Салли Уилбрик - Возможно все
Вскоре крепкая рука Роджера схватила плачущую женщину за локоть.
- Маленькая моя, что случилось? Почему ты плачешь?
Миллисент подняла на Роджера взгляд, исполненный ужаса, боли, тоски, показала запястье правой руки:
- Меня укусил шмель! Мне больно!
Роджер осыпал опухшее запястье поцелуями, потом сказал:
- Терпи! До свадьбы заживет. Давай, вытащу жало. Не заметишь, как я это сделаю. Потерпи, пожалуйста.
Он нагнулся над рукой Миллисент, попытался пальцами извлечь темную тонкую колючку, а потом наклонился и любовно ласково вытянул ее зубами.
Подбежавшая к ним, перепуганная Флоренс внимательно посмотрела на руку бедной девушки, заглянула в расстроенные глаза, вздохнула и ничего не сказала. Конечно, здесь дело не только в шмеле, в его укусе. Подруга брата переживает из-за новости, которую Флоренс пришлось ей сообщить... Надо же, как Милли любит его! Но ничего, ничего, все пройдет, все перемелется.
И все же она чувствовала свою вину. Может быть, зря потревожила это невинное, чистое сердце?
К дому возвращались скорым шагом, никто не шутил, не смеялся. У Миллисент побледнело, осунулось лицо, Роджер казался очень озабоченным.
Флоренс старалась поддерживать общее настроение. Она пыталась шутить и даже поставила условие, мол, если никто не будет мешать ей хозяйничать на кухне, тогда обед выйдет на славу.
- Милли должна отдохнуть, укусы шмелей могут быть очень опасны! добавила она. - Роджер, ты тоже можешь не появляться пока.
Помоги лучше Милли.
Дом встретил их прохладой и тишиной. Солнечные зайчики, как и два часа назад, дрожали на мраморе лестницы, на стенах, весело подмигивали с подоконников. Но почему, почему Милли стало так горько на душе, так грустно и не хочется больше ничего?
Как только ее голова коснулась подушки, сон овладел юной женщиной, сморил моментально. Никаких сновидений она не видела, провалилась, словно в черную яму. Ей даже не захотелось привольно раскинуться в постели, она легла, свернувшись калачиком, тихонько всхлипывая.
Проснулась Миллисент от нежного прикосновения ко лбу. Тяжело открыла глаза - ах, лучше бы спать долго-долго, лучше вообще не просыпаться. На ее лбу лежала теплая ладонь Роджера.
- Девочка моя, ты не заболела?"
- - Мне плохо, дорогой. - Миллисент схватила его руку и прижала к губам. Она не могла себя контролировать, мгновенно слезы брызнули из глаз, горло свели спазмы и стали душить рыдания. - Роджер, милый, как я люблю тебя!
Недоумевающий владелец поместья Харткортворд гладил по плечу горько ревущую Миллисент и приговаривал:
- Успокойся, Милли! Укус шмеля не смертелен. Ну что ты, что ты, дорогая...
Юная женщина нашла в себе силы уняться.
Наверное, Роджер может испугаться, увидев ее переживания.
Зачем он все время твердит про шмеля, о котором она уже забыла. Только небольшой отек и красная точка остались на запястье... Ну, и что, подумаешь шмель? В детстве ее несколько раз жалили пчелы и шмели, ведь ничего, осталась жива...
Он, разве, не догадывается, для нее померк свет, потому что она узнала о нем правду. Теперь для нее не секрет его предстоящая женитьба на богатой невесте. Ведь он всегда был такой проницательный, легко читал ее мысли, будто постоянно мысленно беседовал... Ну же, Роджер; догадайся, почему мне так плохо! - мысленно призвала его она.
За обедом Милли, как ни в чем не бывало, весело болтала с Роджером и его сестрой, нахваливала торт, приготовленный Флоренс.
Хозяин Харткортворда весело делился о планах на будущее. Дом преображается на глазах. Он хочет, чтобы в парке росли деревья дорогих пород. Одна из аллей будет кипарисовая. Да, это южное растение, но он уверен, здесь, среди холмов, в морском климате кипарисы приживутся...
А в одной из комнат дома он поставит с десяток аквариумов. Представляете, какое замечательное зрелище: сотни ярких, пестрых, сверкающих рыбок. Комната будет посвящена любимой сестре, ихтиологу.
- А если бы я была палеонтологом, ты бы в одной из комнат выставил кости мамонта или динозавра? - рассмеялась Флоренс.
- Может быть, - радостно подхватил Роджер.
Сам же бросал взгляды на Милли. Ну вот она и успокоилась. И теперь уплетает торт за обе щеки.
Ее сердечко открыто миру, душа чиста.
Но настала пора прощаться. Миллисент сердечно расцеловалась с Флоренс, ловко уклонилась от прощальной ласки Роджера и долго смотрела вслед удаляющимся красным фарам машины.
Нельзя предаваться горю, жизнь продолжается. У Роджера своя жизнь, у нее - своя.
У него работа, умножение капиталов, женитьба ради корпоративных интересов, у нее - любовь. Каждому свое. Завтра настанет новый день, придут новые хлопоты.
Настал вечер. Тени в доме стали густыми, темными. Юная женщина включила в кухне свет, щелкнула кнопкой телевизора. Задорные мелодии ворвались в тишину фамильного дома Харкортвордов - на экране плясали какие-то девушки в национальных костюмах. У всех были кукольно красивые лица, венки на головах.
Ничто не радовало Милли. Ни одна мысль не шла в ее уставшую голову. Женщина подошла к окну: там, за стеклом невозможно было различить ни силуэтов деревьев, ни дорожек, ни следов на них от шин роджеровой машины.
Пора спать. Пора обо всем забыть.
Но, как только Миллисент вошла в свою комнату и опустилась на постель, переживания прошедшей ночи заставили забыть о сне.
Как любимый, ласковый, единственный на свете Роджер прикасался к ней, как отзывалось ее тело на ласки!
Казалось, комната в единое мгновение наполнилась тенями и звуками, отовсюду звучали слова любви. Да, она слышит дыхание Роджера, словно он рядом сию минуту, лежит и обнимает ее!
Мне не жить без его поцелуев и ласк! Как я несчастна! Мое тело зовет его тело! Милый Роджер, как ты несчастен! Почему так складывается твоя жизнь? Надо же, корпоративные интересы главнее всего на свете?
А любовь? Неужели она похожа на жалкую божью коровку, карабкающуюся по травинке к солнцу, к свету и от случайного порыва ветра срывающаяся вниз, в темноту травы?
Миллисент прижалась щекой к подушке, - та все еще сохранила запах волос Роджера, - и попыталась представить, как станет разговаривать с возлюбленным, если тот признается ей в своих планах, расскажет о невесте из Берна.
Она будет холодна как рыба. Ей, честной девушке, впрочем, уже честной женщине, безразличны личные дела работодателя!
Да, скажет она, это интересно, но не больше. Посмотрит безразличными глазами на ненавистный профиль коварного обманщика и ничем не выдаст, никаким жестом, никаким словом, какая буря бушует в ее смятенной душе.
Оказывается, у тела своя жизнь, своя память, неожиданно обнаружила Миллисент. Пока ее сознание подыскивало обидные слова для человека, который из любопытства и мужского азарта лишил ее невинности, ее грудь ощущала прикосновения отсутствующего Роджера.
Казалось, он дотрагивается прохладными ладонями до ее спины, целует груди. Касается языком сосков! А затем его пальцы, гибкие, нежные, чуткие проникают в ее жаркое лоно, скользят там легко и беспрепятственно, потому что все у нее внутри наполнено влагой, соком желания...
Нет! Так продолжаться не может. Надо все плотские ощущения и головокружительные воспоминания чем-то заглушить.
Миллисент сорвалась с постели, сбежала босиком по лестнице в кухню, распахнула холодильник.
Так, оливки, копченая рыба, тушеные кальмары в банке, несколько лимонов, виноград на голубом блюде, кусок ветчины... Нет! Все это не то... Ого, осталась добрая половина торта!
Милли уселась за стол, налила в кружку холодного апельсинового сока и с огромным аппетитом слопала кусок бисквита с шоколадным кремом.
Если так дело пойдет и дальше, она растолстеет, станет похожей на пивную бочку, тогда никто ей не скажет, мол, ты похожа на фею, на лесной цветочек. Или лучше так - она сойдет с ума от бессонницы.
Негодяй Роджер, как ты мог меня оставить, почему не целуешь и не обнимаешь?! Я люблю тебя, такая вот я дура! И наплевать мне на твой банковский бизнес и на целую дюжину швейцарских невест! Люби только меня, милый Роджер! - думала она, слизывая растекающийся по пальцам крем.
Миллисент вновь распахнула холодильник.
Нет, ни сыра, ни ветчины она не хочет. Все же замечательный торт приготовила Флоренс, удовлетворимся пока тортом. Обидно, завтра необходимо проснуться ни свет, ни заря. А как хотелось бы поваляться на теплых простынях..
Ах, как она устала, и зевота одолевает.
Упав на постель, Миллисент улыбнулась собственным мыслям, и пару минут спустя крепко спала. Никому, никогда она не осмелилась бы поведать о снах, будораживших ее подсознание до самого утра.
Глава 8
Неделя началась как обычно с приготовления завтрака для рабочих. Понедельник ознаменовался подключением дома к новым котельным на угле и электричестве.
Мастер Редкноп, добродушно усмехаясь, разъяснял Миллисент:
