Семен Малков - Вертикаль жизни. Победители и побежденные
Однако перспектива того, что его жизнь скоро подвергнется смертельному риску, Лелю, конечно же, не радовала, и, к окончанию десятого класса, когда ему предстоял призыв, а в воздухе уже запахло военной грозой, настроение у нее было подавленное и, как правило, все дома она вымещала на Тёме.
* * *Последние годы основной задачей, решению которой была подчинена вся жизнь Сергея Ильича Наумова, было восстановление его в партии. Он самозабвенно трудился, забывая об отдыхе, брался за самую тяжелую и неблагодарную работу.
— Ну зачем ты, Сережа, так надрываешься? И на работу приходишь раньше всех, и сидишь там допоздна, — ворчала Анна Михеевна. — Я уже не говорю о том, что мало внимания уделяешь мне и детям. Подумай о своем здоровье!
— О чем ты, Аня? Будто не знаешь, что с тех пор, как меня исключили, я ложусь спать и встаю с одной лишь мыслью: о восстановлении, — обиженно ответил муж. — Нет мне жизни без партии!
— А по-моему, быть беспартийным спокойнее, — пытаясь утешить мужа, сказала Анна Михеевна. — Не нужно платить взносы и ходить на собрания! Разве это мешает работе? Тебя и начальство ценит, и сотрудники любят.
— Еще бы им меня не ценить! Кто еще так вкалывать будет? — не без самодовольства отозвался муж. — Но я убежденный коммунист и не могу быть в стороне от партийной жизни. Не могу равнодушно смотреть на то, что в ней стали верховодить перерожденцы и примазавшиеся к великому делу лицемеры-ловкачи.
— В этом ты прав! Мне кажется, Сережа, что ваш секретарь партбюро, перед которым ты заискиваешь, чтобы дал тебе рекомендацию, тоже этого поля ягода. Скользкий тип.
— Я и сам это знаю, — уныло признался Сергей Ильич. — В глаза меня всем хвалит, но исподтишка, как передают коллеги, под меня копает. Похоже, мечтает сесть на мое место.
— Вот видишь! А ты с ним еще цацкаешься, — возмутилась Анна Михеевна. — Я от твоих сотрудников слышала, что он и как врач-то доброго слова не стоит.
— Как раз поэтому мне его происки и не опасны, — повеселев, подмигнул ей муж. — А без его рекомендации не обойтись! Иначе не восстановят, — пояснил он. — Тогда в райкоме решат, что секретарь партбюро мне не доверяет.
Анна Михеевна досадливо отмахнулась:
— Не даст он тебе рекомендации, зря хлопочешь. Лучше выбрось из головы эту заботу и живи спокойно!
— А вот и ошибаешься! Написал, никуда не делся, — опроверг ее прогноз Сергей Ильич. — Не хотел тебе говорить, чтобы зря не волновалась, но уже послезавтра состоится заседание партбюро. Выходит, недаром я его обхаживал.
— Неужели правда, Сереженька? — обрадовалась Анна Михеевна. — Дай-то Бог!
Последующие два дня оба жили радостной надеждой, что наконец-то Сергея Ильича восстановят в партии и он освободится от этого морального бремени, во многом портящего им жизнь. Однако надеждам не суждено было сбыться. Заседание партбюро не состоялось. К сожалению, Анна Михеевна вернее, чем муж, оценила партийного интригана. Перед заседанием тот, очевидно, как и задумал, взял обратно свою рекомендацию.
Удар по авторитету и моральная травма, полученные Сергеем Ильичем, были очень сильны, но обладая мужественной натурой, он выстоял. Коварство парторга коллеги оценили по заслугам, объявив ему бойкот, и, чтобы не раздувать вокруг себя скандала, тот поспешил убраться из поликлиники.
— Я и не думаю сдаваться, Анечка! — немного придя в себя, заявил ёй Сергей Ильич. — Правда, теперь придется немного повременить. Но как только начнется война с немцами, попрошусь на передовую и вступлю в партию на фронте!
А тяжелая, кровопролитная война была уже на пороге.
Часть вторая
Цена Победы (1941−1945 гг.)
Глава 7
Тяжелые поражения
Страна готовилась отразить вражеское нападение. Основные силы Красной Армии были сосредоточены вдоль западных границ, но все же война началась слишком неожиданно. И было похоже, что застала всех врасплох. Народ жил своей обычной жизнью. На селе началась уборка урожая. У рабочих и служащих была пора летних отпусков, у детей — каникулы. Даже в войсках, получивших приказ о боевой готовности, не были эвакуированы семьи военнослужащих.
Тёму война застала в Крыму, в самом главном пионерском лагере «Артеке», попасть в который было совсем не просто. Он получил туда путевку, как круглый отличник и редактор школьной стенгазеты. Кроме поощренных за учебу, в этот замечательный лагерь посылались юные герои колхозных полей, дети выдающихся людей страны: партийных руководителей, военных, деятелей культуры, науки и искусства. В этот раз особенно много было детей советского актива вновь присоединенных прибалтийских республик.
Поездка в «Артек» была прекрасно организована. Тёма, в числе других москвичей, ехал в купейном вагоне, а есть их водили в вагон-ресторан. От Симферополя их везли через горный перевал на комфортабельном автобусе с остановками для отдыха. За перевалом он впервые увидел море. С высоты водная ширь казалась бескрайней и была такого лазурно-синего цвета, что и он, и другие ребята не могли понять, почему море назвали Черным.
Оказалось, «Артек», расположенный на морском берегу у подножия горы Аю-даг, состоит из нескольких лагерей, в том числе, Верхнего — для самых слабеньких, Нижнего — для самых старших и «Суук-су», по названию дворца, в котором поселили таких, как Тёма. Им выдали красивую артековскую форму, разбили на отряды, и началась сказочная жизнь под жаркими лучами крымского солнца, с ежедневным купанием в море и походами в горы.
Тёма пробыл в «Артеке» всего неделю, когда по радио объявили о том, что Германия вероломно напала на Советский Союз. Войну ожидали, и поэтому переполоха в лагере не вызвала. Все лишь с интересом склонялись над картой западных границ, и комсомольцы-пионервожатые доказывали своим подопечным, что непобедимая Красная Армия даст достойный отпор фашистам. Никто не сомневался в том, что дети проведут в лагере весь положенный срок.
Жизнь в «Суук-су» шла согласно установленному порядку, и Тёма даже успел подраться с парнишкой из своего отряда. Им обоим понравилась одна и та же девочка — белокурая эстоночка: на танцах, устраиваемых по вечерам, она кокетливо строила им глазки и охотно шла танцевать, когда ее приглашали. Гоша — так звали соперника Тёмы, был сыном начальника пограничной заставы. Повыше ростом и покрепче с виду, он был уверен в своем превосходстве и без обиняков предъявил ему ультиматум:
— Отвали, приятель! Разве не видишь, что ты мне мешаешь? Не то быстро схлопочешь по сопатке.
Но Тёму дракой было не запугать.
— Еще чего! — он бросил презрительный взгляд на соперника. — Еще неизвестно, кто кому мешает. Очень ты ей нужен, рыжий-конопатый!
Гоша действительно был не только веснушчатым, но вдобавок еще и рыжим. К тому же, на правой руке у него было шесть пальцев. Это вызывало насмешки, и, если кто-то его задевал, он, не раздумывая, тут же пускал в ход свой нестандартный шестипалый кулак. Так что Гошина угроза была вполне реальной.
Схватка вышла жестокой и бескомпромиссной. Они продолжали яростно драться даже тогда, когда их стал разнимать прибежавший пионервожатый.
Трудно сказать, чем бы все это для них кончилось. Они не только крепко поколотили друг друга, но и порвали свою артековскую форму. Однако их наказание было отменено, ибо военная обстановка резко обострилась, и лагерь пришлось срочно свернуть. В эти дни радио сообщало о том, что в районе Ровно идет большое танковое сражение, в котором участвуют тысячи единиц бронетехники с обеих сторон. По-видимому, именно оно имело решающее значение для дальнейшего хода войны, так как, одержав верх в этой схватке, немецкая армия неудержимо покатилась на восток, почти не встречая сопротивления.
Детей из «Артека» стали срочно отправлять домой, но вернуться было суждено не всем. Западную Украину и Прибалтику немцы уже заняли, и тех, кто там жил, повезли через Кавказ в Среднюю Азию. Очень боялись, что москвичам тоже не удастся вернуться домой, — как возникла угроза, что враг перережет железную дорогу. Но все обошлось, хотя и не без приключений.
Обратный путь в Москву совсем не напоминал приятную и комфортабельную поездку в «Артек». На вокзал их везли в грузовиках, а в Симферополе посадили в общий вагон, заполнив его детьми до отказа. Тёме досталась верхняя багажная полка, и на ночь его привязывали ремнями, чтобы не свалился. По дороге поезд дважды бомбили немецкие самолеты, но им все же повезло, и на Курском вокзале большинство ребят со слезами встретили счастливые родители.
* * *Первые месяцы войны повергли всех в шок. Народ был уверен, что Красная Армия столь сильна, что даст врагу сокрушительный отпор, а она фактически была разгромлена на границе и отступала так стремительно и неорганизованно, что это больше походило на бегство. В жестоких воздушных и наземных боях немцам удалось перемолоть нашу военную технику, и пытающиеся задержать их войска, не имея авиации и танков, несли огромные потери. Используя свое подавляющее превосходство в воздухе и в танках, моторизованные части вермахта то и дело заходили в тыл, окружали, брали в так называемый «котел» крупные соединения, в плену оказались сотни тысяч красноармейцев.
