Лорна Мартин - Женщина на грани нервного срыва

Кэти долила нам вина. Внезапно ее тон резко изменился.

— Господи, Лорна… Да это просто фантастика! Раньше, когда мы заговаривали о подобных вещах, ты тут же сбегала в туалет, уходила домой, говорила: «Ой, ладно» или меняла тему. Это плоды психотерапии! Она работает! Потрясающе, правда?

Я уронила голову на стол.

— Ничего потрясающего. Я с ума схожу. У меня скоро башка взорвется. Я не тот человек, которым себя считала. Я вообще не понимаю, кто я. Я не знаю, что я чувствую. Я совершенно запуталась.

Когда пришли Рэчел и Эмили, я, подогретая двумя бокалами вина, решила, что неплохо бы позвонить Луизе и попросить прощения за свое поведение много лет назад.

Странное дело. Вообще-то я постоянно извиняюсь. Я прошу прощения, когда расплачиваюсь карточкой, а не наличными; когда официант подает мне не то, что я заказала, и приходится просить его отнести блюдо назад; когда в магазине мне приносят десять пар джинсов и ни одни из них не подходят. Я только и делаю, что твержу «извините». Это слово надо напечатать на моей визитке. Но когда в тот вечер я собралась просить прощения у сестры, меня охватила тревога. Осушив бокал, я вышла наружу.

Я спросила, как поживает Льюис, что она приготовила на ужин и как у нее прошел день. Потом описала, как изумительно выглядит ярко освещенная библиотека Митчелла[10] рядом с баром «Чинаски». И наконец, с трудом сглотнув, перешла к делу. Я напомнила ей про тот день в аэропорту и свое тогдашнее отношение к ее разводу.

— Прости меня. Ты, должно быть, страдала, а я еще больше тебя расстроила. В то время я считала, что ты не права, что ты эгоистка. Теперь же я думаю, что это был смелый и отважный поступок.

— Да ничего. Вряд ли хоть кто-нибудь, вступая в брак, предполагает, что однажды разведется. Когда я выходила замуж в первый раз, в эмоциональном отношении я была еще ребенком.

В голове у меня шумело, хотелось пооткровенничать, и я продолжила:

— А знаешь… понимаю, это прозвучит кошмарно, но я всегда считала себя лучше тебя. Я придиралась к тебе, выискивала у тебя недостатки, чтобы почувствовать свое превосходство. — Я покачала головой.

— А то я не знаю! — Она рассмеялась. — Лорна, тебя же насквозь видно.

Ха! Это ей так казалось!

— Не будь к себе слишком строга, это вполне по-человечески. Зависть — очень непростое чувство. Мы испытываем его по отношению к родным, друзьям, коллегам. Забавно, но самые завистливые люди сильнее других стремятся обуздать эту эмоцию и отрицают ее в себе. Они пытаются возвыситься над другими, чтобы не смотреть в лицо своим слабостям. Они отчаянно хотят верить, что они лучше прочих, но при этом постоянно себя выдают — не словами, так поступками.

— Господи. — Я поморщилась от стыда. — Хочешь сказать, окружающие все замечали? Но почему ты мне ничего не говорила?

— Я пыталась. Не напрямую, конечно. Но нельзя донести до человека то, чего он не хочет слышать. Нельзя указать другому на его недостатки. Это все равно что пытаться объяснить подростку, что он не бессмертен. Бесполезно. Он только сильнее взбрыкнет. Есть вещи, которые человек должен постичь самостоятельно. А многие так и проживают всю жизнь, не разобравшись в себе.

— Везучие. Что толку признавать эти чувства? Мне кажется, уж лучше их полностью игнорировать. И зачем только я пошла на эту чертову терапию? Мне жилось гораздо легче, когда я ничего не понимала. Было лучше, когда я считала себя безупречной, — и плевать, что я ошибалась.

— Возможно, ты выбита из колеи. Но это лишь на время. Постепенно все встанет на свои места и ты испытаешь огромное облегчение. Когда ты признаешь и проанализируешь эти эмоции, когда поймешь их причину, они утратят свою разрушительную силу. Ты по-прежнему будешь их ощущать, но, как ни удивительно, они потеряют свою власть над тобой.

Моя сестра открылась мне в новом свете. Мне было стыдно. С кем еще я вела себя как последняя дура? Возможно, доктор Дж. все же не шарлатанка, которая просто тянет из меня деньги.

Я вернулась в «Чинаски» и пробралась сквозь толпу к бару. Рэчел и Эмили кокетничали с симпатичным барменом.

Кэти сменила тему и спросила, как там у меня с Кристианом. Именно она познакомила нас два года назад, о чем впоследствии не раз пожалела.

Я решила умолчать, что днем отправила ему эсэмэску, и вместо этого рассказала о нашем последнем разговоре.

— Между ним и Шарлоттой точно ничего нет. Он меня в этом заверил, и теперь мне гораздо лучше. Но вообще я пытаюсь побороть эту порочную страсть — я сто лет его не видела и не говорила с ним. Думаю, все будет хорошо. Главное, что он не встречается с Шарлоттой. Меня ведь именно это чуть не добило — что у них может быть роман. Мне кажется, он пытается возродить свой брак.

Она скептически вздернула бровь.

Тут девчонки отвлеклись от своего бармена и заявили, что надо завалиться еще куда-нибудь и «тяпнуть на дорожку». И мы переместились в паб «Уи Чип». Еще от двери я увидела за угловым столиком высокого темноволосого широкоплечего мужчину с огромными карими глазами. Это был Кристиан, прекрасный как бог, в черном пиджаке и белой, расстегнутой на груди сорочке. Сердце мое воспарило, но тут, как в замедленной съемке, в кадр вплыла льнувшая к нему хорошенькая куколка. Разумеется, Шарлотта.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

По-прежнему все отрицаю, но уже не так рьяно

АПРЕЛЬ

Любовные четырехугольники

Если бы я вошла в бар первой, то развернулась бы на сто восемьдесят градусов и вылетела пулей. Сказала бы девчонкам, что мест нет. Мы пошли бы в другое заведение, я рванула бы в туалет и либо всласть отрыдалась, либо постояла у раковины, борясь с тошнотой. А может, и то и другое. Потом попыталась бы убедить себя, что обозналась: вряд ли, мол, это был он; только не с ней; я ведь видела их лишь краем глаза.

Днем Кристиан ответил на мое предложение увидеться, что сегодня никак — у него дружеские посиделки. «Может, я присоединюсь? Я встречаюсь с девочками, но потом могу подъехать», — бодро отэсэмэсила я. Не утерпела. Он пытался держать дистанцию, а я цеплялась за него, как ковбой на родео цепляется за брыкающегося быка. «Перезвоню» — таков был его окончательный ответ.

Поскольку я вошла в дверь последней, пути к отступлению не было. Кэти и Кристиан знакомы не один год — встречались на общих вечеринках — и тут же заметили друг друга. Паб «Уи Чип» очень маленький и напоминает уютную гостиную. У стойки бара — всего пяток стульев, в зале — несколько высоких столиков. Плюс два больших стола у огромных окон, откуда улица кажется сценой, на которой с утра до вечера разыгрывается увлекательное представление. С комфортом тут может разместиться человек тридцать, не больше. В общем, друг от друга не спрячешься.

Кэти познакомила Рэчел и Эмили с Кристианом. Они были в курсе моих дел, но не знали его лично, хотя Эмили слышала про Кристиана от коллег-адвокатов. Кэти пристально посмотрела на меня. Она все про нас знала, но явно не хотела, чтобы он это понял.

— А вы, ребята, кажется, уже знакомы?

Кристиан преувеличенно нахмурился, но потом посветлел лицом и воскликнул:

— Ах да. Нас представили… — Он помахал рукой, словно помогая себе вспоминать. — По-моему, дело было на свадьбе Али и Доминик.

Я медленно кивнула. Казалось, какой-то изощренный палач пропускает через меня ток высокого напряжения. О да, я прекрасно помнила наше знакомство. Это случилось два года назад на острове Арран у юго-западного побережья Шотландии. Кэти пригласила меня на свадьбу своих друзей, кроме нее, я там никого не знала. Кристиан тоже мыкался как неприкаянный. Мы оказались за одним столиком и разговорились о работе. В то время он жил в Лондоне, а я еженедельно наведывалась туда на день-другой. Мы поболтали о нашем общем увлечении — дайвинге. Я только что прошла вводный курс и совершила всего шесть погружений, причем последнее так меня напугало, что я зареклась нырять, но распиналась с таким видом, будто я, по меньшей мере, внучка Жака-Ива Кусто или потомственная русалка. Я заметила, что у него на пальце нет обручального кольца. Больше того — рассказывая о своих путешествиях и погружениях (а их набиралась почти сотня), он неизменно говорил «я» и никогда «мы».

Я была очарована. И считала, что подцепила холостяка. А потом он отошел к бару, и Кэти разбила мои иллюзии. Оказалось, что он уже два года женат. «Вот козел», — подумала я и больше в тот вечер с ним почти не говорила. Но на прощанье он всучил мне свою визитку и выпросил мою. Сказал, что его адвокатская контора участвует в нескольких любопытных судебных процессах, и пообещал подкинуть информацию. Я сунула его карточку в сумку, уверенная, что больше о нем и не вспомню. Но через несколько дней он прислал мне письмо. Пообещал эксклюзив про одну преступную группировку, гремевшую на всю страну, и предложил встретиться, когда я буду в Лондоне. Я согласилась, хотя и знала, что такие истории подходят «Обзерверу». Когда мы встретились, он показался мне еще красивее. И говорили мы вовсе не о бандитах, а о нашей жизни, работе и устремлениях (хотя сейчас, задним числом, я понимаю, что речь шла в основном о его жизни, работе и устремлениях).