Дэй Леклер - Любимый мой
- Так! Значит, ты переделала одну из комнат специально для доньи Изабеллы!
- Да.
- И она... Я даже боюсь произнести... Она остается?
- Да, да.
- Почему?
Шейн уверенно ответила:
- Сарита нуждается в ней.
- У нее есть мы.
- Это не одно и то же, Чэз. Поверь, я знаю. Сарита знает донну Изабеллу с рождения. Она - ее единственная семья. Донья Изабелла ничего не рассказала мне, но я подозреваю, что она не хочет увозить девочку в Мехико из боязни, что ее не примут другие родственники Мадлен.
- Я никогда не задумывался над этим, - признался Чэз. - Но донья Изабелла все равно должна уйти.
- Ты хоть представляешь себе, как больно маленькой девочке расставаться с любимым человеком?
Что-то в ее голосе привлекло его внимание.
- Конечно, нет. А ты?
- Да, - спокойно ответила Шейн, но было очевидно, что ей неприятно об этом говорить. - Сарита будет расти среди любящих ее людей. Однако никто и никогда не заменит девочке бабушку.
- Твои неприятные воспоминания как-то связаны с тетей? С той самой тетей, от которой тебя забрал Рейф?
Шейн кивнула:
- Раньше я ни с кем об этом не говорила, даже с братом. Но ради Сариты, ради ее благополучия.., я расскажу тебе свою печальную историю.
- Дорогая, если это причиняет тебе боль, то не надо...
Но Шейн уже не слушала его, ее мысли были далеко в прошлом.
- У нас с Рейфом были разные матери. Ты знаешь об этом? Впрочем, не важно... Моя мать и отец погибли, врезавшись на катере в причал. Мне тогда было три года, а Рейфу - шестнадцать. Мы остались одни, мать Рейфа умерла от какой-то болезни еще до того, как познакомились мои родители. И ему пришлось взвалить на свои плечи огромную ответственность: управлять кофейной плантацией, присматривать за мной, распределять семейный бюджет...
- Я ничего не знал... - Чэз нежно обнял Шейн за плечи и посадил на кровать. - И что же случилось потом?
- Он все потерял. Наш дом, деньги... Рейф был в отчаянии: нам нечего было есть.
- И что он сделал?
- Рейф собрал оставшиеся деньги, позвонил сестре моей мамы и попросил ее забрать меня к себе. Тетя Джеки прилетела и забрала меня во Флориду как раз накануне Рождества...
- А как же он?
- Тетя сказала, что Рейф не имеет к ее семье никакого отношения, и отказалась заботиться о нем. С тех пор она даже не произносила его имени и уж, конечно, не говорила о его дальнейшей судьбе.
Чэз никак не мог представить Рейфа - мужественного, волевого человека - беспомощным подростком.
- Она что же, бросила его на произвол судьбы?
Шейн молча кивнула и продолжила свой рассказ:
- Я очень не хотела уезжать. Я была готова жить с Рейфом на улице, лишь бы остаться в Коста-Рике. Но кто станет слушать маленького ребенка!
- И как тебе жилось у нее? - осторожно спросил Чэз, прижимая ее к себе и чувствуя, как она дрожит.
- Тетя Джеки любила рассказывать о том, какой легкомысленной и порочной была моя мать и что она была против ее брака с моим отцом. Первое, что она сделала, когда мы приехали во Флориду, - сожгла мое скудное имущество, в том числе и любимую куклу - подарок Рейфа... - У Шейн задрожали губы и на глазах выступили слезы. - Ты часто спрашивал меня, почему мне так хочется иметь на Рождество елку... Понимаешь, у тети Джеки ее никогда не было... Я росла, как Золушка у злой мачехи...
- А как же Рейф? - спросил Чэз, когда она немного успокоилась. - Он искал тебя?
- Да, и нашел.
- Сколько тебе было тогда лет?
- Двенадцать.
"Девять лет - вечность для маленькой сироты! - подумал Чэз. - Девять лет! Я искал тебя так же долго, Шейн!" Вслух он поинтересовался:
- И тетя Джеки вернула тебя?
- Нет, - Шейн брезгливо поморщилась, как будто испачкалась чем-то мерзким. - Она продала меня ему.
Чэз почувствовал, что всей душой ненавидит эту отвратительную женщину. Он еще крепче прижал к себе Шейн, шепча ласковые слова.
- Нет, Чэз, - остановила она его, - ты меня не так понял. Я рассказала тебе эту историю не для того, чтобы ты меня пожалел!
- Не волнуйся, все хорошо...
- Нет, - Шейн спрятала лицо у него на груди, все плохо! Я знаю, ты не можешь любить меня, но Сарите очень нужна твоя любовь. Она невинный ребенок, не заставляй ее страдать, как страдала я. Девочка нуждается в бабушке. Прошу тебя, Чэз, выполни мою просьбу!
- Не надо, не плачь...
Шейн торопливо вытерла слезы:
- Прости меня, я больше не причиню тебе боли... Дом для Сариты готов и я ухожу.
Чэзу хотелось кричать, плакать, ругаться на чем свет стоит, но.., он не мог, сраженный неожиданным известием: она все же собирается уйти от него!
Глава 10
Чэз удивленно замер в дверях гостиной, увидев, что Пенни беседует с доньей Изабеллой. И не просто беседует, а учит играть в карты!
- Боюсь, вы расстроитесь, увидев мои карты, ухмыляясь, заявил Пенни.
- Я постараюсь держать себя в руках.
- Масть! Вы проиграли!
- Сыграем еще раз, сеньор Пенворси?
- Охотно, сеньора! Только не называйте меня полным именем.
- Как вам угодно, сеньор Пенни.
- Так, уже лучше! - усмехнулся тот, выкладывая карты на стол. - Два туза, два короля.
- Впечатляет, - улыбнулась донья Изабелла. -А у меня четыре дамы. Я выиграла, не так ли?
"Вот уж не думал, что настанет такой день, когда я увижу этих двоих играющими в карты!" - подумал Чэз, ухмыляясь. На этом сюрпризы не закончились. Войдя на кухню, он увидел, как Моджо и Сарита вместе пекут печенье. Они стали неразлучными друзьями с тех пор, как она случайно забежала на кухню. Моджо в тот момент сидел за столом и чистил картошку.
Сарита резко остановилась и, вместо того, чтобы испугаться, с интересом уставилась на его шрамы, потом забралась к нему на колени и стала осторожно складывать очищенный картофель в миску с водой...
Несмотря на то, что все было более чем прекрасно, Чэз страдал: Шейн ушла от него! Он каждую минуту вспоминал о ней, о ее страстном желании нарядить рождественскую елку, о том, как отчаянно она нуждалась в его любви. Чэз ненавидел себя за то, что своим малодушием растянул их страдания на девять долгих лет и не смог своей любовью исправить ошибку, когда они снова встретились. Неожиданно ему пришло в голову одно очень важное решение, и он направился в кабинет. Там он открыл выдвижной ящик письменного стола, достал визитную карточку Рейфа и набрал нужный номер. Раздался гудок.
- Бьюмонт слушает, - раздался знакомый голос.
- Ты сказал, что я могу обратиться к тебе за помощью...
- Макинтайр?
- Угадал. Ты не мог бы сделать мне одолжение?..
Несмотря на зиму, Сан-Франциско встретил Чэза моросящим дождем. Он стоял напротив какого-то музея и ждал появления Рейфа. "Почему он не позвал Шейн к телефону? - размышлял Чэз. - Если он злится на меня, тогда зачем назначил встречу?"
- Рад, Макинтайр, что ты все-таки пришел, раздал знакомый голос.
Чэз обернулся: Рейф. Они обменялись крепким рукопожатием.
- Ты не оставил мне выбора.
- Так оно и есть, - усмехнулся тот. - Я должен сказать тебе кое-что, чтоб сестра не слышала.
- И для этого я потащился в Сан-Франциско?
- Не только, поверь мне... Мы могли бы осмотреть город.
В своей "дружеской" беседе оба не скрывали враждебности друг к другу. Они не спеша прошлись вокруг музея. Разговор не клеился. Наконец Рейф решился:
- Зачем ты просил меня позвать Шейн к телефону?
- Она должна знать, что я ни за что на свете не откажусь от нее, особенно теперь, когда знаю, сколько она пережила, в том числе и из-за меня.
- Значит, она рассказала тебе о тете Джеки?
- Да.
- И об автомобильной аварии?
- Да.
- И о том, что она купила тогда билет на Рождественский Бал Золушки?
- Но я не видел там ее! - удивился Чэз.
- Потому что я забрал у нее этот билет и отправился туда сам. В тот вечер мы с Эллой поженились.
- Значит, ты снова украл ее у меня?! - прорычал Чэз, сжимая кулаки.
- Признаю, я был не прав. Но, согласись, если бы обстоятельства сложились по-другому, в твоей жизни не было бы Сариты.
- Иначе я выбил бы тебе все зубы. Рейф продолжал говорить, даже не обратив внимания на угрозу Чэза:
- Тем более поздно вспоминать прошлое...
- Поздно, слишком поздно, - согласился тот.
- Ты уверен, что это не гордость говорит в тебе?
- Если бы во мне осталась хоть капля гордости, я не стоял бы здесь.
- Нет, за всем этим скрывается еще что-то. О чем ты не хочешь говорить. Давай же, поделись со мной!
- Ты напрашиваешься на неприятности, Бьюмонт!
- Хорошо, - усмехнулся Рейф. - Тебе все равно придется это сделать. Он протянул ему довольно большую картину (странно, но Чэз почему-то не заметил, что он что-то держит в руках). - Это недавно прислали нам авиапочтой. Шейн просила передать ее тебе. Она сказала, ты все поймешь.
Чэз взглянул на картину и замер: это было мозаичное панно, и на нем был изображен он - Чэз Макинтайр! Он поднимался по лестнице на балкон, частично оставаясь в тени, частично освещенный светом из окна; наверху его с нетерпением ждала женщина, протягивая навстречу руку. Внизу было написано название "Вечная любовь" и стояла подпись - подпись Шейн!
