Ричард Гордон - Доктор на просторе
Было, правда, ещё одно пятно на горизонте, омрачавшее мои отношения с сестрой Плюшкиндт. Однажды вечером, когда Гримсдайк зашел ко мне стрельнуть сигаретку, я признался ему в этом.
- Как твоя разнузданная сексуальная жизнь? - весело осведомился он. Теперь легче стало?
- Ну... и да, и нет.
- В каком смысле? - удивился он. - Не хочешь же ты сказать, старичок, что ваша страстная любовь не получила логического выхода?
- Нашла, но вовсе не то, что ты имеешь в виду, - вздохнул я. - Сам ведь знаешь, как это бывает с медсестрами... Мы ходим в кино, на концерты или ещё куда-нибудь, потом спешим назад, чтобы успеть вернуться до окончания её дежурства, пару минут обнимаемся и целуемся в подворотне возле морга, а ровно в одиннадцать она уже поднимается в отделение. Опоздай она на одну минуту, и её доброе имя будет навеки запятнано. По её словам, во всяком случае.
- Грустно.
- Можно даже не читать Фрейда или Кинси, чтобы понять, насколько это безрадостно для мужского организма. Сам прекрасно знаешь. Но другого выхода нет. Разве что - гулять в Гайд-парке, взявшись за руки.
- А как насчет страстной любви в стенах нашего достойного заведения?
- Да ты что, забыл, что мы в Св. Суизине? Здесь мужчине и женщине встретиться труднее, чем в банях Викторианской эпохи.
- Но ведь есть ещё пожарная лестница.
- Ах, вот ты о чем!
Безобразное сооружение, взбиравшееся зигзагом по стенам жилого здания персонала, было памятником торжества противопожарной безопасности над пуританской моралью. Карабкаясь ночью в пустующее с незапамятных времен отделение для лежачих больных, пробираясь затем по крыше отделения физиотерапии и тайком минуя келью ночного вахтера, мы ухитрялись затаскивать медсестер на мужскую половину. Впрочем, предлагались подобные авантюры в наших стенах нечасто, поскольку в случае разоблачения, старшая сестра смотрела на свою провинившуюся подчиненную, как на экспонат из Камеры ужасов.
- Ерунда, - отмахнулся Гримсдайк в ответ на мой преисполненный сомнения взгляд. - Дождись подходящей темной ночки, запасись бутылочкой шерри, с вечера ещё раз побрейся - и приятное времяпрепровождение вам обеспечено. Не говоря уж о том, что дома теплее, чем в Гайд-парке.
При нашей следующей встрече с сестрой Плюшкиндт я завел речь о пожарной лестнице. Как я и ожидал, девушка потупила взор, всхлипнула и только укоризненно сказала:
- О, Ричард!
Понимая, что нужно как-то выкручиваться, я быстро нашелся и добавил:
- Я хотел сказать, что мы можем в спокойной обстановке попить кофе, и я наконец покажу тебе мои замечательные гистологические препараты дуоденальных язв, о которых столько тебе рассказывал...
- О, Ричард, это все испортит!
- Как - то, что я тебе покажу тебе свои препараты? Просто мне придется специально по этому случаю одолжить у одного из ребят микроскоп - именно поэтому мне больше негде их тебе продемонстрировать. Впрочем, если тебе это и правда не интересно...
Сестра Плюшкиндт тяжело вздохнула и отвернулась. Да, Гримсдайк на моем месте справился бы лучше!
Чтобы нарушить молчание, которое грозило затянуться на полчаса, мне пришлось завести разговор о лечении послеоперационных тромбозов.
Наша связь продолжалась несколько недель. Сестра Плюшкиндт просто уведомляла меня, когда у неё в следующий раз выдастся свободное время, и при этом подразумевалось, что я должен её ждать. Впрочем, даже такие отношения имели определенные преимущества. Благодаря сильному материнскому инстинкту, сестра Плюшкиндт ещё с наших первых встреч стирала мои рубашки, штопала носки и угощала пирожками со смородиной, а теперь покупала галстуки и плитки шоколада, снабжала меня витаминами из шкафчика с медикаментами, связала мне свитер и заставила носить подтяжки. По заверениям моих приятелей, я никогда не выглядел таким упитанным и ухоженным.
Лишь два события помешали безмятежному развитию нашего бесконечного романа. Первым из них стал перевод сестры Макферсон в ночную смену.
Дело в том, что каждому штатному хирургу в Св. Суизине предписывалось ежедневно перед отходом ко сну совершать обход палат и справляться о заботах и нуждах пациентов. Этот поздний вечерний обход свято соблюдался всеми хирургами, потому что ночные сестры, отсыпавшиеся днем, а затем бодрствующие всю ночь напролет, считались несчастными и заброшенными созданиями, которым остро недоставало мужского внимания. Именно по этой причине даже самый неопрятный и невзрачный врач превращался в ночную смену в желанного рыцаря. Вдобавок все сестрички неплохо готовили, а ночью, оставшись без бдительного надзора старшей сестры, они могли спокойно угощать своих вечно голодных гостей яичницей с беконом.
До сих пор мои ежевечерние обходы не доставляли мне ни малейшей радости, поскольку ночной сестрой в "Стойкости" была недавняя выпускница, которая, запинаясь от усердия, рапортовала мне об анализах, стуле и температуре, тогда как в "Постоянстве" дежурила высоченная сухопарая дама в очках и с заметными усиками, в полумраке напоминавшая мне Макса Линдера.
Так вот, в один прекрасный вечер, проводив сестру Плюшкиндт в женскую резиденцию, я отправился совершать обход и едва не остолбенел, наткнувшись в маленькой кухоньке, прилепившейся к задворкам женского отделения, на сестру Макферсон. Она спокойно покуривала там, зажаривая яйца с беконом.
- Что вы тут делаете? - изумленно выдавил я.
- О, приветик! - обрадовалась сестра Макферсон. - А меня. между прочим, на ближайшие три месяца сделали Королевой ночи! Вот так-то! Тра-ля-ля! Разве сестра Плюшкиндт не сказала вам?
Я молча помотал головой.
- Как насчет яичницы с беконом? Или предпочитаете - она ткнула в коробочку на каталке - протертый шпинат с заварным кремом?
- Откровенно говоря, я бы не отказался заморить червячка, - признался я. - Ужин был, как всегда, прескверный. Нам вечно пытаются скормить студень, от которого даже дворняги отказываются.
Сестра Макферсон понимающе кивнула.
- Достаньте пиво из холодильника, - попросила она, разбивая над сковородкой ещё два яйца. - Налейте себе и мне.
Я наполнил пивом два стакана и присел на край кушетки.
- Как дела у наших больных, сестра? - спросил я, пытаясь свернуть на знакомые рельсы.
- Пожалуйста, доктор, не надо! - твердо сказала она, тыкая вилкой кусочек бекона. - Не здесь, и не за едой. Я предпочитаю не смешивать работу и удовольствие. В отличие от сестры Плюшкиндт, которая даже за столом только и обсуждает анализы с диагнозами... - Сестра Макферсон покосилась на меня и легонько закусила губу. - Наверное, мне не следовало так говорить, да?
- Что вы имеете в виду? - с деланным безразличием спросил я. - Я, право, не понял.
- Ну... все ведь знают, что вы с Плюшкиндт... То есть, она, конечно, добрая и совсем не вредная...
- Да, сестра Плюшкиндт очень воспитанная и добродетельная девушка, осторожно произнес я.
- Конечно, она очень славная. Жаль только, что угреватостью страдает.
- Угреватостью? - переспросил я и в то же мгновение вспомнил, что время от времени на лице сестры Плюшкиндт появлялись маленькие кусочки пластыря. - Так, значит, у неё угри?
- Да, вся спина ими усыпана, - мстительно добавила сестра Макферсон. И тут же многозначительно хихикнула. - Впрочем, вы, должно быть, ещё этого не знаете. Ну а так, она, конечно, милая и добрая.
- Я не люблю болтушек, - процедил я.
- О, она вовсе не болтушка, - весело прощебетала сестра Макферсон. Напротив, она порой по нескольку часов сидит, уставившись в одну точку. Невропатия, как-никак. Хроническая.
- А я нахожу её достаточно интересной собеседницей, - возразил я.
- Да, мы тоже, - замахала руками сестра Макферсон. - Она нам такого про вас рассказывает! Ум-мм! Порой даже я краснею. А вы и правда вчера прямо в метро тискались?
- О Господи, она и это рассказывает?
- Хо, это только цветочки! Сколько вам яиц?
Яичницу с беконом я поглощал в угрюмом молчании. Сестра Плюшкиндт меня разочаровала. Я всегда считал, что уж она-то лишена столь привычного для женской натуры желания хвастать своими похождениями, подобно подвыпившему гренадеру в пабе после битвы под Ватерлоо.
Встретив её на следующий вечер, я вел себя более сдержанно. Впрочем, сестра Плюшкиндт, похоже, этого даже не заметила. А вот мне показалось, что её излюбленные паузы в разговоре стали ещё длиннее, а когда при расставании она подставила мне щеку для поцелуя, мне почудилось, что все её щеки покрыты угревой сыпью.
- Ты, наверное, уже знаешь, что сестру Макферсон перевели в ночную смену? - спросила она.
Я пробормотал, что и впрямь заметил рыженькую шотландку издали, покидая последнюю палату.
- Я хочу попросить, чтобы её уволили, - промолвила сестра Плюшкиндт. Она совершенно не тянет. Вместо мозгов - одни студенты. Представляешь, сегодня утром она ухитрилась перепутать диеты - вместо бессолевых блюд подсунула больным витаминизированные!
