Грэхем Линн - Крещение огнем
Сарой овладело негодование. Рафаэль играл нечестно. Она не могла противостоять его силе.
- А что, держать меня вот так на кровати - одна из интересных сторон того, что ты называешь цивилизованным браком?
- Сара, - пожурил он, - надеюсь, ты не ждешь от меня цивилизованности все двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю? Ты же сама сказала, что ты женщина разумная.
- Мои представления о взаимоотношениях между людьми несколько отличны от твоих, Рафаэль.
- Однако такие взаимоотношения между нами все же существуют, - лицемерно заявил он.
- Ты что, по-английски не понимаешь? У меня нет настроения повторять то, что случилось в Лондоне! - резко сказала она.
- Сегодня... - большой палец его руки заскользил по внутренней стороне ее запястья, едва дотрагиваясь до кожи, которая вдруг стала чрезвычайно чувствительной, - мы будем любить друг друга, а вовсе не повторять что бы то ни было, а завтра я буду рисовать.
- Р... рисовать? - Сара была ошарашена.
Черноволосая голова опустилась к ней, и он жадно припал губами к тому месту на ее запястье, где под его большим пальцем бешено колотилась ниточка пульса.
- Ты не даешь мне сосредоточиться, - пробормотал он.
По ногам ее вдруг пробежала волна пробуждающегося желания, и ей пришлось напрячь все силы, чтобы сохранить видимость холодности.
- Если бы у меня под рукой было что-нибудь тяжелое, то о сосредоточенности ты бы думал в самую последнюю очередь.
- Мне нравится, когда ты со мной споришь. - На глаза цвета дикого меда набежала тень, и она вся закипела. - Но только не сегодня.
Она больше не владела собой и, сама не заметив как, обвила руками его крепкое тело, от которого так и веяло мужской силой. Самообладание покинуло ее, уступив место все растущему возбуждению. Ноздри расширились, трепеща от знакомого дурманящего запаха, а по телу побежала теплая волна.
- Нет.
- De acuerdo (Согласен, хорошо (исп.) - прошептал он, предпочитай понимать ее наоборот.
Ошеломленная, она не сводила с него глаз, забыв о голосе рассудка, шептавшего что-то гдето очень далеко, словно за толстой запертой дверью. Неужели все это происходит с ней? Он едва до нее дотрагивается, а грудь ее вздымается и она вся пылает. Он поднес ее руку к губам и кончиком языка очень медленно нарисовал цветочек на ее ладони. Ощущение было совершенно неповторимое, и в глубине ее зародился стон. Едва дотрагиваясь губами до ее рта, он скользнул языком сквозь ее полураскрытые губы, и это было слаще, чем мед, пьянее, чем вино; это было так маняще, что ее хрупкое тело, вытянувшись во всю длину, рванулось вверх, приглашая на себя его тяжесть.
- Как видишь, - мягко прошептал Рафаэль, - алкоголь здесь ни при чем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Рафаэль перекатился на бок, увлекая ее за собой. В его взоре горело безудержное желание. Сара оказалась полностью во власти его очарования. Воздух вокруг них напряженно пульсировал от все возрастающей чувственности.
- Дотронься до меня, - попросил он неровным голосом.
Ее росило в жар, когда он, найдя ее руку, раздвинул пальцы.
- Не могу, - едва проговорила она.
Его губи касались ее губ, требуя от нее взаимности и распаляя огонь в ее слабеющем теле. Под рукой, обвивавшей его бронзовый мускулистый торс, она ощущала бешеное биение его сердца и приятую влажность его кожи. Подол ее ночной рубашки задрался так высоко, что она чувствовала на своих ногах его покрытые жесткими волосами бедра. Стальные мышцы его пресса конвульсивно содрогались под легким прикосновением ее пальцев, но на большее она была не способна.
- Peidicion - простонал Рафаэль как в агонии.
Руки его сжали ее бедра, но тут же запутались в подоле ночной сорочки, и он выругался поиспански. Помешавшая ему сорочка была тут же безжалостно разорвана в клочья. Сара таяла от его настойчивости. Различив в темноте совсем рядом от себя его мощное плечо, она не сдержалась и лихорадочно прижалась к нему губами.
Рафаэль буквально пригвоздил ее к матрасу.
- Рог Dios, неужели всему этому тебя научил он? - В каждом слоге слышалось самое примитивное физическое удовлетворение.
На секунду она нахмурилась, хотя и не поняла до конца значения этих слов. Его губы коснулись мягкой благоухающей впадинки на ее груди, и Сара утратила способность думать. Его язык, лаская ее твердый розовый сосок, кружил, останавливался и манил ее так, что она впилась пальцами в его растрепанные волосы. Только тогда он прекратил эту пытку, дав ей то, что она бессознательно так долго искала. И, вся во власти всепоглощающего, слишком долго сдерживаемого желания, она впилась ногтями в его плечи.
Пальцы его нежно скользили по изгибам ее до боли жаждущего ласки тела, заставляя ее извиваться от удовольствия. Вот его пальцы скользнули на трепещущий живот и стали ласкать ее именно там, где ей больше всего этого хотелось. Сладкая нега стремительно наполняла ее, и, почувствовав его руку там, откуда из нее тек теплый мед, она застонала, полностью отдавшись удовольствию, волной охватившему ее тело.
Когда при лунном свете он приподнялся над ней, она, как язычница, поклоняющаяся своему золотому идолу, возрадовалась его мужскому величию. Сев меж ее ног, он приподнял ее, и она обвила руками его мощную загорелую шею. Он подхватил ее под бедра, и они замерли, голова к голове. Ее затуманенные страстью глаза на мгновенье встретились с неукротимым блеском его глаз.
- Я хочу, чтобы ты ни на секунду не упускала меня из виду, - прошептал он. - Я не хочу, чтобы ты меня с кем-нибудь перепутала.
Улыбка, столь же неукротимая, как и он сам, озарила его смуглые черты. Опустив ее, он горячим поцелуем заглушил готовый сорваться с ее губ крик, когда он, как накатившаяся мощная волна, вошел в нее. Его сильные и простые, как сама природа, движения довели ее до такого состояния, когда она была готова кричать во весь голос. Сара никогда и не подозревала, что любовный ритуал может быть таким всепоглощающим, таким требовательным. Она забыла обо всем на свете. Сейчас для нее существовала только жгучая потребность ее тела, сотрясаемого в экстазе. Они слились воедино, они стали одним существом.
Она не скоро обрела чувство реальности. Рафаэль серебристой тенью сидел у открытой балконной двери. Едва заметный ветерок слегка приподнимал раздвинутые занавески, обдувая ее разгоряченную кожу. Все еще пребывая в сладком чувственном сне, она придвинулась к краю кровати.
- Рафаэль?
- Спи.
Она не отрываясь смотрела на его хмурый профиль.
- О чем ты думаешь? - прошептала она.
- Так...
Она ткнулась разгоряченным лицом в холодную подушку. Еще несколько минут назад не было ни прошлого, ни настоящего; не было ни одной мысли, и никакая сила на свете не помешала бы ей почувствовать то, что она чувствовала. Она нисколько не сомневалась, что он все прекрасно понял. Если бы семь лет назад она вела себя так же, у них оставался бы еще шанс.
Молчаливой покорности Рафаэлю было мало, и получилось так, что не она, а он ее отверг. По мере того как они отдалялись друг от друга физически, между ними нарастало непонимание. И теперь она вовсе не готова к обратной ситуации. Она была поражена до глубины души его властью над ней. Сегодня он воспользовался этой властью против нее. И она ничего не смогла противопоставить ей - ни гордости, ни принципов. Она просто приняла его условия, опустившись до обыкновенного физического наслаждения, не имевшего ничего общего ни с их семейными отношениями, ни с их чувствами. Неужели это доставляло ему удовольствие? Внутри у нее все оборвалось. Может, он просто хочет взять реванш за тот первый удар, что она однажды нанесла его гордости? Но если это так, почему он не празднует победу? Почему он угрюмо молчит?
- Ну скажи же, - с вызовом потребовала она.
- Какая ирония судьбы. - Он красноречиво перевел потемневший взгляд с перевернутой постели на ее покрасневшие щеки. - Я вспомнил прошлое. Тогда это еще могло нас спасти... не навсегда, конечно, но хотя бы на какое-то время.
- Не думаю. - От его холодного философского подхода у нее по коже побежали мурашки. - После того, что произошло в НьюЙорке...
- Это просто видимая часть айсберга, - грубо прервал ее он. - Ни одна семья не может выжить, если между супругами нет доверия, если они не могут быть откровенными друг с другом.
- У тебя было несколько странное представление о том, что такое откровенность. Оно напрочь отбивало у меня всякое желание с тобой откровенничать. Что же касается доверия, - пробормотала она, - то его нужно завоевать.
- Да что ты? Я любил тебя и женился на тебе. Чего же еще?
- Действительно, ты ведь так много поставил на кон, - едко заметила она.
- Si... да, действительно много. По крайней мере для меня это было самым серьезным шагом за всю мою жизнь.
- Помню, как ты однажды вернулся домой на рассвете и не промолвил ни слова.
- А ты спросила, где я был? Нет! - резко отрезал он.
