Джоан Джонстон - Подари мне лошадку
- Ты без риска не можешь, - мягко сказала Мара.
- Смотря какой риск, - возразил Фалькон.
- Сейчас узнаем, какой риск тебе нужен, - промурлыкала Мара, легонько кусая его за мочку уха. Ее рука скользнула по его обнаженной груди вниз, к пижамным штанам, которые Фалькон надел на случай, если нужно будет пойти проведать Сюзанну. Он был уже возбужден до предела, когда ее рука достигла цели своего путешествия.
- Мара, - простонал он, - уже рассвело. Через час мне надо быть на работе...
- О, у нас впереди целый час? Мне этого вполне достаточно!
Они занимались любовью бурно, стремительно, раскованно. Мара испытала оргазм дважды, прежде чем Фалькон, удовлетворенный, откинулся на спину рядом с ней на ковре, взволнованно и тяжело дыша.
Фалькон застонал:
- Прости, я не хотел быть таким грубым... Она посмотрела на след укуса у него на плече и произнесла со смехом:
- Прости, я тоже не хотела быть грубой... Прости!
Однажды, когда оба, и Мара и Фалькон, находились в подвешенном состоянии, Мара заглянула на улицу, где стоял ее дом, тот дом, который она купила для них с Сюзанной. Это была тихая зеленая улица и милый домик, но, к удивлению своему, Мара не испытала никаких особенных чувств. А ведь для того, чтобы сохранить этот дом, она вышла замуж за Фалькона Уайтлоу.
Она вошла внутрь и походила по комнатам. Чувствовалась пустота, хотя комнаты были меблированы. Она поразилась, как это место много значило для нее раньше. И поняла, что это не был ее дом, а всего лишь идея дома, некое представление о доме, который должен быть у каждого человека. Но настоящий дом - место, где ты живешь и где тебя любят, дом - там, где Фалькон и Сюзанна. Дом - это "Би-Бар".
Мара бросилась на кровать в своей комнате и неожиданно для самой себя разрыдалась. Она плакала о том, чего не было, о том, что она могла бы пережить и не пережила с Грантом. А что было бы с ней, если?.. Здесь, в этом доме, где она надеялась обрести счастье, она поняла, что с Грантом никогда не была счастлива. Грант - прошлое, причем такое, которое лучше забыть. Ее первая любовь умерла и похоронена. У Гранта нет больше власти над ней.
Единственный вопрос теперь был, хватит ли у нее смелости забыть свои страхи, преодолеть неуверенность и получить то, что ей так необходимо сейчас и, в сущности, было необходимо всегда. Она шла на риск. Ей снова могли причинить боль. Может быть, она никогда не будет счастлива. Все зависит от того, доверится ли она судьбе.
Доверяет ли она Фалькону Уайтлоу, который меньше чем год назад еще был безответственным, сумасшедшим, без царя в голове? Или ее жизнь с ним будет так же, как и с Грантом, полна испытаний и горя? Действительно ли тот Фалькон, которого она видит в течение последних месяцев, - настоящий Фалькон? Не станет ли он прежним, когда Сюзанна выздоровеет?
Мара присела на край кровати и сжала руками голову. Гарантий нет. Нужно рискнуть, попытаться вытянуть счастливую карту. Нужно принять решение. Потому что она знает: когда Сюзанна будет вне опасности - а она будет когда-нибудь, Фалькон задаст ей самый важный вопрос и потребует ответа.
И ей придется ответить "да" или "нет".
Глава 10
- Привет, мам! Я в больнице.
- Фалькон? Что у вас там? Плохие новости?
- Она пошла на поправку.
- О, Фалькон, как здорово! - закричала Кэнди. - Я так рада за вас!
- Скажи папе, и Заку, и Коллин. - Фалькон подумал, что не сможет поговорить со всеми. Он с трудом сдерживал волнение в голосе.
- Как Мара? - спросила Кэнди.
- Хорошо.
- Когда мы вас увидим?
- Я не знаю, мам. Сейчас все так неопределенно. Я позвоню, когда обстановка прояснится. Ладно? Мне пора, пока!
- До свиданья, Фалькон. Береги себя. Скажи Сюзанне и Маре, что мы их любим.
Когда обстановка прояснится. Фалькон не знал, скоро ли это произойдет. Разумеется, только тогда, когда Мара согласится, чтобы их фиктивный брак стал наконец настоящим. Хотя с тех пор, как Сюзанне стало лучше, Мара не переменилась к нему, ничего еще не ясно. Пока не сказаны слова, все остается по-прежнему.
Понадобилось много времени - Рождество наступило и прошло, - чтобы химиотерапия подействовала вторично.
- Мы теперь не будем ждать, что все произойдет сразу, - нежно утешала Сюзанну Мара, когда они возвращались домой из больницы. - И не будем пока прыгать и веселиться.
- Да, попрыгай пока в кроватке, - ободряюще кивнул девочке Фалькон.
Мара предостерегающе взглянула на Фалькона. Она едва не потеряла Сюзанну. Она не собиралась больше рисковать теперь, когда им был дан еще один шанс.
У Фалькона в голове было полно идей относительно того, как нужно вести себя Сюзанне в эти критические для ее здоровья дни. В течение нескольких последующих недель двое взрослых только и делали, что спорили о том, что должна и чего не должна делать их дочь после кризиса.
- Ребенок не может все время ходить таким закутанным! - спорил Фалькон.
- Нет, ребенок должен ходить так, как я считаю, и так и будет! - не сдавалась Мара.
- Она маленькая девочка. Ей нужно бегать и прыгать.
- Чтобы она опять заболела? - горячо возражала Мара.
Фалькон сжимал ее в объятиях и начинал кружить по комнате.
- Конечно, мы должны беречь ее, но ей нужно жить нормальной жизнью, как все дети!
Мара понимала, что Фалькон прав. Она становилась чересчур осторожной.
- Но я так волнуюсь, - возражала она слабым голосом.
- Я же здесь, - говорил Фалькон. - И я слежу за вами обеими.
Это было почти признание в любви, одно из самых смелых, какое он себе позволял. Он хотел пойти дальше. И сказать ей все до конца, но Мара остановила его:
- Я знаю, ты будешь заботиться о нас. Но ведь так будет не вечно. Ты не обещал и не собирался делать это, когда женился на мне, - напомнила она.
- Но...
Опять она прервала его:
- Я не хочу думать о будущем. Я хочу поступать так, как ты посоветовал мне однажды. Хочу наслаждаться сегодняшним днем и не думать больше ни о чем. Может быть, когда у Сюзанны дела пойдут совсем хорошо, я подумаю... Но сейчас.., наша жизнь такая.., неопределенная...
Ну мог ли он при этом продолжать говорить ей об их совместном будущем? И все же он считал своим долгом возразить:
- Ты действительно думаешь, что твоя жизнь зависит от того, сколько времени Сюзанне понадобится, чтобы окончательно выздороветь? Но ведь ясности не будет до тех пор, пока ремиссия не продлится пять лет! Пять лет, Мара-Это долгий срок.
- Я знаю. Наверное, я выгляжу смешно. Но мне нужно время, чтобы поверить, что у нас действительно есть будущее - у меня и у Сюзанны.
Он с болью убедился, что его не включают в картину будущей жизни.
- Год, - продолжала Мара. - Если ремиссия продлится год, я разрешу себе надеяться.
Но сейчас еще опасно верить в будущее. Ведь ты понимаешь, правда?
Он понимал ее. Да, так оно и есть. Мара не хочет давать ему и самой себе обещаний, которых не сможет сдержать. Он хотел сказать, что они могли бы остаться вместе, даже если произойдет худшее - если Сюзанна умрет. Но он понял, что не сможет даже выговорить подобных слов. Сюзанна стала ему так дорога за это время, будто она его плоть и кровь.
Любому постороннему наблюдателю они показались бы нормальной, вполне счастливой семьей - в течение зимы и весны. Сюзанна быстро поправилась настолько, чтобы начать шалить. Это создало новые проблемы для Фалькона с Марой. Они больше не были осторожными родителями больного ребенка - они были родителями, которые стараются вырастить послушную, честную, ответственную и самостоятельную дочь.
Фалькон неожиданно обнаружил, что сочувствует своим родителям в том, что касается строгого воспитания и строгих правил, которые они пытались внушить своим детям. За время своей болезни Сюзанна привыкла, что с ней все носятся, исполняют любые ее желания. Первый раз, когда Фалькон настоял на том, чтобы она подняла и повесила свое полотенце на вешалку в ванной, Сюзанна повела себя как настоящий избалованный ребенок.
- Повесь сам, - сказала она.
Фалькон немного растерялся, но сразу решил, что не позволит восьмилетнему ребенку командовать собой.
- Подними-ка его, Сюзи. Иначе ты сейчас пойдешь в свою комнату и проведешь остаток утра в серьезных раздумьях. Не мешает тебе поразмыслить о том, как вести себя в нашей семье.
- Ты не мой папа, - закричала Сюзанна. - Ты не можешь мне приказывать!
Фалькон был ошеломлен выходкой этого ребенка, который последние девять месяцев значил для него больше всего на свете. И правда, не он отец Сюзанны, но и отец не мог бы быть добрее, мягче с ней все это время, чем был он. Но память у детей - это он понял - короткая и своеобразная.
- Сюзанна Эйнсворт! Ты сейчас же извинишься перед Фальконом! - Мара слышала их диалог и тоже была поражена поведением дочери. - Ты немедленно поднимешь полотенце и повесишь его на вешалку. А потом отправишься к себе в комнату и просидишь там до обеда.
- Извини, Фалькон, - недовольным голосом произнесла девочка и повернулась к матери. - Я же подняла полотенце. - Она действительно повесила его на место. - Почему я должна идти в комнату?
