Джилли Купер - Эмили
Рори ногой распахнул дверь парадной спальни. В камине пылал огонь. Пурпурное покрывало на кровати было откинуто. Комнату заполнял аромат фрезий.
- Но эту спальню приготовили для Марселлы, - сказала я.
- Она может спать в другой, - Рори уложил меня на постель и начал расстегивать "молнию" на моем платье.
- Я сама, - проговорила я, запинаясь и отстраняясь от него.
Рори нахмурился.
- Ты меня так ненавидишь, что не терпишь даже моего прикосновения?
- Нет... я хочу сказать...
- Что ты хочешь сказать?
Напряжение становилось невыносимым.
- Я не могу объяснить.
Он пожал плечами.
- Будь по-твоему. Я возьму для тебя у матери пару таблеток снотворного.
Я села в постели, закрыв лицо руками. Мне было дурно. Как я могла объяснить ему, что стоит ему притронуться ко мне - и я пропала. Теряя последний рассудок от вожделения, я скажу ему, что люблю его, что жить без него не могу - все то, чего он на дух не выносит.
Снотворное Коко оказалось очень эффективным. Я проспала до полудня. Солнечные лучи проникали сквозь занавески, стояла тишина, нарушаемая только настойчивым пением дрозда да случайным щелчком клюшки по мячу для гольфа в саду.
В камине горел огонь. Аромат фрезий ощущался еще более явственно. Вальтер Скотт растянулся у меня в ногах. Какая миленькая комната, подумала я. Какое-то мгновение я пребывала в эйфории, порожденной снотворным, но постепенно события вчерашнего вечера просочились в мое сознание. Сначала появилась сестра Коко, а потом этот великолепный русский, оказавшийся отцом Рори, а потом до меня дошло, что Рори вовсе не брат Марины и ничего не может помешать им теперь пожениться и иметь кучу потрясающих детей. О Господи, извивалась я на подушках, плохи мои дела.
Что мне делать дальше? Прошлый месяц был не из легких. Рори и я не спали вместе, но по крайней мере посмеялись раз-другой, и, хоть он и не любил меня гак, как Марину, он искренне старался как-то наладить наши отношения. И тут мне на память пришли вчерашние слова Марины: "Не будь он мой брат, он бы вас тут же бросил".
Я долго лежала с невыносимо тяжелым чувством, потом встала и отдернула занавеси. День был прекрасный, море сверкало, лиственницы покачивали бледно-зелеными ветвями на фоне голубого неба. Солнце согревало мои волосы, разглаживало легкие морщинки на лице, оставшиеся после ночи.
Я отошла от окна и замерла у зеркала, я изучая свою фигуру. Единственной компенсацией за душевные муки была потеря веса. Я забыла на минуту все свое уныние, любуясь своим плоским животом, а потом втянула щеки и, приняв надменное выражение фотомодели, приподнялась на цыпочки.
- Очень мило, - раздался голос от двери, - ты еще когда-нибудь попадешь на обложку "Плейбоя".
Это был Рори. Зардевшись от смущения, я схватила полотенце, чтобы закрыться.
- Не надо, - сказал он, прикрывая дверь. Он казался в высшей степени довольным собой. Я с отчаянием подумала, уж не провел ли он ночь с Мариной.
- У тебя вид получше, - сказал он, подходя ко мне.
Я попятилась.
- Ради Бога, Эм, прекрати шарахаться от меня, как испуганная лошадь.
На нем был темно-синий свитер и старые джинсы, перепачканные краской; волосы ему взъерошил ветер: он был настолько хорош, что я почувствовала, как будто внутри у меня все растаяло. Я опустила глаза, чтобы он не прочел в них откровенного желания. Я так его жаждала, что мне пришлось поспешно залезть обратно в постель и закрыться по шею простыней.
- Вот умница, - сказал Рори. - Просто жалость вставать в такой прекрасный день.
- А где все? - спросила я.
- Бродят по дому полуодетые и жалуются на похмелье.
Он сел на кровать и закурил.
- Тебя дым не беспокоит или тебе все еще не по себе?
Я покачала головой, удивленная таким необычным вниманием.
- Как ты привыкаешь к своему новому... отцу? - Я слегка споткнулась на последнем слове.
Рори ухмыльнулся.
- Он мне нравится. Но вообще-то он подозрительная личность. Он уже пытался взять у меня денег взаймы. Что касается мужчин, у матери всегда был отвратительный вкус. Я рад, что он меня не воспитывал, а то сидеть бы мне сейчас в тюрьме для психов.
- А он действительно аристократического происхождения?
- Не думаю, признаки вырождения, правда, налицо, но насчет Петра Великого все это ерунда. Похоже, однако, что родословная у меня занятная. Тебя не шокирует, что муж у тебя незаконнорожденный?
- А тебя? - спросила я уклончиво.
- Ничуть. Я никогда не понимал, как я мог оказаться в родстве с Гектором. Его любимым художником был Питер Скотт. Осталось только утрясти один маленький вопрос с нашим поверенным. Имею ли я право на состояние Гектора?
- Тебя это беспокоит?
- Не особенно. Мне нравится идея жить впроголодь в какой-нибудь мансарде. - Он бросил на меня взгляд из-под опущенных ресниц. - А тебе?
- Я не пробовала, - сказала я осторожно. - Как отнеслась ко всему этому твоя мать?
- Так себе. Мне кажется, ситуация ее немного раздражает. Бастера и Алексея водой не разольешь. Рыбак рыбака видит издалека. Алексей, как все иностранцы, преисполнен благоговения к нравам и обычаям английской аристократии. Его цель в жизни, как и у Бастера, истребить как можно больше дичи. Он был так расстроен, узнав, что закончился сезон охоты на куропаток, что Бастер обещал взять его сегодня с собой пострелять голубей.
- А ты пойдешь?
- Почему бы и нет? Естественно, матери это не по вкусу. Она не только не обретает вновь бывшего любовника, но и теряет мужа. Алексей сейчас временно холостой, и они с Бастером могут чудесно поладить.
- Но он Бастеру в отцы годится.
- Быть может, так оно и есть.
Я расхохоталась. Рори взял меня за руку.
- Последнее время ты редко смеешься, Эм. Я думаю, нам надо поговорить.
Я выдернула свою руку.
- Так все говорят, - сказала я дрожащим голосом, - когда хотят сообщить что-нибудь неприятное.
- Я тебе порядком попортил кровь с тех пор, как мы поженились. Последние полгода тебе пришлось несладко.
Меня охватила паника.
- Пойди сюда, - сказал он просяще, - ну иди же ко мне. - Он протянул руки.
- Нет, - проговорила я с отчаянием. - Нет, нет, нет!
Я знала точно, что он намеревался мне: сказать. Я так с ним несчастна, что, уж конечно, не захочу оставаться его женой, так что почему бы нам не разойтись полюбовно? Если бы он только ко мне прикоснулся, я бы разрыдалась.
- Значит, дело плохо?
Я кивнула, кусая губы.
- Финн Маклин заходил к тебе вчера, насколько мне известно, - сказал он без всякого выражения. - Ты его по-прежнему обожаешь? Ну говори же, я хочу знать правду.
Самообладание изменяло мне, глаза у меня наполнились слезами. В это время в дверь постучали.
- Убирайтесь, - рявкнул Рори.
Вошел Финн.
- Господи, - взорвался Рори. - Какого черта вы нас не оставите в покое? Чего вы сюда ворвались? Кто вас звал?
- Я пришел взглянуть на Эмили.
- Вы на нее и так нагляделись за последнее время.
- Она, между прочим, моя пациентка.
- С чего бы это, она вполне здорова!
- Это видно. - Финн, наклонившись, гладил Вальтера Скотта, громко стучавшего по полу хвостом.
- И не приставайте к моей собаке.
- Прошу тебя, Рори, - сказала я, - оставь нас на несколько минут.
- Ладно. - Рори направился к двери. - Но запомните, Финн, одно неосторожное движение, и я донесу на вас в комитет по врачебной этике, и вас лишат диплома. - Он хлопнул дверью так, что зазвенели стекла.
Финн поднял бровь.
- Что это за выходка?
- Он только что собрался со мной распроститься, а ты ему помешал. Ты слышал, что объявился его настоящий отец?
Финн кивнул.
- Так что им с Мариной теперь ничто не помешает.
- Ну не так-то все просто. Ведь есть еще Хэмиш. Я очень сомневаюсь, что он даст Марине развод.
- Странно, - сказала я с неловким чувством, - мы все почему-то забываем о Хэмише.
Финн дал мне несколько таблеток транквилизаторов.
- Я сегодня уезжаю в Глазго на конференцию. Я бы не поехал, но у меня там доклад. Ситуация сложилась не из легких. Марина на взводе, Рори тоже. Меня беспокоит и Хэмиш. Я советую тебе сегодня полежать. Я остановлюсь в отеле "Кингз". Звони мне в любое время, если понадобится. Вот мой телефон.
Он поцеловал меня в голову.
- Не горюй, малышка, все наладится.
Проглотив транквилизаторы, я решила пренебречь советом Финна и встать. Спустившись вниз, я обнаружила, что там только что закончился шумный пьяный ленч. На столе все еще валялись в беспорядке приборы, салфетки и сигарные окурки. Бастер суетился, организуя отстрел голубей. Зайдя в кухню, я открыла банку "Педигри" для Вальтера, а потом забрела в гостиную, где уютно устроился Алексей с рюмкой портвейна и брошюрой "Куропатки и уход за ними".
- А, моя прелестная невестка, - сказал он, вставая и целуя мне руку. "Господи, надеюсь пальцы у меня не пахнут собачьей едой", - подумала я.
- Садитесь, - сказал он, указывая мне на место, совсем крохотное, на софе рядом с собой, - и расскажите мне о себе.
