Мэри Джойс - Страсть за кадром
- Лизи, ты промокла насквозь и вся грязная. Мне кажется, это очень неприятно. Почему бы тебе не взять мою рубашку?
Джо снял свою матроску и протянул ей.
- Я чувствую себя так нелепо.
- И очень зря, расслабься, - перебил он. Лизи посмотрела ему в глаза, смущенно улыбнулась и направилась с рубашкой за деревья. Через несколько минут она вернулась и оказалась большой модницей в этом несоразмерно большом наряде.
Джо мгновенно подал ей руку.
- Как насчет перемирия?
- Ты заслужил, - согласилась Лизи, и они пожали друг другу руки.
***
- Что случилось? - спросила Бретт, подходя к Лоренсу.
Лоренс продолжал свой путь, не замечая ее. Бретт поймала его за руку.
- Ты был невозможным всю неделю. Что все это значит?
- Я смотрю на вас с Лизи и не могу не думать, что вы обе могли бы быть моими дочерьми.
- Но ты же знаешь, что это не имеет значения, - и для меня тоже. Мы ведь об этом уже говорили.
- Верно, говорили. Раньше я не думал, что это так важно.
- Тогда почему ты вдруг передумал?
- Потому что я влюбился в тебя.., а совсем не собирался, - ответил шепотом Лоренс.
Бретт почувствовала невесомость в этом безвоздушном тихом вакууме между первыми отблесками молнии и последующими за ними разрядами грома. Его слова выпустили такой поток энергии, который угрожал сокрушить ее.
- Что ты сказал?
- Я говорю, что люблю тебя, но все не так просто. Я не могу совладать со своими чувствами, и это волнует меня больше всего.
- Лоренс, я тоже не собиралась.., но я люблю тебя.
Они оба дали волю словам; они летали в воздухе, а потом плавно садились вокруг них. Он обнял ее, и, поддерживая друг друга, они стояли покачиваясь.
"Что я делаю?" - подумал Лоренс.
Глава 11
- Как ты понимаешь его слова, что он не собирался в тебя влюбляться? спросила Лизи.
- Лизи, ты копаешь слишком глубоко. Велика ли важность, собирался или нет, главное, что он любит меня.
Бретт слегка разозлилась на реакцию своей подруги. Она едва могла сдержать себя до ухода Лоренса и Джо, а теперь Лизи ведет себя так скептически, вместо того чтобы разделить с ней ее радость.
Они сидели на веранде над гостиной. После такого дня ночь бесцеремонно упала на Латинский квартал, однако тепло неожиданно ранней весны еще витало в воздухе.
Свеча на белом инкрустированном столе между ними равномерно мерцала, ее пламя было защищено тонким стеклянным колпачком. Отблески лунного света скользили и играли на полу из красной плитки и поросших плющом стенах балкона, скрывая их лица от любопытных глаз.
- Хорошо, если он не собирался в тебя влюбиться, что тогда он задумал?
Принявшая душ и переодетая в пижаму Лизи выдвинула стул вперед так, чтобы положить ноги на спинку.
- Он что, собирался с тобой спать, пока ты его возбуждаешь, а потом переброситься на кого-нибудь другого, в кого он собирался влюбиться? Человек не может вступать в отношения с кем бы то ни было с грандиознейшими планами на будущие его чувства. Они возникают сами собой, они не подчиняются инструкциям и планам. - И Лизи повернулась лицом к своей подруге.
Бретт сидела в тени, откинувшись на ярко-желтые подушки кресла-качалки, упираясь коленями в грудь.
- Что с тобой? Он любит меня, а я люблю его. Неужели это так сложно понять? Даже если ты влюблялась сотни раз, это не дает тебе права быть судьей. Ты была влюблена в.., как зовут того, кто был у тебя до Парижа, а теперь ты вся горишь оттого, что Джо тебя пригласил.
- Я не объявляю себя судьей, Бретт, но что ты знаешь о нем? Он выглядит достаточно привлекательным, но почему он ни разу не был женат? Ему сорок один. Или он вообще не планирует жениться?
- Лизи, люди планируют жениться и без любви, а именно сейчас я хочу радоваться тому, что он любит меня. - Бретт сладко потянулась вперед. - Я подумаю над тем, что меня ожидает.
Лизи совсем чуточку завидовала своей лучшей подруге. Она любила Бретт, но у той все всегда было, а теперь вот появился и мужчина, который ее любит. Лизи больше никогда не поднимала вопрос о Лоренсе. Казалось, что разговора на балконе вовсе не существовало.
Когда Бретт нужно было работать, Лизи изучала Париж одна, а иногда с Джо. К своему удивлению, она обнаружила, что ей действительно нравится ходить по галереям и музеям, а в Нью-Йорке она считала это скучным и надоедливым делом.
Ее разочаровало, что портрет Моны Лизы был не гигантским полотнищем, как это ей представлялось, а пирамиды в Лувре посчитала анахроничными. Но понятия и эмоции Джо были более просвещенными, чем лекции любого гида. В нем было что-то, что возбуждало и вместе с тем успокаивало, и Лизи чувствовала себя с ним намного свободней, чем с другими мужчинами. Джо необъяснимо притягивал своей почти бешеной энергией и безграничной любознательностью, и порой это толкало Лизи сначала совершить что-то, а потом подумать.
Джо привлекала в Лизи ее непосредственность, и часто она смешила его этим.
Шесть недель пролетели. Лизи, проверив свой багаж, состоящий из пяти мест вместо четырех, сидела с Бретт на лоджии в аэропорту.
- Джо обещал позвонить мне, как только приедет в Нью-Йорк по делам "Клик Клака". Как ты думаешь, он позвонит? - Лизи старалась говорить нарочито безразличным тоном.
- Он порядочный парень, думаю, что да. "Если Лизи собиралась в кого-то влюбиться, то, конечно, Джо был отличным выбором. Но я знаю Лизи: она найдет еще кого-нибудь, как только покинет аэропорт "Кеннеди", - подумала Бретт.
- Почему бы тебе не приехать в Нью-Йорк этим летом? Ты ведь уже два года не была дома, - сказала Лизи.
- Именно сейчас я и не могу, Лизи. Июнь и июль самые загруженные месяцы в году.
Бретт объяснила, что хотя весна считается очень важным временем, но не входит ни в какое сравнение с этими месяцами, и основные журналы в это время такие толстые, что походят на телефонные справочники.
- Ой, Бретт, это звучит так бесподобно. Я действительно влюбилась в этот город! Так не хочется уезжать!
И подружки нежно обнялись.
- Вот увидишь, ты еще вернешься сюда, - сказала Бретт.
***
В журналах рекламные агентства стремились разжечь огонь моды: там было множество объявлений, каждое из которых стремилось к незабываемости и убеждало женщин, что наряды и аксессуары именно их фирмы были им наиболее необходимы.
Бретт уже сделала шесть рекламных страниц для Мартины Галлет, которая выпустила свою первую коллекцию одежды при поддержке одного из консорциумов Бахрейна, жаждущего вложить свои нефтедоллары.
Где бы Бретт ни находилась: в Париже или вне его, она всегда была с фотоаппаратом. По вечерам, проявляя пленку и готовясь к следующему дню, она заметила, как быстро мастерская занимает ее квартиру.
С Лоренсом они едва виделись в течение дня и довольствовались короткими телефонными переговорами и обычным обедом перед сном.
Часто, когда Бретт лежала в постели одна, она размышляла о Лоренсе. Она возвращалась в прекрасные дни, проводимые вдвоем, а иногда осмеливалась мечтать о будущем. Но также удивлялась прошлому и чем больше старалась игнорировать его, тем больше ее тревожили вопросы Лизи.
Лоренс смягчался, рассказывая о своей семье и детстве в Буффало, но, когда она спрашивала о его жизни до их встречи, ответ всегда становился прохладным и сухим.
Бретт сидела на кушетке в загроможденной гостиной у Лоренса. Они обедали перед отъездом Лоренса в Италию и Испанию на следующее утро. Им надо было кое-что упаковать перед тем, как они отправятся к Бретт, где проведут ночь.
Она оглядывала комнату. Красная с серым ткань с бахромой, небрежно наброшенная на софу с круглыми подлокотниками, обитую черным ситцем, скрывала потертые места, здесь была такая же бессистемная обстановка, как и в кабинете в "Вуаля!".
Только окна с видом на величественную Эйфелеву башню охраняли комнату от впечатления ее крохотности. Удлиненная комната, как многие другие парижские квартиры, была выкрашена в кремовый цвет и выглядела обшарпанной. В дальнем конце комнаты - пространство, которое он называл своим "кабинетом", множество ручек, карандашей, бумаг, самых разнообразных книг и журналов были разбросаны по столу из грубых досок на тонких металлических ножках. Здесь же стояла отцовская печатная машинка фирмы "Ремингтон".
Лоренс вошел в комнату в сопровождении настойчивого мяуканья Монки, его почтенной серой кошки эфиопской породы. Он сел рядом с Бретт, оперся о подлокотник дивана и задел лампу в виде металлической кобры, чье свернутое тело поддерживало матовый стеклянный конус. Кошка отскочила в сторону и тут же потерлась о его ноги, оставив на рыже-коричневых твидовых брюках свой меховой след. Именно из-за Монки Бретт никогда долго не оставалась у Лоренса. Эта кошка по-особенному не взлюбила Бретт и орала почти беспрерывно, когда она была там. Они пытались заставить ее замолчать, выгоняя из спальни, но она скреблась и царапалась в дверь.
