Майкл Скотт - Китайская невеста
Прием организовали на лужайке позади дома Рейкхеллов. Брэкфорд Уокер перебрал лишнего и затем, к стыду своей супруги, стал требовать, чтобы его семья раньше времени отправилась домой. Кроме этого никакие другие инциденты не омрачили торжества.
Багаж отплывающих молодоженов был предварительно упакован и доставлен на борт клипера. За час до назначенного срока отплытия «Зеленой лягушки» свадебная процессия направилась на верфь «Рейкхелл и Бойнтон». Все поочередно поцеловали на прощание невесту и двух малышей. Джеримайя вручил Чарльзу письма для его родителей и несколько пухлых пакетов с деловыми бумагами для отца.
Затем, обняв Руфь за плечи, сказал:
— Желаю тебе такого же счастья, как своей невестке.
Руфь поблагодарила его, стараясь избавиться от мысли, что она все еще продолжала мечтать стать женой Джонатана.
— Как только узнаем о возвращении Джонатана, сразу же привезем Джулиана домой, — пообещала она.
Чарльз подхватил Дэвида и Джулиана, посадил их на плечи и следом за молодой женой поднялся на корабль. Молодоженам предстояло разделить единственную пассажирскую каюту на судне, водоизмещением в 900 тонн, которая по размерам не уступала каюте капитана. Оба помощника капитана уступили свою каюту Ву-лин и двум малышам, которых вдвоем устроили на одной койке.
Небольшая группа отплывавших стояла на палубе «Зеленой лягушки», наблюдая как паровой буксир медленно отвел клипер от пирса, как взвились и наполнились ветром паруса, как судно с нарастающей скоростью начало удаляться от берега. Руфь и Чарльз, крепко держа за руки Дэвида и Джулиана, терпеливо объясняли им значение каждого маневра судна. Дети внимательно слушали и, что могли, запоминали. Джулиан, уже неоднократно плававший с отцом, понимал гораздо больше, и Чарльз надеялся, что и в его сыне также зародится любовь к морю.
По мере того как клипер, разрезая волны, вышел в открытый Атлантический океан, как волны стали выше, а морской запах усилился и судно закачалось в волнах будто пробка, Чарльза поразила мысль, которая до этого не приходила в голову.
— Надеюсь, ты неплохой матрос, — проговорил он, опасаясь как бы морская болезнь не испортила невесте свадебного путешествия.
Руфь рассмеялась.
— Не бойся. Хоть это и мое первое плавание на клипере, которое мне уже нравится, но я дочь корабельного плотника и ходила в море гораздо больше раз, чем могу вспомнить. Какой бы суровой ни оказалась погода, каждая минута путешествия доставит мне радость.
Чарльз обнял ее, не обращая внимания на близость нескольких членов команды корабля. Он выбрал себе достойную спутницу.
Ву-лин познакомили с премудростями корабельной кухни, и она освоила их настолько быстро, что в первый же день приготовила легкий ужин себе, Джулиану и Дэвиду. Время от времени она с опаской поглядывала на корзины с песком, поставленные на случай, если на камбузе вдруг вспыхнет пожар, но в основном девушка демонстрировала свою природную способность с легкостью и быстро приноравливаться к окружающим обстоятельствам.
Руфь рассказала малышам сказку на ночь, которую те от нее ожидали, и они уснули, убаюканные мягким поскрипыванием и покачиванием корабля, звуком волн, разрезаемых форштевнем и ударявших в корпус корабля, свистом ветра в вантах. Затем невеста, жених и Ву-лин спустились в офицерскую кают-компанию на ужин в обществе капитана и второго помощника, первый помощник нес вахту.
Капитан извлек бутылку вина, припасенную для такого случая. Молодой второй помощник то и дело поглядывал на Ву-лин, но говорил мало, а девушка, заметившая его интерес, также впала в стыдливую застенчивость. Руфь, собрав все свое умение, умудрялась беседовать с Чарльзом и капитаном так, словно уже многие годы была женой владельца корабля.
Вскоре после ужина Ву-лин удалилась в свою каюту, а Чарльз с Руфью отправились на корму. Его рука обнимала ее за плечи. Они смотрели на след, оставляемый клипером на воде, на редкие облака, плывущие по небу, и наблюдали за отражением на воде почти полной, блекнущей луны.
— Прислушайся, — счастливым голосом произнес Чарльз, — слышишь?
Руфь напряженно прислушалась, ей казалось, что тишина поглотила все звуки.
— Ничего не слышу, — ответила она.
Он рассмеялся.
— Песнь ветра в канатах. Плеск воды о корпус судна.
Меняющаяся мелодия скрипов, издаваемых корабельными частями. Это то, что мы с Джонни всегда называли музыкой моря. Как долго бы я ни жил на этом свете, каким бы богатым ни стал, я не смогу последовать примеру моего отца и не стану проводить все больше времени на берегу, если, конечно, меня не прикуют цепью к моему столу. Что-то внутри меня требует время от времени отправляться в море, чтобы восстановить свою душу.
Руфь знала, что Джонатан чувствовал и размышлял точно так же. Она понимала, что он и его кузен более похожи друг на друга, нежели она полагала до сих пор. К черту Джонатана! Не время думать о нем сейчас.
— Пойдем, — коротко сказал Чарльз и повел ее в отведенную для них каюту.
Руфь знала, что ее ждет, но в то же время испытывала странную тревогу, что было нелепым. Она не была невинной девственницей, прежде она была замужней женщиной, отправлявшейся в постель со своим первым мужем почти каждую ночь, когда тот находился на берегу.
Однако в глубине души Руфь осознала истинную причину своей тревоги. Всякий раз, занимаясь любовью с Эдмундом, она представляла, что это не он, а Джонатан. Она опасалась, что вновь окажется под влиянием тех же иллюзий. Этого она не должна была допустить. Чтобы оставаться в здравом уме и чтобы брак ее был прочным.
Чарльз зажег две дорогих, бездымных тонких французских свечи, в их свете исчезли темные тени, затем закрыл и задраил дверь. Повернувшись к своей невесте, он начал раздевать ее, не торопясь, сопровождая это умелыми ласками.
Руфь, слегка дрожа, отдалась его воле, заклиная, чтобы перед ней не возник образ Джонатана.
Когда она была обнажена, Чарльз быстро снял свою одежду и принялся страстно целовать Руфь. Затем он поднял ее на руки и опустил на широкую постель. Он точно знал, что делать. Его ласки становились все настойчивее.
Непроизвольно извиваясь от его прикосновений, Руфь ощущала лишь одно, что ее возбуждение достигло почти самого придела желания, которого она прежде не испытывала. Она страстно желала его. Но жених не спешил, его руки продолжали свободно скользить, как бы знакомясь с каждой частью ее тела. Ее вожделение стремительно возрастало, становясь невыносимым.
Чарльз почувствовал, когда Руфи это стало невыносимо, и тогда он обнял ее, нежно и одновременно страстно. Никогда не испытывала она такого экстаза, ее томление усиливалось от того, что Руфь сознавала, что с нею был Чарльз, а не Джонатан. И Чарльз не дал ей возможности увлечь себя фантазиями.
Его настойчивость становилась все яростнее и неожиданно она почувствовала облегчение, которого она никогда не испытывала с Эдмундом, Чарльз быстро соединился с ней и, казалось, целую вечность они двигались в согласии, тихо обнимаясь, постепенно успокаиваясь и медленно уплывая в легкий сон.
Руфь не замечала течения времени. Внезапно она проснулась. Она знала лишь одно — ей хотелось еще любви и ласки Чарльза. Он лежал рядом и ровно дышал, глаза его были закрыты. На этот раз она взяла инициативу в свои руки, не испытывая при этом стыда или вины. Вскоре Чарльз проснулся и мгновенно ответил на ласки, откликнувшись на ее страсть равной страстью. К глубокому своему удивлению Руфь снова испытала поразившее ее в первый раз неслыханное облегчение, получив на этот раз даже большее удовольствие.
Чарльз довольно долго менял догоревшие свечи, а когда вернулся, то едва оказавшись в объятиях Руфи, глубоко уснул.
Прижавшись к нему всем телом, Руфь внезапно обнаружила, что с затаенной надеждой мечтает, чтобы Дэвид и Джулиан поспали утром подольше, чтобы они с Чарльзом могли предаться еще раз любви до того, как они поднимутся. Улыбаясь и рискуя рассмеяться, она упрекнула себя: «Я, оказывается, распутница с ненасытной жаждой секса. Надо же, и никогда не догадывалась об этом». Затем, глубоко вздохнув, подумала, что хотя ее новый муж во многих отношениях и остается для нее чужим, он великолепный любовник. Уставшей, но довольной, ей хотелось громко кричать, что наконец-то Чарльз излечил ее от навязчивого стремления к Джонатану. На это, по крайней мере, она надеялась.
КНИГА II
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Лин Цзи-сюй, наместник императора в провинции Гуандун, внешностью походил на подвижника с мягкими манерами. Низкого роста, стройный, облаченный в шелковые одежды цвета желтых хризантем, приличествующих его высокому положению, он никогда не повышал голоса. Неслышными шагами проходил он по огромному дворцу, служившему штаб-квартирой, без предупреждения заходил в кабинеты подчиненных, в общении с которыми нередко допускал вольные отступления от формального этикета. Главный повар рассказывал, что практически он не ел ничего, кроме вареных цыплят и рыбы, свежих овощей и несоленого отварного риса. Наместник жил холостяком, не содержал наложниц, и одним из первых шагов, предпринятых им сразу же по приезде в Кантон, было увольнение двух или более десятков предсказателей, которых содержал его предшественник. Однако внешняя сторона его характера была обманчивой.
