Джулия Баксбаум - Ненависть

— Простите, но не вам решать. Вы займетесь документами «Синергона» потому, что я вас попросил. — «А может, я должна позволить тебе меня облизать просто потому, что ты меня попросил?» — едва не произношу я вслух, но потом понимаю, что не смогу. Я и так подошла слишком близко к самому краю, но это уже означало бы спрыгнуть вниз.

— Карл, я не стану пересматривать ваши документы. Если хотите, можете меня уволить, но мы оба знаем, что это было бы с вашей стороны не самое мудрое решение. Учитывая то, что случилось в Арканзасе. — Угроза сама вырвалась у меня, даже до того как я успела сформулировать мысль в голове, и я сама не могу поверить, что мне хватило наглости действительно произнести это. Карл тоже явно пребывал в шоке, и ему потребовалась пауза, чтобы вернуть самообладание. Что я наделала?

— О’кей. Я понял. Я найду кого-нибудь, чтобы пересмотреть коробки. Но я не намерен в будущем мириться с подобным поведением. Будьте осторожны, Пратт. Будьте осторожны. Считайте, что вы получили карточку «освобождение из тюрьмы»[28]. — В какой-то момент я поражаюсь способности Карла уступить немножко, но при этом все же сохранить тотальный контроль над ситуацией. Аккуратно напомнить мне, что в конечном итоге вся полнота власти все равно остается у него.

— А знаете что? Я увольняюсь. — И снова слова вырываются сами, без моего участия. Без планирования. Без хотя бы секундного раздумья над последствиями. «Значит, это день моего увольнения, — думаю я. — Я запомню его. Он будет отличаться от всех остальных, от вчера и от завтра, потому что сегодня я уйду».

Карл выглядит спокойным, даже невозмутимым, и кажется, что его нисколько не волнует то, что я ухожу в отставку.

— Прекратите. Я этого не принимаю. Никаких увольнений. Вы — ценный член команды АПТ. Вы неоднократно демонстрировали свою преданность фирме. И то, что в данный момент вы злитесь, вовсе не повод для того, чтобы губить свою карьеру. Вот как мы поступим сейчас. — Карл наклоняется вперед; он выглядит почти добрым, как папаша. — Вы возвращаетесь в свой кабинет и обдумываете все это еще раз. Я не приму вашу отставку. Я даже сделаю вид, что вы вообще ничего подобного не говорили. Мы привлечем других сотрудников к пересмотру документов, и вы получите некоторое время для перегруппировки. О’кей? Поезжайте в отпуск или еще куда-нибудь.

Таким образом он дает мне очередную возможность оставить все на своих местах, вернуться на шаг назад. «Как часто у тебя в жизни появляется шанс отмотать пленку назад, как сейчас? Он бросает тебе спасательный круг. Ты еще можешь остаться», — говорю я себе.

— Нет, Карл, я серьезно. Я увольняюсь. — Я снова произношу эти слова, зная, что хочу именно этого. И пусть здравый смысл требует, чтобы я исправила содеянное, кто-то другой уже руководит этим шоу. Мысль о том, чтобы проработать в АПТ еще хотя бы секунду, становится нестерпимой. «Все решено, — понимаю я. — С этим покончено».

— Я уже сказал вам. Я не приму вашу отставку. А теперь, пожалуйста, покиньте мой кабинет, — говорит он и начинает передвигать какие-то бумаги у себя на столе. — Кое-кому из нас нужно работать.

Я выхожу из кабинета Карла и по дороге к себе обдумываю имеющиеся у меня возможности. С точки зрения АПТ я по-прежнему не уволена. Я могу, как обычно, явиться завтра на работу, а в пятницу получить свой чек. У меня все еще есть медицинская страховка. Это может остаться очередным нашим с Карлом маленьким общим секретом, который поселится в нижнем ящике моего стола вместе с боксерскими трусами «Поцелуй мой Аркан-ЗАД». Но я также понимаю, что теперь дороги назад для меня уже нет. Я не хочу дорасти до уровня Карла Мак-Киннона или какого-нибудь другого партнера, даже до тех, кем искренне восхищаюсь. Я мечтаю вовсе не о такой жизни. Я сама не знаю, чего именно я хочу, но уже ясно, что не этого. Наступило время уйти.

Добравшись до своего кабинета, я звоню управляющему партнеру АПТ. Если Карл не хочет меня слушать, я найду другого, кто примет мою отставку. Удивительно, но я получаю голосовую почту от Дуга Бартона и отвечаю, что мне необходимо с ним срочно поговорить. У меня также есть сообщение для начальника отдела судебных тяжб Джеймса Слайсера. Ни Дугу, ни Джеймсу я не говорю о том, что увольняюсь для того, чтобы спасти репутацию: такие вещи лучше не доверять автоответчику.

— Я уволилась, — заявляю я Кейт лично через несколько минут у нее в кабинете.

— Что?

— Я уволилась. Точнее, я в процессе. Карл отказал мне, поэтому я связалась с Дугом и Джеймсом. Я ухожу. Сегодня.

— Садись сюда, — предлагает она, подводя меня к креслу для посетителей. Кейт закрывает дверь и устраивается напротив меня за своим большим деревянным столом. Там, среди аккуратных стопок бумаг и трактатов в кожаных переплетах, под маленькой лампой с зеленым абажуром, она выглядит как настоящий адвокат.

— С тобой все в порядке? Кажется, ты немного… немного… измотана. Или… — Она выдерживает паузу, решая, стоит ли ей говорить то, что она на самом деле думает. — В общем, похоже, что ты немного в истерике.

— Я в порядке. Я увольняюсь. Поэтому я немного нервничаю, это да, но, пожалуйста, не пытайся меня отговорить.

— Почему?

— Почему я увольняюсь или почему я не хочу, чтобы меня отговаривали?

— Почему ты увольняешься?

— Я здесь больше не могу, Кейт. Я ненавижу это место. Ненавижу здесь всех. Разумеется, кроме тебя с Мейсоном. Но всех остальных я просто ненавижу. С меня хватит. Я чувствую, что я не только не улучшаю мир, я делаю его еще хуже. Не для того я поступала в школу права. — Я перевожу дыхание и продолжаю: — И Карл хотел, чтобы я пересмотрела шестьсот семьдесят восемь коробок с документами для «Синергона», а я отказалась. Я шантажировала его тем, что он приставал ко мне в Арканзасе. После чего он сказал, что я могу не пересматривать документы. Но дело-то не в этом, понимаешь, Кейт? — Теперь я начинаю плакать, и потоки слез катятся по моим щекам. Я вытираю их рукавом, а Кейт протягивает мне салфетку и немного дезинфицирующего средства для рук.

Я знаю, она хочет спросить о том, что произошло у меня с Карлом, но я еще не закончила. Слова продолжают сыпаться из меня. «Сегодня не просто день, когда я увольняюсь, — думаю я, — сегодня день, когда у меня случился словесный понос». Я уже не уверена, что смогу когда-нибудь снова контролировать свою речь.

— И я чувствую себя ужасно. У дедушки Джека болезнь Альцгеймера. Я узнала об этом на выходных. Он потерялся, и это было просто жутко. И я лишилась Эндрю. Хотя Джесс, видимо, была права. Я еще не готова к таким Эндрю. Но мне все равно больно. И если он сейчас с Кариссой, то так мне и надо. Думаю, он теперь ненавидит меня, и это самое ужасное из того, что я чувствую. — Кейт пытается вклиниться в мой монолог, возможно желая сказать что-нибудь вроде «Эндрю вовсе не ненавидит тебя», но я не даю ей вставить ни слова.

— А знаешь, что еще? Хочешь услышать главный прикол? Я сегодня заснула в женском туалете. В своей любимой кабинке. Кейт, у меня в волосах была туалетная бумага.

Это почему-то разряжает ситуацию, и мы с Кейт начинаем хохотать, причем до колик, так что по ее лицу тоже бегут слезы. Она лихорадочно промокает глаза салфеткой, чтобы не поплыла краска, но уже слишком поздно. Я впервые вижу, как Кейт выглядит по-настоящему под своим всегда идеальным макияжем. Она почему-то кажется более свободной.

Следующий час я провожу в ее безопасном кабинете и рассказываю все, что произошло с дедушкой Джеком. Я также описываю ей мельчайшие детали того, как я делила гостиничный номер с Карлом, и при этом она бледнеет.

— Думаю, что я врезала бы ему ногой по яйцам, — говорит Кейт.

В итоге мы переходим к ее свадебным планам, и, как ни странно, я получаю удовольствие, обсуждая его подробности. Цветовую гамму ее наряда. Букеты. Оркестр. Пригласительные билеты. Я нахожу успокоение в составлении расписания действий Кейт, где позиции аккуратно отмечаются галочкой лишь в том случае, если есть уверенность, что они точно подходят для них с Дэниелом. Я вижу, что она рассматривает свадьбу как символическое событие. Если этот день пройдет хорошо, то такой же будет и их совместная жизнь.

Я представляю себе, чем бы ее свадьба могла обернуться для меня, если бы последние несколько месяцев прошли по-другому. Она была бы символична и для меня тоже. Эндрю стоял бы у алтаря позади Дэниела, такой красивый в своем смокинге, просто идеальный шафер. Я бы находилась напротив него в компании подружек невесты, одетая в бледно-розовых тонах. Эндрю поймал бы мой взгляд и улыбнулся мне понимающе, как бы говоря: «Скоро то же случится и с нами». И, если бы я была кем-то другим, кем-то достойным, я бы улыбнулась ему, словно отвечая: «Я тоже тебя люблю».

А потом я представляю, как все будет происходить теперь, когда я все поломала. Мы с Эндрю будем изо всех сил стараться не встретиться друг с другом взглядами. Он приведет Кариссу в качестве своей дамы и будет высматривать ее среди публики. А когда они примутся обмениваться улыбками, я буду молча стоять где-то на заднем плане, как в дурном сне, когда кричишь, но при этом не раздается ни звука.