Кайл Онстотт - Хозяин Фалконхерста
Рабы, независимо от того, что одни из них были от рождения светлее, а другие темнее, стали равномерно черными от угольной копоти. В таком виде они покинули вагоны и выстроились гуськом, чтобы отправиться под командованием Брута в специальный барак. Кони и большая коляска оказались на платформе, Аякс запряг испуганных животных. Драмжер и Джубал заняли лакейские места, Аякс причмокнул — и коляска затарахтела по булыжнику просыпающихся улиц. На них пока не было никого, кроме позевывающих слуг, подметавших тротуары длинными щетками.
Драмжеру, знакомому только с жизнью плантации, городская жизнь казалась непрекращающимся чудом. Здесь нескончаемой чередой тянулись жилые дома, лавки, здесь слепило глаза от пестрого калейдоскопа улиц, лиц и красок.
А женщины! Даже за недолгую утреннюю поездку по улицам он увидел больше темнокожих женщин, чем за всю предшествовавшую жизнь. Чем бы это ни объяснялось — новизной ситуации или заслуженностью репутации Нового Орлеана как города красавиц — но он никогда прежде не желал столько женщин сразу. Они сильно отличались от обитательниц Фалконхерста хотя бы тем, что одеты были в платья, прежде принадлежавшие их хозяйкам. Даже эта подержанная элегантность превращала их в какие-то неземные создания, и Драмжер без устали таращил глаза на их разноцветные шляпки, оборки и кружева. Как все это отличалось от бесформенных балахонов, в которых щеголяли женщины на плантации!
Он изнывал от желания попробовать хотя бы одну городскую красотку. Он даже подумывал, не ослушаться ли строгого наказа Хаммонда не иметь с ними дела. Разве от таких замечательных созданий можно заразиться страшными болезнями, о которых его предупреждали?
Джубал неожиданно толкнул напарника локтем и указал ему на женщину, вернее, девушку примерно одного с ними возраста, мывшую тротуар. Впрочем, она могла быть и на год-два старше их, настолько развитой была ее грудь, обтянутая тонкой тканью. Ее пышные юбки, в том числе кружевная нижняя, были подобраны и подвязаны на талии, чтобы вода, которой она поливала тротуар, забрызгивала только ее стройные ножки, не пачкая юбок. Когда она нагибалась, взорам открывались ее темные бедра, хотя она этого вовсе не хотела. Именно зрелище оголенного тела и привлекло внимание Джубала. Драмжеру уже ничего не досталось: красавица неожиданно выпрямилась, мокрой рукой откинула со лба вьющуюся черную прядь и посмотрела на двух парней, сидящих на высокой подставке для лакеев на задке коляски.
Сначала ее глаза скользнули по Джубалу, потом по Драмжеру. Их взгляды на мгновение встретились. Мгновения этого хватило, чтобы он остался в убеждении, что никогда уже не встретит девушку, столь же желанную, как эта. Она была высока, стройна, с овальным личиком и темно-синими, а не карими глазами — это он сумел определить даже на расстоянии. Что касается цвета ее кожи, то обозначить его оказалось гораздо труднее. Это был не цвет бледной чайной розы, как у Регины, а скорее прозрачный янтарь — золотистый оттенок, создающий впечатление, что сквозь ее кожу изливается наружу волшебное сияние. Сейчас, когда она стояла прямо, ее молодые груди еще более откровенно натягивали тонкую ткань платья. Заметив восхищенный взгляд Драмжера, она выгнула спину, соблазнительно улыбнулась и приподняла верхнюю губку, обнажая ровные белые зубы. Драмжер по-прежнему глазел на нее, разинув рот. Она не выдержала и крикнула:
— Никогда раньше не видел девушек, красавчик?
Он обернулся, чтобы не потерять ее из виду, и крикнул в ответ, прежде чем коляска свернула за угол:
— Таких красивых — никогда!
Весь оставшийся путь до отеля «Сент-Луис» Драмжер мечтал, как он будет ласкать эту чудесную девушку, как станет целовать ее безупречный рот, как его ладонь будет скользить по ее обнаженной коже. От этих мыслей он пришел в такое возбуждение, что покраснел от стыда, когда ему пришлось предстать перед пассажирами коляски, остановившейся перед отелем. На его счастье, они слишком устали и испытывали слишком большое облегчение от мысли, что путешествие, наконец, завершено, чтобы обратить внимание на его неподобающее состояние. Когда настало время таскать их багаж к дверям, а потом через мраморный вестибюль к застеленной ковром лестнице, он уже обрел более приличный вид.
Однако облик высокой янтарной девушки со стройными ногами, моющей тротуар, крепко засел в его памяти. Сколько он ни старался, ему никак не удавалось прогнать это наваждение. Он говорил о ней с Джубалом, но и это не помогало. Для Джубала она была всего лишь первой встречной, чей аккуратный зад ненадолго привлек его внимание. Такое равнодушие удивляло Драмжера. Он знал, что Джубал еще не спал с женщинами, и это, наоборот, должно было вызывать у него интерес к беседам на столь захватывающую тему и к интимным подробностям. Однако Джубал не ведал даже слов, которые требовались для подобного разговора. До недавних пор он не мог и мечтать о женщине и не привык размышлять о любви. Он не отрицал, что тоже хотел бы приобрести любовный опыт, но мысли об этом возбуждали его далеко не так сильно, как Драмжера, для которого женщины были важнее всего в жизни.
После двух практически бессонных ночей в поезде белым хотелось одного: разлечься на чистых простынях, в больших постелях, задернуть в своих просторных гостиничных номерах занавески и уснуть до вечера. Миссис Августа призналась, что они даже не торопятся распаковывать багаж: «Сейчас самое главное — отдых». Драмжер задернул все занавески, а Джубал принес с кухни молока и печенья для детей, после чего оба слуги оказались свободны и могли отправляться к себе на верхний этаж, где в большом общем помещении стояли кровати для слуг-мужчин. Служанки спали этажом ниже.
Длинная спальня слуг, раскалившаяся от близости крыши, с плохой вентиляцией из-за недостаточного размера окон, была в этот час пуста. Лишь один цветной средних лет сидел на своей койке с открытой книжкой на коленях. Видимо, его не беспокоила духота, настолько он погрузился в чтение. Впрочем, при появлении парней он поднял голову и любезно приветствовал их.
— Вы тут новенькие? — осведомился он, захлопнув книгу, но заложив страницу пальцем.
— Мы — слуги Хаммонда Максвелла с плантации Фалконхерст, — почтительно ответил Драмжер. — Мы только что приехали. На поезде! Меня зовут Драмжер, а его, — он показал на приятеля, — Джубал. Где нам спать в этом пекле?
— Здесь очень тесно. Купить рабов из Фалконхерста съехалось много народу. Вас тоже продают?
Драмжер приосанился.
— Еще чего! Мы — домашние слуги массы Хаммонда. Все мужчины и женщины, которых будут продавать, сидят в бараке. Ну и устали же мы! Две ночи на колесах! Масса Хаммонд разрешил нам поспать до четырех часов. Только какой сон при такой голодухе! А как вас зовут?
— Я — Парнас, слуга мистера Бошана с плантации Медворд, возле Нанчеса. Он тоже приехал за рабами из Фалконхерста. — Он указал на две аккуратно застеленные койки рядом со своей. — Вот здесь пока свободно. Можете занять эти места. У вас нет никаких вещей?
— Есть, только они все еще в коляске. Надо их принести. Правда, надо еще найти коляску, а мы страшно голодны.
— Тогда я пойду с вами. — Парнас сунул свою книгу в брезентовый мешок, который он задвинул под койку. — Сперва спустимся, и я покажу вам, как получить завтрак в столовой для слуг. Потом я отведу вас в конюшню, где вы найдете свою коляску. Так вы все увидите и дальше будете обходиться сами.
Благодаря Парнасу им дали поесть в большой, с белыми стенами гостиничной кухне. Потом, отыскав Аякса, они забрали из коляски свои вещи. К этому времени они уже почти спали на ходу. Наверху они едва успели раздеться и блаженно растянулись.
Парнас вынул из-под койки свою книгу, нашел нужную страницу и погрузился в чтение.
Драмжер открыл один глаз и с любопытством покосился на соседа.
— Что это вы делаете? Неужто читаете?
— Угу.
— Как это вы научились?
— Так и научился — сам. Хозяин не знает, что я грамотный.
— И что сказано в этой книге?
— Ее написал джентльмен с Севера по фамилии Гаррисон. Он говорит, что рабство — это плохо. Говорит, что все цветные должны быть свободными людьми, как белые. Говорит, что скоро белым господам придется отпустить нас на свободу.
— Зачем? — поинтересовался Драмжер.
— Разве тебе не хочется стать свободным?
— Никогда об этом не думал. У меня хороший хозяин, хороший дом. Я — слуга в господском доме. Я вкусно ем, мягко сплю, работа у меня нетрудная. Скоро хозяин даст мне женщину. Для чего же мне свобода?
— Чтобы стать хозяином самому себе, — ответил Парнас.
Эта мысль оказалась для Драмжера внове. Быть хозяином самому себе! Принадлежать себе! Это было так невероятно, так неосуществимо, что он не до конца понял всю глубину открывающихся в связи с этим бесчисленных перспектив.
