Виктория Холт - Слезы печали
Я внезапно посерьезнела.
- Надеюсь, наше присутствие не сделает твою миссию более опасной, Эдвин?
- Разумеется, нет. Скорее наоборот. Джентльмен-пуританин, сопровождающий двух дам, - это естественно, в то время как одинокий мужчина со спутником, несомненно, являющимся его слугой... Вот это и в самом деле может вызвать подозрения.
- Я вижу, - сказала Харриет, - что твой муж решил приветствовать наш приезд.
- Приветствую, - воскликнул Эдвин, - как майские цветы!
Я была настолько счастлива, что мне хотелось петь. Особенно меня радовало отношение Эдвина к Харриет. Он был с ней так любезен, что она, по-моему, чувствовала себя не хуже, чем я.
Вскоре мы выехали, уверив Эдвина в том, что не нуждаемся в отдыхе, несмотря на ночь, проведенную в седле. Мы ехали и пели - Эдвин в центре, а мы по обеим сторонам от него.., ехали к побережью, к Англии...
***
Ступить на землю родины, вдали от которой прошли долгие годы изгнания, это ни с чем не сравнимое чувство.
Кутаясь в простой грубый плащ, приобретенный перед выходом в море, я чувствовала радостное возбуждение. Здесь был мой родной дом, о котором мы вспоминали много лет, уверенные в том, что настанет день - и мы сюда вернемся. И вот мы оказались дома.
Я не могла не вспоминать о той ночи, когда мы ехали к побережью в сопровождении бабушки и дедушки. Я помнила запах моря, помнила, как поднималось и опускалось утлое суденышко и как мама крепко прижимала нас с Лукасом к своей груди, а ветер трепал наши волосы. Я помнила дедушку с бабушкой, стоявших на берегу, и странное смешанное чувство грусти и оживления, охватившее меня тогда.
Сейчас я ощущала лишь радостное возбуждение. Том, слуга Эдвина, выпрыгнул из лодки и, бредя по колено в воде, вышел на берег. Затем из лодки выбрался Эдвин. Он взял меня на руки и вынес на берег, а потом то же самое проделал с Харриет.
Было темно. Эдвин шепнул мне:
- Не бойся Я знаю каждый дюйм этого побережья. Эверсли в шести милях отсюда. Я часто приезжал сюда верхом, чтобы поиграть на берегу моря. Пойдем.
Левой рукой он взял за руку меня, правой - Харриет, и мы пошли, ступая по гальке.
- Ты ничего не видишь, Том? - спросил он слугу.
- Нет, сэр. Может, если вы посидите где-нибудь с дамами, я постараюсь что-то разведать.
- Я знаю, куда мы отправимся, - сказал Эдвин. - В пещеру Белой скалы. Мы будем ждать тебя там. Не слишком задерживайся, Том.
- Разумеется, сэр. Я приду в пещеру минут через двадцать, если не найду того, что мы ищем.
Я слышала удалявшиеся шаги Тома, хруст гальки под его ногами. Потом Эдвин сказал:
- Дамы, следуйте за мной.
Через несколько минут мы оказались в пещере.
- Пещера Белой скалы, - объявил он. - Понятия не имею, почему ее так называют. Тут кругом сплошные белые скалы. Я здесь прятался в детстве. Разводил костер и проводил здесь долгие часы. Это было моим убежищем.
- Как удачно, что мы высадились именно здесь, - сказала Харриет.
- Это благодаря тому, что я отличный штурман.
- А что скажет твой кузен, когда увидит нас? - спросила я.
- Это мы вскоре узнаем, - беззаботно ответил Эдвин.
- Мне не терпится сыграть роль пуританки, - сказала Харриет. - Это будет сложная роль, потому что я чувствую к пуританам особую неприязнь.
- Так же, как и все мы, - подтвердил Эдвин.
- Эдвин, - спросила я, - а чего могут ожидать от меня и Харриет в Эверсли?
- Поскольку нас вообще не ждут, то вряд ли чего-то особенного, - заявила Харриет, и они с Эдвином рассмеялись, оценив это высказывание как удачную шутку.
Но я продолжала настаивать:
- У тебя важная миссия, а мы присоединились к тебе.., поступив достаточно опрометчиво. Твой кузен будет удивлен, увидев нас, я в этом уверена, но, раз уж мы здесь, нам надо подумать, чем мы можем облегчить твою задачу.
- Карлтон быстро сообразит, как вас использовать, если сочтет это нужным, - сказал Эдвин. - А нам для начала надо бы выяснить, что ему удалось разузнать. Я сумею убедить его в том, что гораздо меньшие подозрения вызывает мужчина, сопровождающий двух дам, чем мужчина со слугой. Думаю, он согласится со мной.
- Ну, значит, мы принесем какую-то пользу, - сказала Харриет. - Приятно чувствовать себя полезной.
Мы привалились к жестким камням, и я вдруг поняла, что никогда в жизни не чувствовала такого волнения. В мою тихую жизнь внезапно ворвалось потрясающее приключение. Казалось, что письмо от матери, в котором сообщалось, что меня приглашают Эверсли, я читала много лет назад. Могла ли я предположить, что это письмо окажется ключиком, открывающим дверь в сказочный мир?
Эдвин рассказывал о своем детстве, о днях, которые он провел в этой пещере.
- Это мое тайное убежище. Во время высокого прилива вода заливает вход, и можно попасть в ловушку. Но это случается раз в полсотни лет, так что не тревожьтесь. Сейчас приливы невысокие, и в это время года никакой опасности нет. К тому же скоро вернется Том. Можете быть уверены: кузен Карлтон нас не подведет. Где-то поблизости должны быть лошади, на которых мы доберемся до Эверсли.
- Сколько лошадей?
- Только две, дорогая Но нас четверо.
- Ничего страшного, вы поедете на седельных подушках. Одна - со мной, другая - с Томом.
- Ну что ж, вы неплохо подготовились, - сказала Харриет.
В темноте раздался довольный смех Эдвина.
- Как нельзя лучше.
Послышались шаги, и в пещеру вошел Том.
- Лошади готовы, сэр.
Мы встали и по покатому полу пещеры прошли к выходу.
- Итак, мы - путешественники, у которых появились трудности, - весело сказал Эдвин. - Пошли. - Некоторое время он колебался, переводя взгляд с меня на Харриет, и, наконец, сказал:
- Я повезу свою жену, а ты, Том, возьми госпожу Мэйн.
Мы уселись на лошадей и поехали сквозь предрассветные сумерки.
***
До Эверсли-корта мы добрались с первыми лучами солнца. Замок окружала высокая стена, над которой виднелись очертания двускатных крыш. Ворота были распахнуты, и мы въехали внутрь. Суровый аскетизм окружающего подействовал на меня, как порыв ледяного ветра. Замок Контрив и Вийе-Туррон были захудалыми, второсортными поместьями, предложенными изгнанникам в качестве временного места проживания. Этот замок производил совсем другое впечатление: повсюду чувствовался порядок, было очень чисто, но на всем лежала печать пуританства, считавшего грехом яркие краски, красоту, любые радости жизни.
Я могла представить, как когда-то выглядело это место: буйство пестрых цветов на клумбах, искусно подстриженные тисы, фонтаны, уединенные дорожки Кое-где еще оставались очажки былой роскоши, но все явно говорило о том, что этот сад должен быть не красивым, а полезным. Здесь росли лечебные травы, фруктовые деревья и овощи - все для пользы и ничего для красоты.
- Господи! - шепнул Эдвин. - Как все изменилось! Эверсли при пуританах!
Мое возбуждение стало уступать место мрачным предчувствиям. Эдвину было опасно возвращаться в родной дом, хотя с момента его отъезда прошло, вероятно, лет десять. Теперь ему было двадцать два, так что уезжал он в возрасте двенадцати лет. Вдруг кто-нибудь узнает его? Двадцатидвухлетний мужчина может напомнить двенадцатилетнего мальчика, но только тем людям, которые его хорошо знали.
- Том, - сказал Эдвин, - войди в дом и скажи, что мы нуждаемся в приюте. Ты свою роль знаешь. Мы останемся при лошадях.
Вскоре Том вернулся с конюхом, который с любопытством посмотрел на нас и сказал:
- Если вы пройдете в дом, то хозяин готов вас принять.
- Ах, - сказал Эдвин, - я был уверен, что нам не откажут в приюте. Помоги с лошадьми, Том.
Наш слуга последовал за конюхом, а мы, пройдя по дорожке, вошли в холл. Там стояла поджидавшая нас служанка. Я заметила, что она, бегло посмотрев на нас, уставилась на Харриет, которая в своей пуританской одежде выглядела не менее красивой, чем обычно. Меня удивило то, как она сумела изобразить застенчивость, - свойство, ей совершенно чуждое. Воистину Харриет была великолепной актрисой.
- Прошу вас подождать, - сказала служанка, - сейчас хозяин спустится к вам.
Я стала рассматривать холл с высоким сводчатым потолком, со стенами, обшитыми деревянными панелями, на которых было развешано всевозможное оружие. Я решила, что это вполне соответствует пуританскому духу, поскольку именно силой оружия они победили роялистов и вынудили их отправиться в изгнание. Кое-где на стенах виднелись светлые пятна - видимо, там раньше висели гобелены. Посередине стоял длинный обеденный стол, на котором была расставлена оловянная посуда, а по обеим его сторонам стояли грубые скамьи. Я решила, что их поставили специально, чтобы создать неудобства во время еды.
Никакой другой мебели в холле не было, и, хотя на дворе стояло лето и день обещал быть жарким, здесь было прохладно.
Я никогда не забуду первого впечатления от Карл-тона Эверсли.
Он спустился по лестнице в дальнем конце холла. Прекрасная лестница из резного дерева, какие я видела в детстве, до того, как покинула Англию, типичная для эпохи Тюдоров, когда была построена или перестроена эта часть замка.
