Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая
— Доводилось встречаться…
— Это знатный вельможа. Генеральный откупщик… Люди говорят, один из немногих благородных господ, которым удалось заниматься торговыми делами, ни разу не попав впросак, потому что знал, как половчее прикрыть свои маневры…
— И что же дальше?
— Что говорить, и так ясно, не может же такой знатный вельможа, как господин де Сент-Андре, быть женихом девушки, которая живет в этом квартале. Тут и думать-то нечего. Он намекнул мне на это, но очень деликатно. Потом, Мари ведь не привыкла к светской жизни, ей еще надобно многому научиться. А Сент-Андре там бывалый человек, вот он и водит Мари ко двору. Словом, он взял все на себя и увез Мари к себе…
Жак до боли сжал кулаки и почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
— К себе?.. — переспросил он.
— Само собой, к себе, а куда еще… Сам-то я сроду не видал его особняка, а может, и вообще никогда ногой туда не ступлю. Мне и здесь хорошо. А потом, по правде говоря, я даже не знаю, как там себя и вести-то, в этом дворце. Люди говорят, у него такой шикарный домище и роскошь несусветная…
— Выходит, — дрожащим от ярости голосом переспросил Дюпарке, — она теперь живет у него в доме, не так ли?
— Ну да! А что здесь такого? Они ведь скоро поженятся!
Не в силах более сдерживаться, Жак поставил кубок и с силой ударил кулаком по верстаку.
— И вы не находите в этом ничего предосудительного?! Двадцатилетняя девушка в доме этого старого развратника! Вы, Боннар, опозорили свою дочь, отдали ее на поругание и, похоже, даже вполне довольны случившимся! Черт побери, и как давно все это продолжается?
— Да месяца полтора, может, все два… Только я что-то никак не возьму в толк, о чем это вы, а?!
— Ах, вы не понимаете, о чем я! Право, даже странно слышать! Старик просит руки вашей дочери, и вы не находите ничего лучшего, как тут же отдать ее жениху — сбыть с рук, и все! А представляете ли вы себе, что происходит там эти два месяца, в этом роскошном особняке, о котором вы мне только что с таким восторгом рассказывали? Дворец! Клянусь честью, деньги и амбиции совсем лишили вас рассудка!
Казалось, ничто не в силах было умерить гнев Жака. Поначалу Боннар глядел на него скорее изумленно, чем испуганно. Однако потом мало-помалу до него стал доходить смысл доводов Дюпарке, и ему в голову тоже закрались подозрения, о которых он раньше даже и не помышлял.
— Да нет, ну что вы, — выдавил он, — чтобы Сент-Андре… С чего вы взяли, чтобы такой благородный господин, как Сент-Андре… Да и Мари честная девушка, она невинна… Клянусь честью, она девственница!
— Сент-Андре! Мари! Право, Боннар, ваша доверчивость просто смешна! Если Сент-Андре попросил вашу дочь стать его женою, стало быть, он влюблен в нее. А как, по-вашему, поступает мужчина с любимой женщиной, когда оказывается с нею под одной крышей? А коли она так чиста, так невинна, разве не становится она еще более легкой добычей, не неизбежней ли падение? Она совсем не знает жизни, а вы бросаете ее прямо в лапы к старому гуляке, развратнику, о чьих скандальных связях наслышан весь парижский свет, а может, и вся Франция!
— Ничего, я наведу порядок… — пообещал Боннар.
— Слишком поздно спохватились! — прорычал Жак. — Я ненавижу вас, Боннар… И сейчас вы поймете, почему я вас так ненавижу…
С минуту он колебался, но бессильная ярость, что так жестоко, так безвозвратно растоптали все его мечты и надежды, настолько переполняла его, что вскоре снова выплеснулась наружу.
— Так вот, извольте, — проговорил он. — Я тоже любил Мари! Знаете ли вы, что я намеревался сделать ее своей женою? Теперь все это уже невозможно… Передайте ей мои слова, и, надеюсь, она сама поймет, каким вероломством, каким наглым бесстыдством с ее стороны было согласиться бежать со мною, когда она уже стала любовницей этого старика. Скажите ей, что я ее презираю! Пусть мне суждено жить в изгнании, но, благодарение Богу, моя честь всегда при мне!
Боннар грубо схватил его за плечо.
— Почему вы думаете, что Мари любовница господина де Сент-Андре?
— Помилуйте, да это же ясно как Божий день! Иначе и быть не могло!
— Ничего, я быстро наведу порядок!
— Чтобы вручить мне объедки господина де Сент-Андре?
Боннар тяжело засопел.
— Но ведь, — произнес наконец он, — вы ведь ее любите, так или нет?.. Так! А она?.. Я не совсем уразумел, что вы хотели сказать, но похоже, вы вроде собирались с ней бежать, так, что ли?.. И она тоже согласилась бежать вместе с вами? Тогда, выходит, и она вас тоже любит… Чего же вам еще надо?
Жак встал, гордо выпрямился и завернулся в плащ.
— Послушайте, сударь, — холодно процедил он. — Диэлей можно изгнать из страны, их даже можно послать на эшафот, но ничто на свете не заставит их подбирать объедки семейства Лешено де Сент-Андре. Соблаговолите передать эти слова Мари. Прощайте…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Жак наконец узнает свою участь
Дикая ярость, поначалу захлестнувшая его, вскоре сменилась острой болью. Как мог он с такой наивностью поддаться чарам Мари?
Выходит, этот ангел чистоты и непорочности, девушка, которую он обнимал с таким трепетом и почтением, оказалась ничуть не лучше большинства девок, что встречаются на любом постоялом дворе. Мари не смогла устоять перед дворянским титулом, и ее не остановило даже отвращение, какое должен внушать ей этот дряхлый, убеленный сединами старикан!
Слов нет, он прекрасно понимал, что она вовсе не предпочла его Сент-Андре! Но тот предложил на ней жениться, и она без всяких колебаний имела бесстыдство согласиться, даже не подумав, что навсегда обесчестит себя в объятьях дряхлого жениха, не осознав всей глубины своего падения!
У Жака не было ни тени сомнения, что — какими бы посулами ни обольщал ее Сент-Андре — он все равно никогда на ней не женится.
Ведь старик уже и так обладает юной девушкой. Чего же ему еще желать? А раз она и без брака целиком принадлежит ему и он ни в чем не знает отказа, то с чего бы ему давать свое имя простолюдинке, девушке из низов, которая может лишь запятнать их древний род?
Да и сама она, конечно, не очень-то верит в этот брак. Должно быть, в этом-то и причина, почему она с такой поспешностью согласилась на предложение Дюпарке!
В конце концов Жак даже перестал сожалеть о том незавидном положении, в какое попал из-за этой злосчастной дуэли. По крайней мере, благодаря поединку он хотя бы узнал, с кем имеет дело. Жалкая авантюристка! В сущности, теперь арест казался ему ничтожной платой за тот опрометчивый поступок, какой слепо совершил бы в тот же вечер, отправься он в салон мадам Бриго.
Однако чувства, которые он испытывал к Мари, особенно со вчерашнего вечера, уже так окрепли в его сердце, пустили такие глубокие корни, что он не мог не страдать оттого, что уже не в состоянии испытывать к ней былой любви.
А потому, когда он добрался до Арбрисельской улицы, желание бежать уже начало мало-помалу угасать.
Не вырази он с такой решимостью намерение бежать перед дядюшкой, президентом Фуке и братом, ему было бы теперь совсем не трудно пойти на попятный и покориться совету Белена д’Эснамбюка. Он пошел бы к начальнику полиции и добровольно сдался бы в руки властей. Теперь ему было все равно, ничто уже не имело для него значения.
Он соскочил с лошади, сам отвел ее в конюшню, потом вошел в дом. И тут же наткнулся на Водрока, который специально поджидал его прихода.
Все еще растроганный, юноша обнял его за плечи и от души прижал к груди. Однако тотчас же почувствовал, что брат не отвечает на его объятье с прежней сердечностью, даже слегка оттолкнул его от себя, не укрылось и лицо, искаженное какой-то нестерпимой мукой.
— Я не нашел вас здесь и уж было перепугался, не опередил ли меня патруль, — обратился к нему Водрок. — Много же у вас заняло времени, чтобы добраться сюда верхом с улицы Жунер…
— Надеюсь, вы понимаете, что человек не может вот так, внезапно, бежать за границу, не уладив прежде кое-каких дел приватного свойства! — с раздражением ответил Жак.
— Ах, да что это с вами, братец? Я и не думал обижать вас…
— Знаю… А теперь оставьте меня. Мне нельзя терять времени.
— Но ответьте же, сударь. У вас такое лицо…
Дюпарке ухмыльнулся и со злобной насмешкой бросил:
— Представьте себя на моем месте!
— Согласен, положение ваше не из приятных, но всего лишь час назад казалось, будто вы вполне спокойны, бодры и, я бы даже сказал, исполнены веселости от того смелого решения, какое сами для себя избрали!
— Оставим это, Водрок, — устало попросил Жак, вполне понимая, что несправедлив к юноше. — Если вам угодно, помогите мне привести в порядок мои бумаги.
— Приводите в порядок свои дела. А об остальном я уже позаботился.
— Об остальном?
