Паркинсон Кийз - Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1
5
«Ричмонд» издал последний, протяжный, предупредительный гудок, капитан Нил вернулся на мостик, гребные колеса начали вращаться, и величественный пароход медленно заскользил прочь, отражаясь многочисленными огнями в темной воде.
Клайд и Люси провожали взглядами клубящийся столб дыма из трубы «Ричмонда», настойчиво продвигавшегося вперед, пока тот не скрылся из виду. Волшебный миг завершился. Клайд повернулся к встречающим их неграм и поприветствовал их.
— Добрый вечер, — бодро начал он. — Мисс Люси… миссис Бачелор и я рады видеть всех вас. Однако только утром вы сможете поближе и получше познакомиться с ней. А пока… — Он повернулся к Люси. — Ты извини меня, дорогая, но мне надо распорядиться насчет багажа. — Затем, повысив голос, позвал: — Джек, ты где, Джек?
— Здесь, сэр! — раздался из темноты низкий мелодичный голос.
— Тогда подойди сюда, — произнес Клайд. Он отвел слугу к нагромождению тюков, саквояжей, чемоданов и сумок, выгруженных носильщиками с «Ричмонда», и оттуда его голос слышался, как еле различимое бормотание. Он был уверен, что до Люси не долетает его взволнованный шепот, когда обращался к слуге: — Джек, быстро отвечай, прибыли ли лошади? Ты только кивни, если да, или помотай головой, если они еще не прибыли. — И когда Джек произвел желанный жест, сопровождаемый искренней широкой улыбкой, Клайд вернулся к Люси и, нежно взяв ее под руку, горячо проговорил: — Пойдем, дорогая! Я просто не могу дождаться, когда наконец-то перенесу тебя через порог на руках!
* * *Когда он опустил ее на пол в гостиной, которая была не тускло освещена, как в первое его посещение, а залита светом всех хрустальных люстр, так что колоннада и украшенные фресками стены прямо-таки переливались всеми своими красками в этом сверкании, Люси восторженно оглядела залу и сказала, что она как никогда уверена в том, что Клайд намерен поселить ее в волшебной стране. Тут Клайд сообразил, что Люси страшно устала. И предложил ей не осматривать сейчас весь дом, а сразу же отправиться наверх, куда он ее отведет спать, а уж наутро они вместе могут устроить «инспекционную прогулку» и по дому, и по окружающему его парку. Она охотно согласилась, сказав, что такой великолепный план ее абсолютно устраивает. Белла приготовила ей огромную мраморную ванну, которой Клайд особенно гордился, и вскоре Люси уютно устроилась среди подушек на гигантской постели с балдахином из голубого атласа.
Клайд не сожалел о том, что усталость Люси стала поводом для отсрочки, ибо предвидел это. Он приготовил все очень тщательно, так, чтобы все его расходы наилучшим образом оправдались. Он установил красивые книжные шкафы и решил предупредить Люси, что намеренно не полностью заставил их книгами, так же поступив и с другой обстановкой: он хотел окончательно убедиться в том, что ей не захочется привезти сюда что-нибудь из Сорренто. Поэтому утром он почувствовал огромное облегчение, когда Люси, лишь мельком взглянув на огромную квадратную комнату, расположенную слева от главного входа, сказала ему, что у них еще будет уйма времени обсудить все, если что-то не так. Потом они вернулись в холл и прошли на галерею.
— Какая красота! — восторженно воскликнула она.
И в самом деле, вид с галереи открывался изумительный: газоны аккуратно подстрижены, фонтаны играют многоцветными струями, деревья и кусты стоят стройными рядами, цветы неспешно распускаются, хотя еще не пришло время пышного цветения, природа словно предвидела появление хозяйки. Люси захотелось пройти из парка во фруктовый сад, а оттуда она направилась в конюшню. Лошади, которых Мойс Ривера доставил в целости и сохранности на полных парах, уже стояли там, и их одну за другой выводили для восторженной инспекции Люси. Она прошептала Клайду свои сожаления о том, что теперь ей нельзя выезжать верхом. К счастью, она не могла тогда предвидеть выкидыш, который случится в самом начале будущего года и временно омрачит ее счастье, надолго ограничив ее деятельность на открытом воздухе.
А пока Люси весьма интересовало и занимало исправление несоответствий и упущений в содержимом библиотеки. Красивые книжные шкафы были заполнены наскоро, и Клайд сразу понял, что их недостаточно. Миссис Кэри считала, что Люси имеет полное право взять из Сорренто все отцовские книги, а книги, принадлежавшие полковнику Пейджу, должны быть сохранены для Бушрода, настаивала она. В свой выбор Люси включила не только классические романы, пьесы и новеллы, что читал ей когда-то вслух долгими зимними вечерами еще дедушка, но и «Медицинскую энциклопедию», с которой ее постепенно знакомила мать, а также книгу стихов Байрона, еще не прочитанную ею, и несколько книг по праву, каких она никогда не читала. Она любила рассматривать старинные толстые тома с корешками из телячьей кожи или замши, стоявшие на красивых полках. Они с Клайдом просто обожали эту огромную квадратную залу, откуда убрали игорный стол — Люси постепенно заполнила ее гигантским глобусом, строгими мраморными бюстами и старинными гравюрами. Клайд не меньше Люси гордился их библиотекой, внимательно следил за книжными распродажами (часто результатом растраченного состояния) и, действуя согласно советам Люси, приобретал там всякие вещи для пополнения ее коллекции. Все эти приобретения делались продуманно и со смыслом. Проходило время, сменялись времена года, но Клайд так и не завершил мечты строителя этого дома, который, по словам Доротеи, собирался сделать из него центр наслаждений и развлечений, и не только для его хозяев, но и для всех их друзей.
Дело в том, что в начале супружеской жизни у четы Бачелоров было не очень-то много визитеров. Правда, довольно часто у них на несколько дней останавливался кузен Стэн, обычно проездом по пути в Кентукки. Он всегда привозил с собой атмосферу бодрости, веселья и бочки с бурбоном судьи Пейна. Не менее часто в гости приезжали капитан Нил и офицеры Люси Бачелор и ее пароходов-сестер, построенных вскоре после Люси — Кэри Пейдж и Софи Пейтон. Однако единственной дамой, живущей в непосредственной близости и относившейся к Люси как к самой близкой подруге, была миссис Сердж. Она часто навещала их. Но Люси недостаточно свободно говорила по-французски, хотя писала и читала отменно. К тому же Люси прекрасно понимала, что барьер между ней и соседями автоматически воздвигает ее принадлежность к англиканской, а не к католической церкви. Да и сложный период реконструкции[30] не располагал к веселым праздничным встречам и взаимному хождению в гости. Все это скорее забавляло, нежели огорчало Люси, и она снисходительно улыбалась тому, что креолы считают себя стоящими на более высокой социальной ступени, чем род Кэри. Если же она и тосковала по более частому дружескому общению, к которому привыкла в Виргинии, то никогда не высказывала этого вслух, посему Клайду и в голову не приходило, что она иногда скучала. Она вела себя так, словно ей вполне хватает его общества, а его любовь совершенно удовлетворяет ее. Как условились раньше, кузина Милдред Каски привезла в Луизиану обоих детей, как только молодожены окончательно обосновались; однако, возвращаясь в Виргинию после продолжительных визитов в Синди Лу, Милдред увозила с собой Бушрода. И так случилось, что он бывал в Синди Лу сравнительно редко. С общего согласия было решено, что ему лучше посещать виргинскую школу, где он сможет получить более полное образование, а в Синди Лу он будет приезжать в гости на каникулы. Однако большую часть каникул мальчик проводил в Сорренто, что было вполне естественно, если учесть, что Сорренто когда-то станет его собственностью, в связи с чем ему надо познакомиться с ним как можно лучше. Поэтому иногда мать, сестра и отчим месяцами не видели его.
По-видимому, Люси не беспокоило это, ибо она никогда ничего не говорила по поводу долгого отсутствия сына, а для Клайда ничего не могло быть лучше, нежели проживание Бушрода в Виргинии. Это его вполне устраивало. Мальчик довольно быстро избавился от своих не совсем приятных привычек: он больше не хныкал и не дулся, а его манеры стали чрезвычайно приличными для его возраста. Землисто-желтый цвет лица, бывший у него в раннем детстве, теперь сменился благородной бледностью, что придавало его и без того приятной внешности некое драматическое очарование. У него были темные проницательные глаза, выразительный рот и внимательное выражение лица. Высокий и стройный, он был исключительно пропорционально сложен и, несмотря на подверженность лени, превосходно играл в теннис, ездил верхом с беспечностью прирожденного наездника и танцевал почти с профессиональным совершенством. Учился он не блестяще, но вполне удовлетворительно и, не будучи особенно популярным среди однокашников своего пола, пользовался огромным успехом у их сестер, чьи родители по некоторым причинам, каких они не собирались объяснять, относились к нему с меньшим восторгом. Бабушка души в нем не чаяла, мать снисходительно относилась к его провинностям, и только Кэри никогда не чувствовала к нему должного уважения, которое, как правило, младшие сестры испытывают к старшим братьям, а также между Бушродом и Клайдом по-прежнему не было взаимопонимания.
