Лесли Пирс - Сломленный ангел
Он уселся за стол в кухне, пил чай и разговаривал с ее матерью. Сюзанна была тронута тем, что он терпеливо и с пониманием отнесся к затрудненной речи женщины, что он инстинктивно догадался, что ее ум не утратил своей остроты и что ей необходимо общение с новыми людьми.
Она помнила, как стояла, прижавшись спиной к теплой печке, наблюдая, как Лайам говорит о садоводстве. Тогда ей было тридцать четыре, и она решила, что он примерно одного с ней возраста. Он был высоким и стройным и, судя по тому, как поношенные джинсы обтягивали его бедра, обладал хорошо развитой мускулатурой. И, хотя он был красив какой-то грубоватой, животной красотой, в тот первый день ее пленила страсть, с какой он рассуждал о садоводстве.
Сад и природа были едва ли не единственными темами, не считая темы домашнего хозяйства, о которых Сюзанна могла рассуждать достаточно уверенно и со знанием дела. Она понимала, что с ней скучно, что выглядит старомодно, потому что одежда, которую она себе покупала, должна была быть прежде всего практичной, но до того дня ее это, в общем-то, не волновало.
— Покажи Лайаму деревья, — с трудом вымолвила мать. — У отца вечно ни на что не хватает времени.
— Мне показалось, или я действительно уловил нотку горечи в словах вашей матери? — поинтересовался Лайам, когда они бок о бок шагали по саду. — Извините, если я выгляжу назойливым.
Сюзанна подумала еще, что у него очень развита интуиция, раз он сумел подметить такую тонкость, особенно если учесть, с каким трудом разговаривала ее мать. И она вовсе не сочла это назойливостью, скорее заботой.
— Да, полагаю, вы правы, — согласилась она. — Мой отец не слишком балует нас своим обществом, однако справедливости ради стоит заметить, что он уже не в том возрасте, чтобы рубить деревья.
Сюзанна никогда не считала своего отца стариком, для нее он неизменно оставался таким, каким она помнила его с самого детства: стройным, с прямой спиной, и, хотя волосы у него поседели, это лишь придавало ему благородства. Он отошел от дел только в семидесятилетнем возрасте, сейчас ему исполнилось уже семьдесят шесть, но он почти каждый день отправлялся играть в гольф или на охоту. Не говоря уже о том, чтобы встречаться с Гердой.
— Получается, что вы с утра до вечера ухаживаете за своей матерью? — спросил Лайам, с любопытством глядя на Сюзанну.
— Да, — ответила она. — Мне было шестнадцать, когда с ней случился удар, и отец попросил меня ухаживать за ней.
— Что же это за жизнь для молодой женщины! — с ужасом воскликнул он. — У вашего отца должны водиться какие-никакие деньжата, чтобы жить в таком роскошном доме. Неужели он не может нанять для нее сиделку?
— Ему и так есть на что тратить свои деньги, — беспечно откликнулась Сюзанна. Ей не хотелось, чтобы он заметил в ее голосе горечь. — Мне следует винить только себя, я давно должна была воспротивиться этому.
Она показала ему засохшие деревья, и они немного поговорили о предстоящей работе и о том, что нужно посадить на их месте.
— Там, возле дома, можно посадить магнолию, а у реки — иву, это будет красиво, — предложил он. — Или ваш отец станет возражать против того, чтобы потратить деньги на деревья?
В его голосе прозвучала нотка восхитительной дерзости, даже нахальства, и Сюзанна поняла, что он уже узнал об их семействе намного больше того, что ему рассказали.
— Я позабочусь, чтобы он раскошелился, — ответила она твердо. — Так что скажите мне, сколько это будет стоить, с учетом подрезки ветвей и уборки вокруг. Я стараюсь изо всех сил, чтобы присматривать за всем, но для меня одной это слишком много.
Он уселся на каменную скамью и свернул сигарету, внимательно оглядываясь по сторонам.
— Замечательный сад, — наконец произнес он, окидывая оценивающим взглядом темных глаз заросли нарциссов, спускающиеся к самой реке. — Работать в нем — одно удовольствие, так что остановимся, скажем, на пятнадцати фунтах в день. До сентября я мог бы работать у вас два дня в неделю. Ваш отец не зря потратит свои деньги.
Отца едва не хватил апоплексический удар, когда Сюзанна сообщила ему о том, что наняла Лайама. Он как раз грел спину у камина в гостиной, вернувшись домой в девять часов вечера, когда ужин, который Сюзанна несколько раз разогревала, совсем остыл.
— Как ты смела согласиться на такое без моего разрешения! — разбушевался он. — Можно подумать, мне не все равно, сколько там засохших деревьев в саду. Я могу найти своим деньгам применение и получше, чем тратить их на сад.
Сюзанна холодно взглянула на него. Конечно, его по-прежнему можно было назвать привлекательным мужчиной, но за прошедшие годы он безвозвратно утратил то, что она так любила в нем, — чувство юмора и заботливость.
— Например, на то, чтобы содержать женщину, я полагаю? — спросила она, удивляясь собственной храбрости. — Не трудись отрицать это. Я знаю про Герду.
Он шагнул к ней, подняв руку.
— Не вздумай меня ударить, иначе я сию же минуту уйду отсюда, — быстро произнесла она. — Тебе бы не хотелось самому ухаживать за матерью, а? Или платить за ее содержание в доме престарелых?
— Как ты смеешь так разговаривать со своим отцом? — заорал он.
— Потому что ты погубил мою жизнь, вынудив меня остаться здесь и переложив на меня свои обязанности, — парировала она, вконец выйдя из себя, так что ее больше не заботило, что она говорит. — Что это за отец, который уговаривает шестнадцатилетнюю девочку ухаживать за человеком, перенесшим инсульт? Если бы ты не пытался удержать меня шантажом, я, наверное, уже была бы замужем и имела собственных детей. Ну, и раз уж я здесь, то самое меньшее, что ты можешь сделать, так это заплатить Лайаму за то, что он приведет в порядок сад. Это будет одно из немногих удовольствий, которое получим мы с матерью.
Выслушав слова Сюзанны, отец гордо удалился к себе в комнату, громко топая по ступенькам и даже не потрудившись заглянуть к матери и пожелать ей спокойной ночи. С того дня он все больше времени стал проводить вне дома, иногда совсем не приходил ночевать. Сюзанна часто заставала мать в слезах, и это было хуже всего, поскольку она тоже стала жертвой шантажа — мать знала, чем все закончится, стоит ей поднять шум. Все, что могла Сюзанна сделать, это поквитаться с отцом, перестав готовить ему ужин, но это, похоже, не слишком его обеспокоило. Но деньги для Лайама он все же оставил, и тот дважды в неделю трудился в саду.
Всю ту весну и лето Сюзанна прожила в ожидании дней, когда к ним приходил Лайам. Пока мать дремала после обеда, она выходила к нему в сад и работала рядом, осмеливаясь говорить с ним о вещах, о которых не заговаривала раньше ни с кем. Например, о двух коротких романах с мужчинами. Первый раз это случилось у нее, когда ей было двадцать три года, со строителем, который менял у них на крыше черепицу. Второй роман был с кем-то из благотворительной организации, которая занималась оказанием помощи пожилым людям, прикованным к дому.
— Мне казалось, что оба раза я влюблялась в них, — застенчиво призналась она. — Но теперь я думаю, что мне просто нравилось делать то, чего делать не следовало. Во всяком случае, ничего особенного из этого не вышло, мы просто целовались и обнимались, да и возможности зайти дальше у меня не было.
— Ваш отец — старый эгоист-педик, если он держит вас возле себя, — с чувством промолвил Лайам. — Вы красивая женщина, Сюзанна, и это ужасно, что вы совсем не видели мира и у вас нет никаких развлечений. Вам следует оставить это дело, скажите ему, что вы больше не можете.
— Как я могу так поступить, Лайам? — пожала она плечами. — Он поместит мать в дом престарелых, может, даже приведет сюда другую женщину. Я не могу так поступить с матерью, я люблю ее.
— Но и она тоже думает только о себе, — возразил он. — У нее ясный ум, Сюзи. Она прекрасно понимает, что это неправильно — вечно удерживать вас здесь. Господи Боже, она может дожить до девяноста, и сколько же будет тогда вам?
— За пятьдесят, — мрачно констатировала она.
— Слишком поздно, чтобы заводить детей, — заметил он и потрепал ее по щеке. — И это славное лицо покроется морщинами. Бегите отсюда, пока можете.
В сентябре Лайам закончил работу, и в свой последний день он нежно поцеловал ее в щеку.
— Я вернусь в декабре, чтобы посмотреть, как вы тут, — сказал он и, заметив, что она дрожит, крепко обнял ее. — Если к тому времени вы наберетесь мужества начать новую жизнь, я помогу вам.
Он взял ее лицо в свои большие руки и пристально посмотрел ей в глаза, и его карие глаза затуманились.
— Вы похожи на бутон розы, — произнес он наконец. — Я хотел бы увидеть, как раскроются его лепестки, чтобы разделить с вами вашу нежность и красоту.
Той ночью она долго стояла перед зеркалом, пристально рассматривая себя, и впервые в жизни обратила внимание на то, что оттуда на нее глядит привлекательная женщина. Может быть, она слегка полновата, но у нее здоровый цвет лица, глаза сверкают, а волосы блестят. Ей хотелось убежать вместе с Лайамом, она страстно желала его поцелуев, мечтала лежать в его объятиях обнаженной и открывать все новые и новые таинства секса. Ее не волновало, что он, может статься, не захочет на ней жениться и осесть на одном месте, ей достаточно было бы просто находиться рядом с ним.
