили.
- Я беспокоился, что кто-нибудь может упасть.
- Вы хотите сказать, что это вы их починили?
- Да, работа была нетрудной.
- Тогда спасибо, брат Козимо. А я собралась нанять плотника.
- Теперь этого не нужно делать, мисс Ворд.
- Как я могу отблагодарить вас?
- Называйте меня Козимо.
- Хорошо. - Она нервно пожала плечами. Что может быть страшного, если она подружится с ним?
Он не казался опасным:
- А вы должны звать меня Джессика.
- Хорошо. - Она услышала легкую иронию в его голосе. - Пойдем со мной, Джессика. Я хочу поговорить с тобой там, где не очень холодно.
Монах повернулся и вошел в темную дверь. Джессика посмотрела в его сторону, удивляясь, что повинуется такой просьбе. Но она в долгу перед Козимо и наконец сможет уделить ему немного времени и внимания. Она прошла в кабинет. Он жестом пригласил ее сесть. Огонь потрескивал за каминной решеткой, бросая отблески на темную одежду монаха, но ни отблеска не падало на его лицо. Джессика села.
- Это ты развел огонь? - спросила она, протягивая свои озябшие ноги к огню.
- Я взял на себя такую смелость.
- Очень приятно.
Джессика услышала звон стекла, когда откидывалась на подушки. Козимо появился сбоку с двумя стаканами вина рубинового цвета и протянул один ей. Его манеры были полны покоя и благородства, так что она не осмелилась сказать ему, что не пьет.
- Благодарю, - проговорила она. Козимо кивнул и сел на стул рядом с ней так, чтобы отблески огня достигали лишь его груди. Монах поднял свой стакан, который оказался в тени капюшона. Джессика смотрела на него и ждала, когда тот заговорит.
- Это превосходное каберне "совиньон", - объяснил он. - Славное санкт-бенедиктинское вино, ему очень много лет.
Джессика посмотрела на прекрасную жидкость в стакане. Она увидела оттенки малины и янтаря. И вправду - превосходное вино.
- Ты не попробуешь каберне?
- Я не пью спиртного.
- Почему?
- Я всегда думала, - она любовалась вином, - что пить необязательно.
- А, - ей снова почудилась ирония в его голосе. - Ты когда-нибудь слышала, что сказал Платон о вине?
- Нет.
- Он назвал его великим подарком человеку. Джессика вопросительно посмотрела на вино.
- Даже Платон не убедил тебя? - усмехнулся Козимо. - Может, тебе привести его целебные рецепты?
- Какие целебные?
- Вино содержит витамины, минералы и специальное свойство, уменьшающее полноту. Красное вино, как это каберне, содержит дубильную кислоту и другие кислоты, убивающие бактерии. Хорошее вино известно как лекарство от тифа.
- Ты тянешь меня за ногу, - улыбнулась Джессика.
- Тяну за ногу?
- Шутка.
- Поверь, Джессика, не тяну. Нет причин бояться вина.
Она тряхнула головой:
- Я видела, что люди творят, когда напьются, я не хочу стать такой же.
- Умеренность - ключ к мудрости в жизни, Джессика. Один стакан каберне не сделает тебя дурочкой, поверь мне.
Она снова посмотрела на вино. Джессика могла обонять сладкий аромат малины, исходящий из стакана.
Козимо снова усмехнулся:
- Или ты боишься, что вино развяжет твой язык?
Джессика вскинула голову. Или она более восприимчива, чем большинство людей, или более откровенна, чем предполагала. Она пристально посмотрела на Козимо, желая проникнуть в неясные тени его лица и увидеть, какое выражение сопровождает этот богатый голос.
- Если у тебя есть что-то, что ты не хочешь разглашать, - продолжал Козимо, - то лучшей компании, чем священник, тебе не найти.
- Ты не священник, сам сказал. Джессика подняла стакан. Никто не назовет ее трусихой. И она покажет Козимо, что на дне ее стакана не будет никаких признаний. Она выпила.
Вино легко пролилось в нее, сладкое и удивительно свежее, терпкое, но не крепкое. Джессика была поражена медовой сладостью каберне. Она всегда считала, что вино должно быть крепким и кислым.
Козимо откровенно рассмеялся над ее удивлением:
- Тебе понравилось?
- Да, - ответила она ему улыбкой и покрутила стакан между пальцами. Совершенно не то, что я думала. - Она снова отпила, потом еще.
Монах кивнул и наполнил ее и свой стаканы. Видя, как он берет графин, Джессика испытала приятное чувство. Это было ощущение тепла, отличное от тепла, которое дает огонь. Она расслабилась и взяла стакан, который Козимо подал ей.
- Это последнее вино, которое я сделал в Санкт-Бенедикте", - начал Козимо, садясь. - И я должен был разрушить оборудование на винном заводе, поскольку его репутация может быть подорвана.
- Это ты все переломал там?
- То, что я там обнаружил, не заслуживает марки завода.
- Ты это должен делать как защитник? Разрушать чужую собственность?
- Когда необходимо. Меня здесь не было. И в мое отсутствие на заводе произошли ужасные изменения, изменения, ведущие к гибели.
- Почему же тебя не было, если ты защитник?
- Я не имею возможности выбирать. Но теперь я вернулся. И я сделаю все, чтобы исправить вред, нанесенный управлением Изабеллы Каванетти.
Джессика рассматривала его капюшон, когда он пил вино:
- Козимо, почему только я могу тебя видеть? Он поднялся, складки его мантии упали на пол. Монах стоял лицом к огню. Все, что Джессика могла видеть, это широкая спина монаха, скрытая рясой.
- Да, почему ты меня видишь, Джессика? Этот вопрос я часто задаю себе. Он обернулся. - Но должен признаться, я рад, что ты можешь меня видеть. Это дает мне удовольствие говорить с тобой.
- Мне тоже нравится говорить с тобой. - Слова слетели с языка раньше, чем она могла остановить их. Вообще-то она не любила говорить с людьми. Праздные разговоры раздражали ее. Она заглянула ему под капюшон:
- Но я хотела бы видеть твое лицо.
- Придет день и увидишь. Но теперь я должен скрывать лицо.
- Почему?
- Нет большой необходимости видеть его, если ты видишь мое сердце.
- Твое сердце?
- Важнее знать, что я не причиню тебе вреда. Что мы нуждаемся в беседе друг с другом. Ты здесь ради меня, Джессика - только ты можешь видеть и слышать меня. А я здесь для тебя. И уверяю, ты можешь доверять мне настолько, чтобы открыть свое сердце.
- В моем сердце ничего нет, Козимо. Это-то меня и тревожит.
- Ах, я верю, что в твоем сердце есть что-то очень большое. Может, ты этого не видишь, поэтому и убеждена, что ничего нет. Однажды пережив любовь, я знаю ее симптомы, - сказал он мягко.
- Какие симптомы?
- Твои симптомы. В твоем сердце полно любви к мужчине, но ты пока держишь это внутри себя. Что хорошего для тебя, если ты оставишь ее в себе?
- Любовь - не очень веселая вещь, когда ее чувствует только один человек.
- Откуда ты знаешь, что только один?
- Знаю! - Джессика вскочила на ноги, уже столько лет она вынуждена была подавлять свои чувства. - Я люблю Коула, а он ничего не хочет знать обо мне. Однажды я даже чуть не предложила ему себя, а он только посмеялся. Это ужасно и оскорбительно.
- Он действительно смеялся?
- Ну... - Джессика смотрела на огонь. - Во всяком случае, улыбался. И тогда я узнала, что он не хочет меня. Мне было так стыдно.
- Возможно, он не хотел тебя в тех обстоятельствах.
Джессика задумалась над этим, потом тихо склонила голову.
- Нет, не думаю. Он никогда не хотел меня. А теперь у него кто-то есть. И это лучше, что я не показываю ему своих чувств.
- Это печально. Это делает печальный и меня, Джессика.
- Почему?
- Потому что любовь - драгоценна. Очень многие никогда не знали любви. Чувствовать ее и отказаться от нее - это очень печально. - Козимо поднялся, и Джессика поняла, что он приближается к ней. - Любовь гораздо выше гордости, Джессика. Иногда она важнее чести. Это я узнал из своей жизни.
Джессика повесила голову, но не отошла от него. Его голос и близость почему-то были очень приятны ей. Она сжала губы, стараясь не заплакать. Джессика почувствовала его руки на своих плечах. Он нежно сжал их.
- Закрой глаза, Джессика, закрой. Прислушайся к звукам моего голоса. Почувствуй мои руки. Не думай о том, кто ты, кто я. Только слушай мой голос.
