Дебора Тернер - Цена молчания
Желая поскорее оказаться в спальне, Джентиана резко повернулась и, чтобы удержать равновесие, протянула руку, собираясь опереться о стену. Но вместо холодных досок ладонь ее коснулась горячей груди Дерека. Она почувствовала, как мышцы его напряглись, и с восторгом прислушалась к собственным ощущениям.
Уходи отсюда! - приказала себе молодая женщина, но страсть захватила ее с головой, она больше не повиновалась рассудку. Именно эти мгновения она будет вспоминать, когда Дерек, отчаявшись узнать правду, навсегда исчезнет из ее жизни. Сейчас мы с ним в одинаковом положении невольные узники собственного желания.
- Дерек, - шепнула Джентиана, растворяясь в волшебном чувстве наслаждения.
- Что? - спросил он, хотя и так все понял. Грудь его тяжело вздымалась и опадала, дыхание участилось. Джентиана старалась запомнить каждую секунду, прочувствовать до конца каждое мгновение, ведь именно этого она ждала долгие недели, изнывая от тоски и отчаяния.
Молодая женщина вздохнула, сдаваясь окончательно. Она подошла к нему вплотную и коснулась языком его шеи, пробуя на вкус и вспоминая старые ощущения. Если бы на террасе горел свет, она бы ни за что не решилась на такое, но темнота воодушевляла на самые искусные и изощренные ласки.
- Ничто не имеет значения, - прошептала она, почти касаясь губами его рта. И Господь свидетель, так оно и было.
Дерек сдавленно застонал и приник к ее губам. Конечно, он понимал, что Джентиана хочет его отвлечь, замутить рассудок, но не ответить на ее страстный призыв было выше сил человеческих. И он обхватил жадными руками ее стройное, гибкое тело, такое желанное и манящее. Тонкая ночная рубашка служила слабой защитой от возбужденной мужской плоти. Впрочем, Джентиана, наоборот, стремясь слиться с ним, прижималась все крепче.
Дерек с трудом оторвался от колдовских губ и стал покрывать поцелуями нежную шею, окончательно сходя с ума от исторгающихся из ее груди томных вздохов. Ни одной другой женщине не удавалось зажечь его так быстро. Черт, зачем именно она виновата в смерти брата и в болезни матери?!
Дерек вспомнил свои же собственные слова: "Скажи мне, что произошло с Эдди, иначе он всегда будет стоять между нами". Тогда он почти достиг цели. В глазах ее светилось нечто похожее на надежду, будто ей самой хотелось избавиться от тяжелого груза на совести, но через секунду с ее губ сорвался привычный ответ.
Неужели она думает, что, обольстив, сможет убедить его отказаться от поиска правды и заняться другим, более приятным делом?
Если бы только ее кожа не была такой сладкой, словно вино с медом, губы такими горячими и зовущими, как костер зимой, он бы оттолкнул ее. Но Дереку пришлось признать, что он по-прежнему хочет эту женщину, что еще не насытился ею, что она по-прежнему царит в его снах и мечтах.
Что ж, тогда остается играть по ее правилам. Секс без любви - не в первый и не в последний раз, - от него тоже можно получить удовольствие.
Он провел рукой по гибкой спине, скользнул на мягкую, округлую грудь, принялся слегка поглаживать набухший сосок сквозь тонкую ткань рубашки. И с рассудочной радостью отметил, как дыхание Джентианы прервалось и затрепетали ресницы.
Первая ночь была окрашена в тона нежности и ласки. Узнав, что он ее первый мужчина, Дерек почувствовал необъяснимый восторг и постарался сдерживать себя. Теперь ему хотелось овладеть ею с неистовой страстью и провести долгие часы, утверждая над ней свою власть. Он должен сделать ее настолько своею, чтобы она уже никогда не могла ни на кого смотреть с вожделением.
И Дерек поцеловал ее - требовательно, с неожиданной жестокостью.
Джентиана застонала - но не от боли, от переполняющего ее наслаждения. Сейчас ей требовалась не нежность, а утоление дикого необузданного желания, и, увидев ее прикушенные в истоме губы, Дерек позабыл о своих коварных планах.
В промежутке между поцелуями он подхватил ее на руки и отнес в гостиную, захлопнув дверь перед носом у Джейка. Он медленно опустил ее на диван и одним быстрым движением сорвал ночную рубашку.
На этот раз любовники предались долгим ласкам. Дерек открывал перед Джентианой ее же собственное тело, беззвучно рассказывая о потаенных секретах, посвящая в таинство для искушенных. Его горячие, умелые и сильные руки превращали прелюдию любовного акта в смесь небесного блаженства и жаркой пучины преисподней - не несущую, однако, освобождения от томительной пытки вожделением.
Наконец с губ Джентианы сорвалась мольба - она звала Дерека по имени, желая разделить с ним восторги. Но тут он отстранился и резко произнес:
- Это не сработает, Джен. Не знаю, как далеко ты хочешь зайти, но я не собираюсь рисковать. Еще не хватало, чтобы ты забеременела. И послушай, сколько бы раз мы ни занимались любовью, я не перестану допытываться, как погиб Эдди.
Рухнув с высот неземного блаженства, молодая женщина окунулась в ледяное озеро унижения и пустоты. Она сжала зубы, чтобы не разрыдаться, и буквально скатилась с дивана.
Дерек не стал ее удерживать, а спокойно улегся на спину, невозмутимо глядя в потолок. Заметив, что она ищет ночную рубашку, он равнодушно пробормотал:
- Она, наверное, упала куда-нибудь на пол. - И отвернулся.
Найдя рубашку, сгорающая со стыда Джентиана в одно мгновение очутилась у двери.
- Доброй ночи, - рассмеявшись, крикнул Дерек, прислушиваясь к ее торопливым шагам.
Джейк встретил хозяйку, как преданный поклонник, но она не впустила его к себе. Свернувшись калачиком в холодной постели и слушая тоскливые завывания ветра, она предалась горестным мыслям.
Сейчас Джентиана ненавидела Дерека. Она готова была его убить и при этом понимала, что любит его. Боже, когда она успела влюбиться? И как это получилось? Он ведь только и делает, что изводит ее постоянными угрозами.
Да, конечно, Дерек спас ее. Но этого недостаточно, чтобы объяснить столь разительную перемену в ее отношении к нему. Пожалуй, невозможно точно определить, когда именно это произошло, ясно только, что сейчас она любит его. На деле все оказалось куда сложнее и горше, чем простое физическое влечение.
И теперь уже слишком поздно: сердце ее, как раньше тело, приняло сторону врага, и она не в силах помешать этому.
Проснувшись, Джентиана открыла глаза навстречу ясному воскресному утру, ничем не напоминающему о вчерашнем шторме.
Надев джинсы и рубашку, она вышла на цыпочках - Джейк, естественно, крался следом - на крыльцо и подставила лицо ласковым лучам солнца.
Впрочем, сегодня она замечала не только красоту, но и причиненные непогодой разрушения. Помимо всяких мелочей самым опасным было, пожалуй, то, что старая груша, росшая неподалеку от дома, рухнула и перекрыла дорожку. С крыльца не было видно, пострадали ли грядки или для них все кончилось благополучно.
Джентиана как можно дольше оттягивала момент, когда нужно будет спилить дерево, хотя уже давно знала о его ненадежности. Дело в том, что груши посадил ее прадедушка, когда домик на берегу моря только строился, и они напоминали о когда-то большой семье, постепенно угасающей.
- Все эти деревья представляют опасность. Их нужно спилить, - раздался со стороны голос Дерека.
Молодая женщина вздрогнула и резко обернулась, стараясь унять сердцебиение. Джейк, коварный предатель, и не думал предупреждать ее о приближении чужака, а преспокойно сидел рядом, свесив язык. Затем, вильнув хвостом, он отправился по своим собачьим делам.
Видимо, Дерек уже побывал на яхте и успел переодеться. Он выглядел посвежевшим и бодрым. Однако старые груши мало привлекали его - он смотрел только на Джентиану, не скрывая подозрительности во взгляде.
- Знаю, - произнесла она, обнимая себя за плечи.
Глядя на пса, весело играющего в кроне поваленного дерева, Джентиана попыталась улыбнуться, но не смогла. Пристальный взгляд золотых глаз не давал ей ни на секунду расслабиться.
- Теперь, когда ты наконец поняла, что не можешь управлять мной даже с помощью обольщения, не пора ли сказать, что же все-таки произошло в день смерти Эдди? Сколько ты возьмешь за правду? - лениво протянул он.
- Что? - недоуменно прошептала молодая женщина.
- Я говорю о деньгах. - Теперь перед растерянной Джентианой стоял бизнесмен - холодный, расчетливый, целеустремленный. - Какая сумма заставит тебя заговорить?
А она-то думала, что большего унижения, чем вчера, ей не придется испытать!
- И сколько же ты готов заплатить? - едва шевеля побелевшими губами, спросила она.
- Достаточно, чтобы обеспечить тебя на всю жизнь. Рот его изогнулся в усмешке. - Моя мать мне дороже денег.
У Джентианы перехватило дыхание: он предлагал сумму, которую ей самой, вероятно, не заработать и за сто лет каторжного труда. Она подняла голову и горделиво выпрямилась.
- Мне не нужны твои деньги. В последний раз говорю, мне нечего тебе сказать. - Глаза ее недобро блеснули, а голос сорвался на крик. Почему бы тебе не убраться отсюда и больше никогда не возвращаться? Я не хочу ничего знать ни о тебе, ни о твоей семье!
