Санта Монтефиоре - Найти тебя
— Мой сын не мог умереть, — заявила она, даже не взглянув на священника. Она увидела в выражении его лица жалость, и это было именно то, что она больше всего на свете ненавидела. — Вы ведь не знаете моего сына, не так ли, святой отец?
— Я не имел чести быть с ним близко знакомым, миссис Монтегю, — ответил он.
— Ну тогда позвольте вам немного о нем рассказать. Он очень необычный человек — замечательный сын и прекрасный муж, отец и друг. Он просто не мог вот так нас всех разочаровать. Это не в его природе. Свет, который исходит от него, ярче сияния любой звезды. Каждый его боготворит. Бьюсь об заклад, что нет в Пендрифте человека, который бы не восхищался им. Так скажите на милость, зачем всеми любимому человеку кончать жизнь самоубийством? — Ее подбородок задрожал, но она сдержала себя, с усилием сжав челюсти.
— Я в растерянности, — произнес священник.
— Он просто обречен на успех. К чему бы он ни прикоснулся, все превращается в золото. Он обладает даром очаровывать, который присущ всем из рода Монтегю, и прежде всего его отцу. У малыша Баунси он тоже есть, и у Селестрии, хотя что в нем толку, она такая легкомысленная девушка, можно сказать, даром потраченный талант. Вы знаете, Роберт сколотил свое первое состояние очень рано. Он ездил по миру, полный решимости самоутвердиться. Арчи же пришел в этот мир, чтобы занять уже подготовленную для него нишу. Его удел предрешен: он должен находиться здесь, в Пендрифте. Роберту пришлось создавать свою нишу самостоятельно. И я никогда не сомневалась, что он вернется в сиянии славы. У Роберта больше способностей, ума и сообразительности, чем у моих остальных двоих детей, вместе взятых. Он уговорил нас вложить деньги в сахарное производство в Бразилии. Мы даже не раздумывали и оказались совершенно правы, что доверились ему. Роберт всех нас сделал богатыми. — Она обратила свои слезящиеся глаза на священника. — Я знаю, что мать не должна любить одного ребенка больше остальных, но я люблю. Я люблю Роберта больше всех и больше всех им горжусь!
Отец Далглиеш не знал, что сказать. Он стоял, неловко переплетя свои пальцы, пока эта грозная женщина упрямо смотрела на него. Он просил Господа, чтобы тот подсказал ему нужные слова утешения, но в ответ Бог молчал.
— Его судьба в руках Господа, — неловко произнес он.
— Возможно, — отрывисто произнесла она, снова повернувшись лицом к саду. — Я думала пережить своего мужа, но никогда не хотела пережить своего сына. Самого младшего ребенка. Моего возлюбленного Роберта. Нет, я не приму этого. Если бы у него были неприятности, он бы рассказал мне об этом. Я его мать. Он бы пришел ко мне.
— Все, что мы можем делать, — это молиться о его спасении.
— Молиться, — вздохнула она облегченно. — Я набожная женщина. Я постоянно молюсь. И куда это меня привело? — Она шаркающей походкой прошла мимо него. — Я очень надеялась, что вы убедите меня поверить в чудо, отец Далглиеш.
— Мне бы тоже этого хотелось.
— Ну что ж, если вы не можете превратить воду в вино, тогда молитесь. Я тоже буду молиться с остальными членами нашей семьи. Сейчас он в руках Господа. И ничего другого мы сделать не можем.
Глава 10
Прошло уже три дня, а тело Роберта так и не нашли. Пендрифт окунулся в печальную атмосферу траура. Ни у кого, даже у завсегдатаев трактира «Корма корабля и пираты», этого рассадника сплетен и интриг, больше не оставалось ни единого сомнения относительно версии самоубийства. Семья Монтегю скорбела по Монти, за исключением, пожалуй, Элизабет, которая продолжала упорно настаивать на том, что ее сын не мог пойти на такой отчаянный шаг.
Отец Далглиеш большую часть времени занимался тем, что отвечал на вопросы горожан. Воздух в комнате для приема посетителей уже стал спертым от запаха духов плачущих женщин, которые все любили Монти, но не как любовника, а как достойного и доброго человека, который к чужим проблемам относился как к собственным и всегда был готов протянуть руку помощи. Почему, вопрошали они, человек, который имел все, ради чего можно было жить, взял и расстался с жизнью? Отец Далглиеш старался быть на высоте, отвечая на их вопросы, вооружившись багажом знаний, которые он приобрел, учась в семинарии. Во время этих посещений он начал постепенно понимать, что собой представлял человек, которого все знали как мистера Монти. Буквально ни один житель города не остался обделенным его вниманием, была ли то просто пара слов, которыми он перекинулся с посетителями в трактире «Корма корабля и пираты», или оплата счетов для лечения маленького Райана Крэддика. Как бы ни влиял Монти на судьбы людей, не было и тени сомнения в том, что он оказывал положительное воздействие на их жизнь. И постепенно отец Далглиеш стал ловить себя на мысли, что он, так же как и другие, не может объяснить себе нелепую смерть Монти.
— Зачем, — спрашивал он себя, повторяя вопрос, который ему столько раз задавали прихожане, — понадобилось человеку, который имеет все, ради чего стоит жить, кончать жизнь самоубийством?
Однажды, в четверг утром к нему пожаловал нежданный посетитель.
Отец Далглиеш сидел за своим письменным столом, просматривая корреспонденцию, на которую у него просто не хватало времени последние несколько дней, как вдруг услышал стук в дверь. Он тяжело вздохнул. Без сомнения, еще одной встревоженной душе понадобилась его помощь. Он отложил в сторону ручку.
— Входите, — произнес он.
Молодой викарий по имени Хоуэл Брок выглянул из-за двери.
— Извините, что побеспокоил вас, святой отец, но пришла леди, она хочет видеть вас. Говорит, что это важно.
— А она представилась?
— Нет, но сказала, что пришла по личному вопросу. — Брови отца Брока взметнулись вверх. — На ней шляпа и темные очки, — добавил он. — Очень таинственная особа.
Отец Далглиеш сгорал от любопытства. Он встал, поправил жилет, а затем последовал в комнату для приема посетителей. Мисс Ходдел драила захудалой шваброй пол коридора, выложенный плиткой. Увидев священника, она выпрямилась и, опираясь на рукоятку, стала вытирать грязную руку о свой цветастый фартук.
— К вам пожаловала Грета Гарбо, — с усмешкой произнесла она. Не обращая внимания на ее слова, отец Далглиеш открыл дверь.
На самом краю дивана, неуклюже примостившись, сидела незнакомка. На ее коленях мирно дремал маленький пушистый пес. Она казалась поразительно красивой в черном строгом пиджаке и юбке, а черные туфли из кожи ящерицы были плотно приставлены друг к другу. Ее шею облегало бриллиантовое колье с единственной жемчужиной, маленькая шляпа была приколота в одном месте к волосам, с нее на лицо женщины падала тонкая сетчатая вуаль. Увидев его, она не улыбнулась, а лишь сняла свои темные очки, под которыми скрывались ледяные голубые глаза, бывшие хоть и холодными, но пленительными. Сердце отца Далглиеша остановилось — она была копией своей дочери.
— Меня зовут Памела Бэнкрофт Монтегю, — произнесла женщина с американским акцентом. — Мой муж — Роберт Монтегю. — При упоминании его имени она потупила взор, так что ее длинные черные ресницы чуть коснулись щек. Ее макияж был нанесен аккуратно, но все же ни пудра, ни помада не смогли скрыть выражения горя на ее лице. Она гладила собаку рукой, затянутой в перчатку.
— Я сожалею о вашей потере, миссис Бэнкрофт Монтегю, — сказал священник, опускаясь в кресло напротив.
Она с трудом вдохнула и покачала головой.
— Мой муж был приверженцем католической церкви, я уверена, вам это известно.
— Вы правы.
— А я, напротив, не придерживаюсь ни одной веры. Я атеистка.
— Вы не верите в Бога?
— Я не знаю, — пробормотала она, не решаясь посмотреть ему в глаза.
— Ну, тогда вы агностик. — Он улыбнулся, стараясь ее поддержать.
— Это ведь не так уж плохо, правда?
— Господь существует, миссис Бэнкрофт Монтегю, независимо от того, верите вы в Него или нет. Он терпеливо ждет, пока вы раскроете свое сердце и устремите к Нему глаза. Его любовь является безусловной.
— Я хочу поверить, святой отец. Очень хочу. — Она услышала, как мисс Ходдел постучала шваброй об пол. — Этот разговор останется между нами, не так ли? — прошептала она.
— Конечно.
— Я не хотела бы, чтобы семья моего мужа узнала о том, что я приходила сюда.
— Одну минутку, — сказал священник, вставая. Отец Далглиеш прошел к двери, открыл ее, и раскрасневшаяся мисс Ходдел буквально ввалилась внутрь. Она выпрямилась и пригладила свой фартук. — Не будете ли вы так любезны, мисс Ходдел, заварить нам чаю? А затем можете убрать и мой кабинет. На днях я заметил, что там довольно пыльно.
— Я хотела бы стереть пыль с ваших книг, святой отец, — раздраженно сказала она.
— Боюсь, у меня по-прежнему нет времени, чтобы их все рассортировать.
