Константин Николаев - Брачный сезон, или Эксперименты с женой
Очень хорошо, только непонятно, как все это можно отнести к "сказочным улыбкам продавцов"?
Я захлопнул книгу, от изумления передумав изливать гнев на ее страницах. Выглядел я подавленно. Маша подошла ко мне и ласково спросила:
- Что с тобой?
- Н-ничего, - выдавил я. - Пойдем одеваться.
У стойки гардероба я испуганно посмотрел на старушку, выдававшую пальто. Вдруг с ее языка сорвется еще один комплимент. А может, это и есть та самая Тамара Яковлевна? Но, слава всевышнему, гардеробщица приняла жестяной кружочек из моих рук, буркнув лишь:
- Подавать надо номером вверх.
У каждого свои причуды. Я накинул дубленку на Машины плечи. Мадам Еписеева влюбленно заглянула в мои глаза.
- У меня еще полчаса до работы. Может, посидим где-нибудь?
Глава 18
Леди начинают
Такого поворота я никак не ожидал. Хорошо ей говорить "посидим"! И я бы "посидел" с удовольствием, да только... Известно что.
Мы вышли из музея и пошли вверх по улице.
- Тут до моей работы рукой подать, - щебетала Мария. - Так что, если нам встретится какое-нибудь тепленькое местечко, мы обязательно туда заглянем. Ты не против?
- Какие проблемы, - неуверенно пробормотал я.
Еще как против! Если бы ты работала где-нибудь на нефтяной вышке в Сибири, и то было бы лучше. Я бы даже согласился проводить тебя пешком. Хотя с Сибирью и нефтяными вышками у меня связаны не самые приятные воспоминания.
Как-то раз меня послали в командировку. Изредка с учителями такое случается. Я поехал обмениваться опытом с педагогами прибайкальской станции Лена.
Еще в поезде - а ехал я суток четверо - я познакомился с веселой и отважной девушкой Ниной. Она пила неразбавленный спирт, объясняя эту склонность особенностями своей профессии.
- Кем же ты работаешь? - поинтересовался я на вторые сутки пути.
- Крановщицей. На башенном кране... У нас строительство ого-го какое!
Выяснилось, что "ого-го" как раз там, куда еду я. То есть на станции Лена. Хорошо это звучало: "Нина из Лены"!
Но вот мы приехали, расцеловались, и я, подхватив чемодан, отправился разыскивать школу, где мне предстояла встреча с местными знаменитыми педагогами.
После долгих поисков я набрел на какой-то барак. Это и была школа. "Педагогами" же оказалась старенькая учительница, которая вела в школьном бараке все предметы, какие только можно выдумать. До восьмого класса включительно. Видимо, меня послали затем, чтобы я хорошенько выяснил, как старушке удается подобная многопрофильность.
Обменявшись опытом, я поинтересовался, где меня разместят. Старушка ответила, что она сама пока ночует в школе. Так что мне еще предстояло искать жилье.
И тут я, к своей радости, вспомнил о Нине. Может, она меня приютит? Подхватив чемоданчик, я направился к близлежащей стройке. Впрочем, стройка оказалась единственной в этом городке алкоголиков и металлургов.
- Извините, - остановил я первого же попавшегося человека в оранжевой каске, - а Нина не здесь работает?
Человек очнулся от своих дум и посмотрел на меня.
- У нас тут Нинок как собак нерезаных. Тебе какую?
- Она на кране работает...
Касконосец посмотрел на меня еще более недоуменно.
- Так у нас тут и кранов до едрени фени! - он широким взмахом окинул строительство. - Тебе какой? Башенный?
На это мне нечего было ответить. Наступала ночь. Пришлось обходить каждый кран и глупо орать вверх:
- Ни-и-на!
На этот призыв с высоты из поднебесной будочки неизменно высовывалось женское лицо. У пятого по счету крана я, задрав голову, наконец углядел красные щеки "моей" Нины. Она тоже узнала меня и через минуту, ловко спустившись с головокружительной высоты, очутилась рядом.
Крановщица гостеприимно отвела меня в столовую, где я принялся остервенело набивать брюхо макаронами. Кучка мужичков у окна заинтересованно изучала затрепанный "Спид-Инфо".
- Нинка, - обратился к моей спасительнице один из них, - у тебя ОРГАЗЬМ есть?
- Да, наверно, ребята куда-то закинули, - беззаботно отозвалась она, решив, что это какая-то деталь башенного крана.
Мужики загоготали. Я же пытался придумать, как бы половчее спросить у Нины насчет ночлега.
Мы вышли на улицу, и я решился. Вопреки моим ожиданиям, крановщица не усмотрела в этой просьбе никакого криминала.
- Я-то в общежитии живу, а там одни девчонки. Но ты можешь на кране переночевать. В кабине. Высоты-то не боишься?
- Да вроде нет...
Надо ли описывать, каких душевных и физических сил стоило мне восхождение на башенный кран. Но вот я оказался наверху. Хозяйка апартаментов заперла дверь снаружи и сказала:
- Утром я тебя отопру. У нас тут с этим строго.
Как только ее фигурка растворилась внизу во мраке, мне отчаянно захотелось справить нужду. Вот, собственно, и все. Когда утром в замке заскрежетал ключ, я чуть было не вывалился наружу. С трудом преодолев спуск, измученный бессонной ночью, я бросился прочь от крана, даже не поблагодарив Нину. Едва мои ноги коснулись благословенной сибирской земли, я, петляя как заяц, понесся вон со стройки. В тот же вечер я уехал домой. Нину я больше не видел. А высоты с тех пор боюсь отчаянно.
Тем временем мы с Марией оказались у небольшого зданьица. На дверях значилось:
Кафе "Оладьи"
"Вот он, час моего позора", - подумал я, перекатывая в кармане мелочь.
- Может, найдем что-нибудь другое? - в моем голосе сквозила надежда.
- Ты не любишь оладьи? - изумилась мадам Еписеева.
- Да, в общем, нет.
- Ну там, наверное, найдется что-нибудь еще.
Я нехотя поплелся вслед за Машей.
Мы встали в очередь, неумолимо двигавшуюся к прилавку. До развязки оставалось два человека. Если бы со мной была Катька, то с ней таких проблем не возникло бы. А тут - почти незнакомая женщина. Стыдно как-то.
Подошла наша очередь. Я не выдержал и пропищал:
- Маша, у меня денег-то немного, - и нагло добавил: - С собой.
Мария слегка повела плечами, а потом невозмутимо сказала буфетчице:
- Нам, пожалуйста, порцию оладьев, два кофе и... - она обернулась ко мне. - Ты что будешь?
- Ничего.
- Бутерброд с ветчиной, - отрезала она.
Я сидел за столиком, слабо шевелил челюстями, перетирая жилистую ветчину и время от времени покрываясь липким потом. Маша элегантно наворачивала оладьи на вилку. О деньгах мы не говорили.
Вернее, мы вообще не говорили. А еще вернее - не говорил я. Мадам Еписеева же излагала какую-то путаную историю из гостиничной жизни. Но я почти ничего не слышал.
Поев, мы покинули гостеприимное кафе и двинулись дальше. А вот и отель, где трудится мать хулигана. Мы замерли на ковровой дорожке, которая вела к зеркальным дверям.
- Ну все, - печально сказала Маша, - дальше тебе нельзя.
У входа маячила черная фигура охранника. Его физиономия особого дружелюбия не излучала. Маша развернула меня к себе, как маленького.
- Что ты надулся? Из-за денег, да? Это ведь такая чепуха. Главное, что ты меня вытащил сегодня... В музей.
Она хотела меня поцеловать, но застеснялась охранника, который не спускал с нас глаз.
- Когда встретимся? - робко спросила Маша.
- Как-нибудь... Я тебе позвоню.
- Я тебя люблю.
Ее рука коснулась моей, и я ощутил слабое пожатие. Ну чем не роман из старинной жизни!
Мария шагнула к дверям. Что-то нужно было делать. Нельзя проститься вот так, по-пионерски. Мужик я или нет, в конце концов?!
- Маша!
Она обернулась. Я увидел, что у нее немного смазалась помада, и показал на свои губы. Она поняла, достала из сумки зеркальце и опять двинулась по ковру.
- Я тоже люблю тебя, - неожиданно пробормотал я вслед удаляющейся кожаной спине.
Глава 19
Враги, враги
К своему подъезду я подходил с опаской. В свете последних событий это было вполне оправданно. А вдруг около дверей меня поджидает разъяренный Виталька Рыбкин? Или, что еще хуже, его благоверная?
Я поднялся по лестнице и пугливо высунул из-за угла голову. Нет, у моей двери никто не сидит. Зато за ней разрывается телефон. Очень похоже на междугородный звонок. Кто бы это мог быть?
Поскрежетав ключом в замочной скважине, я ворвался в квартиру.
- Это кто? - не слишком вежливо поинтересовалось существо неясной половой принадлежности.
- Я, - ошарашенно пробормотал я. - А вам кого?
- Человека... - расплывчато ответила трубка.
- Здесь таких нет, - непроизвольно вылетело у меня.
Связь оборвалась. Видимо, ошиблись номером. Я для порядка подождал у телефона еще несколько минут. Тишина. Не снимая пальто, я прокрался в темноте на кухню. Надо было срочно разогреть что-нибудь из оставленных Катькой припасов. Машину ветчину в "Оладьях" я, конечно, съел. Но если бы не моя стеснительность, то не отказался бы и от оладий.
Я открыл холодильник и присел на табурет у открытой дверцы. В глубине белых недр сиротливо притулился небольшой пакет с провизией. В эту минуту снова заверещал телефон.
- Черт! - в сердцах выругался я и побрел на звук, по пути пытаясь выкрутиться из рукавов пальто.
