Лорел Гамильтон - Начнем сначала
- Почему ты держишь этот дом? Воспоминания?
- Отчасти. - Он опустился в кресло позади нее так, что его ноги как бы обхватывали ее; положив ей руки на плечи, он своими длинными пальцами поглаживал их, снимая напряжение, которое начало нарастать в ней. - Скорее, как убежище - норку, куда я приезжаю, чтобы отдышаться, когда мне надоедает Сити и все эти игры богачей. Здесь ко мне возвращаются покой, душевное равновесие, приходят интересные идеи.
Уверенные, ласковые пальцы массировали ей шею и плечи, заставляя расслабляться, она почувствовала, насколько легче стало ее телу и душе. И если она сейчас не отодвинется, то не сможет этого сделать никогда.
Отодвинуться от него потребовало большой силы воли, однако ей удалось это сделать под предлогом того, что огонь слишком жаркий, и она села в кресло напротив него. Но его едва заметная насмешливая улыбка свидетельствовала о том, что он не поверил ей и прекрасно знал, почему она вывернулась из его рук; она же, чтобы подавить чувственное влечение, набиравшее в ней силу, торопливо попросила:
- Ты не мог бы рассказать мне о своей матери? Почему Мартин не женился на ней, а предпочел Ванессу?
- Потому что он не любил ее, - ответил он просто. - Элен всегда это знала и примирилась, поскольку ничего другого ей не оставалось. Он выразительно взмахнул рукой:
- Только представь ее, когда ей было девятнадцать... - он не спускал с нее глаз, желая, чтобы она его хорошо поняла и разделила его мысли. - Ее собственная мать умерла, когда ей было всего шесть, и она воспитывалась только отцом на отдаленной ферме в горах среднего Уэльса. Хотя она мне этого не говорила, но я знаю, что мой дед был грубым, нетерпимым, своевольным стариком. Ей ужасно хотелось заниматься живописью, но он и слышать об этом не хотел. Она вынуждена была жить на ферме и помогать по хозяйству. Тут появляется Мартин. Он только что окончил колледж и, получив диплом экономиста, решил немного отдохнуть, путешествуя пешком по Уэльсу. Он на несколько дней остановился на ферме моего деда, где договорился о комнате и столе. Естественно, заботилась о нем Элен. Ну и, конечно, молодые люди подружились, а когда Мартин узнал о ее мечте, он предложил ей помощь, оставил ей свой адрес и сказал, что если она когда-нибудь приедет в Лондон, он поможет ей, найдет ей работу и жилье, а учиться живописи она сможет в вечерней школе.
Он предложил ей это из сострадания и возмущения поведением ее отца, но к тому времени Элен уже безнадежно влюбилась в него. В юности она видела мало добра, уж тем более от моего деда, - добавил он тихо.
Седина напряженно слушала его. Она не понимала, зачем он все это ей рассказывает. Она просто задала вопрос, чтобы как-то отвлечься от собственных грешных мыслей. Вообще-то она ожидала, что он вежливо откажется говорить с ней на эту тему и намекнет, что это ее не касается.
- Наверное, жизнь у нее была не очень-то счастливая, - нерешительно вставила она, но Адам улыбнулся ей странной улыбкой и отрицательно покачал головой.
- Она была из той редкой породы людей, которые могут чувствовать себя счастливыми всюду. Но в последний день пребывания Мартина в их доме она счастливой не была. Она слишком долго задержалась в горах, рисуя пейзажи, забыла о времени и вернулась домой слишком поздно, а ей еще нужно было готовить ужин. Отец пригрозил ей уничтожить всю ее "мазню", если она хоть еще раз позволит себе пренебречь своими домашними обязанностями. Кроме того, молодой человек, проявивший к ней столько доброты и участия, на следующий день должен был уезжать. Когда она, заперев на ночь кур, встретила во дворе Мартина, то горько заплакала. Он спросил ее о причине слез, и она рассказала о своей очередной ссоре с отцом. Он предложил ей прогуляться и снова посоветовал уехать отсюда. Поскольку она полюбила его, а он уезжал, то она опять заплакала. Мартин пытался ее утешить, одно за другим, и она.., отдалась ему.
Он встал, подбросил в камин дров и долго стоял, глядя на огонь. Когда он возобновил рассказ, голос его звучал печально:
В реальной жизни счастливый конец довольно большая редкость. Мартину стало стыдно за свой поступок. Уезжая, он еще раз повторил свое обещание помочь в будущем. А будущее означало встречу с Ванессой, которую он сразу полюбил и которую, как он понял, будет любить всю жизнь. Остальное ты знаешь. Я думаю, что Элен никогда не переставала любить отца. Я помню, как светились ее глаза, когда он приезжал сюда повидаться со мной, как она жадно ловила каждое его слово. Но она никогда не испытывала к нему обиды'. У нее был я, ее сын, и у нее была любимая работа. Этого ей было достаточно.
Достаточно? Неужели он сам в это верит? Может быть, пример его матери и ее преданной любви к человеку, который однажды отнесся к ней как добрый друг, желающий помочь, и определил его собственную решимость никогда не поддаваться этому опасному чувству?
Седина подумала, что история Элен - одна из самых печальных, которые ей приходилось когда-либо слышать, и наверное это из-за нее на глаза вдруг навернулись слезы, а в горле застрял комок - во всяком случае это не из-за того, что она примирилась с тем, что Адам никогда не сможет полюбить.
Он отошел от камина, и Седина резко отвернулась, чтобы он не успел заметить предательского блеска в ее глазах. Сморгнув слезы, она спросила, потому что не могла не спросить:
- А почему ты тогда, много лет назад, появился в доме Мартина? Ты должен был знать, что Ванесса встретит тебя более, чем холодно, и все, что ты скажешь, истолкует превратно.
Он вскинул бровь.
- Она тебе и про это рассказала? - Он пожал плечами. - Это была моя самая большая ошибка, - признался он мрачно. - Я только что узнал, что меня приняли в университет, и хотел сообщить отцу эту новость. Незадолго до этого он говорил мне, что Ванесса надолго уезжает с Домиником на каникулы. Я хотел застать его на работе, но не смог и, горя нетерпением, как все молодые, пошел к нему домой. Я не знал, что Ванессу что-то задержало с отъездом! Я просто обмер, когда она открыла дверь!
Так, значит, он приходил не для того, чтобы выклянчивать деньги, подумала Седина с возмущением, но тут Адам переменил тон:
- Может, перекусим? По-моему, мы достаточно поворошили прошлое. - Не дожидаясь ее ответа, он прошел на кухню и принес корзинку, привезенную с собой. Глядя, как он расстилает на полу салфетку, она с грустью думала, что сегодня последний день, когда они вместе.
То, что она услышала от него сегодня утром, позволило ей понять этого человека, понять, что для него любви, как таковой, не существует, это просто слово, обозначающее физическую близость. Из-за прошлого своей матери он, возможно, и бессознательно, отождествлял любовь с болью и страданием.
И все же, несмотря на это, а может быть, благодаря этому, он интересовал ее все больше. Адам был суров и циничен, обладал острым холодным умом. Но под этим обличьем скрывались доброта, умение видеть жизнь во всем ее многообразии. Он старался понять других - об этом свидетельствовали его слова в защиту Ванессы, женщины, укравшей его отца у его матери.
Она ведь это сделала неосознанно. Если бы она не завоевала сердце Мартина всерьез и надолго, то он бы поступил благородно, узнав о беременности Элен. Он бы женился на ней, и сын его был бы рожден в браке, а его симпатия и сострадание к ней со временем могли бы перерасти в любовь. Адам действительно очень благородный человек, если даже оправдывает ложь, дикие фантазии и ненависть Ванессы.
- Проголодалась? - Он закончил раскладывать еду на салфетке и жестом пригласил ее сесть на ковер. - Никогда не могу устоять против пикника - даже в помещении. Так что присоединяйся.
Ей было все равно, где есть - на полу или за столом со всеми условностями. Скорее всего они едят вместе последний раз. Так что она опустилась рядом с ним на пол и постаралась забыть горькое чувство сожаления, что, когда завершится этот день, она навсегда уйдет из его жизни.
Ей это удалось, потому что она изо всех сил старалась казаться веселой, да и его беззаботное настроение немного помогло, а еще вино, еда, которую они ели руками, потрескивавшие в камине дрова. Поэтому когда они выпили последнюю каплю вина и доели последнюю крошку хлеба, и он, прислонившись к стоявшему рядом креслу, привлек ее к себе, она не сопротивлялась.
Ей было так покойно, так хорошо и совсем не хотелось вставать и говорить ему, что пора ехать. Когда он, ласково погладив ее по щеке, спросил:
- Не хочешь посмотреть весь дом? - она пробормотала:
- Потом.
Она почувствовала, как его большой палец касается ее щеки, кончики его пальцев, лаская, скользили по щекам, губам, подбородку, поглаживая нежную кожу, спускались ниже, к шее, как будто он был слепцом, пытающимся на ощупь узнать ее. Затем он начал расплетать ее косу, распуская волосы, запуская ладони в эту шелковистую каштановую гриву. Она инстинктивно повернула к нему голову, прижимаясь губами к бьющейся у него на шее жилке. Она чувствовала вкус его кожи, его запах, губы ее скользили все ниже, туда, к вырезу его рубашки, где атлас его груди покрывали жесткие темные волосы.
