Анна Климова - Люби меня нежно
Вот почему она всегда должна быть готовой к неожиданностям.
Как, например, сейчас. Александру Михайловичу почему-то пришла в голову фантазия уехать из Москвы в этот ужасающе провинциальный город. Они поселились в гостинице, размещавшейся на площади, напротив какого-то храма, похожего на древний замок. Сама гостиница изобиловала потертыми коврами времен расцвета застоя и длинными темными коридорами, как в каком-то государственном учреждении средней руки.
После приезда сюда Ксюха целыми днями проводила одна в поганом люксе, который можно было бы сравнить разве что с комнатой в общежитии, и умирала от скуки. Александр Михайлович был занят. Еще в Москве он нашел какого-то знаменитого подпольного картежника и долго о чем-то с ним беседовал за обеденным столом. Итогом этих переговоров и была эта поездка. Конечно же, Ксюха поехала вместе с ним. Вообще Александр Михайлович относился к своим пассиям, как к комнатным собачонкам. В буквальном смысле. Однажды он надел на нее ошейник и, прогуливаясь вечером по парку, приказал присесть и помочиться. Когда она попыталась возразить, то увидела такое бешенство в его глазах, что сочла за лучшее немедленно выполнить желание своего покровителя, несмотря на то, что совсем рядом прогуливались парочки с детьми.
Единственное, что удивляло Ксюху, так это странная перемена в поведении Александра Михайловича за последние несколько недель. Совсем недавно он представлял собой некое подобие скучающего римского императора, искавшего удовольствия в вещах, которые никак не могли доставить удовольствие нормальному человеку. Он бесцельно убивал время и тратил деньги. Теперь же у него появилась какая-то цель. И эта цель возбуждала его. Она занимала все его мысли.
Ксюха предпочитала не совать свой маленький курносый носик в дела Александра Михайловича и старалась не задумываться о его поступках, но на этот раз ею овладело любопытство. Она знала, что любопытство любого рода может иметь для нее катастрофические последствия, но как человек в душе азартный, ей хотелось поиграть с судьбой, потаскать ее за нос с тем, чтобы окончательно не потерять уважение к себе. В принципе, Ксюха и раньше прислушивалась к разговорам, которые вел при ней Александр Михайлович. Прислушивалась, запоминала, так как Бог памятью не обидел, исподволь рассматривала тех, с кем общался Александр Михайлович. Мало ли когда может пригодиться такая информация.
Из подслушанных телефонных разговоров Ксюха поняла, что его интересовала бывшая жена, с которой он разошелся много лет тому назад, и ее сын. Суть интриги она так и не разгадала, но размах и азарт, с которым действовал Александр Михайлович, наводили на мысль, что он замышляет какую-то потеху. Этот боров обожал придумывать для себя развлечения самого сомнительного свойства, и в глубине души Ксюха надеялась, что в конце концов эти развлечения привлекут к нему внимание правоохранительных органов. Но Фемида все это время стыдливо отводила глаза от непотребных шалостей Александра Михайловича. Возможно, еще и потому, что многие ее высокопоставленные служители тоже любили пошалить.
Однако Ксюха знала, что придет и час Александра Михайловича. Обязательно придет. И, возможно, она, Ксюха, приложит к этому свою маленькую ручку. И тогда «отольются кошке мышкины слезки» — любила она повторять про себя. Эту фразу она сделала своим тайным девизом, своим святым штандартом, который надеялась вытащить на свет божий, когда наступит подходящее время….
Сейчас Александр Михайлович был чем-то озабочен, даже грозен, что было отвратительным признаком. Настроение его испортилось сразу после посещения больницы. С кем он там встречался и о чем говорил, Ксюха понятия не имела, но очень хотела бы это выяснить.
Александр Михайлович кого-то ждал. Он вообще не любил ждать, и поэтому вынужденное ожидание бесило его еще больше.
Наконец к ним подошел метрдотель в сопровождении пожилого человека в отличном двубортном костюме от Версаче и галстуком того же Дома моды.
Александр Михайлович хмуро пожал руку пожилому и жестом предложил сесть.
— Итак, Петр Павлович, как наши дела? — спросил он пытливо и заглотил очередную рюмку.
Петр Павлович метнул взгляд на Ксюху, беззаботно попивавшую вермут, но увидев, что хозяин стола никак на это не отреагировал, сказал протяжно:
— Хреново, Сашенька. Хреново. Не думал, что будут такие сложности. Ты же знаешь, я не люблю светиться перед законом. У нас какой был уговор? Никакого явного криминала, никакой бузы, никаких разборок. Ничего. А что получается?
— И что же получается?
— Нехорошо получается. Я узнал, что парень этот тебе ничего не сделал, а ты его наказать хочешь. Нехорошо. Добро бы за дело ты ему яйца захотел прищемить, а то так — блажь барская да кровь дурная.
— Не лезь, Палыч, — покачал головой Александр Михайлович и вновь запрокинулся с рюмкой. — Не лезь. Это мои дела.
— Были твои, стали наши. Мне с мокрухой не след связываться. Ежели что, и за «бабками» своими не спрячешься. Нет-нет, я тебе не угрожаю. Так, приличия ради напоминаю. Ладно, бог с тобой, Сашенька. Я сегодня вечером в Первопрестольную лечу. Тут мне больше делать нечего. Но следить буду, учти. Мне свой интерес блюсти надо. Да, кстати, Костика своего отошли куда-нибудь подальше. Гнилой он человечек. Болтлив не в меру.
Пожилой с трудом встал и пошел к выходу.
«Костик… — отметила про себя Ксюха. — Конечно, без него тут не обошлось».
Костик с определенным успехом «гастролировал» из Москвы в Минск и обратно, вытрясая карманы лохов в поездах с помощью карт, был мальчиком на побегушках у многих влиятельных людей, всех знал в определенных кругах, и все знали его. Был безобиден, как устрица, и труслив, как заяц.
— Сука! — процедил Александр Михайлович с невероятным отвращением.
Ксюха с опаской немного отодвинулась от столика.
— Вот сука! Это все из-за нее и ее выродка! — продолжал Александр Михайлович, и Ксюха поняла, что сейчас наступит тот редкий момент, когда на него находит приступ откровения.
Очередная рюмка оказалась внутри борова.
— Я же ее любил, понимаешь, Ксюшенька?! — вопрошал он, смахивая неверной рукой набежавшую сентиментальную слезу. — Любил эту стерву! И сейчас люблю! Я же для нее все… все мог бы сделать! Она бы в золоте у меня купалась! Так нет же! Сашка Краев побоку! От Сашки Краева деток не дождалась, так под первого встречного легла, стерва! Обрюхатилась, как… как последняя шавка подзаборная! Убью эту тварь и сыночка ее, недоумка, удавлю! Елы-палы, он же и вправду мог быть моим сыном! — всхлипывал Александр Михайлович.
Ксюха никогда не видела борова плачущим, поэтому удивлению ее не было предела. Да, других он заставлял плакать, но чтобы сам…
— Нагреб под себя немерено, а куда все это после меня? У меня же, Ксюша, денег столько, что на десять жизней хватит… А проживу-то одну. Да и ту — хорошо, если до старости. Кому оставить? Не тебе ж, курве… Елы-палы, как же меня все это заколебало! А может, Светка правду сказала — мой он? А? Мало ли? Вдруг один раз получилось? Она же никогда не врала. Такая всегда правильная и принци… принципиальная была, мать ее так! Чё делать, Ксюха? Чё делать?..
Когда изрядное количество спиртного сделало свое дело, Ксюха вытащила свой сотовый и набрала номер.
— Дима, Александру Михайловичу надо помочь.
— Уже иду, — последовал ответ.
После этого она сразу набрала номер милиции и срывающимся голоском юной особы сообщила, что возле кафе «Блюз» какой-то пьяный бродяга пристает к прохожим, ругается матом и вообще ведет себя некрасиво.
Через минуту явился телохранитель Дима и, подхватив грозно и натужно сопевшего хозяина, с видимым трудом поволок его из ресторана. Ксюха гордо цокала каблучками позади них. Расплатившись с услужливым официантом, она села в «мерседес» рядом с уже похрапывавшим повелителем. Она много раз видела его в таком состоянии и каждый раз испытывала огромное желание съездить по его физиономии чем-нибудь тяжелым, чтоб до хруста, до крови. А потом сказать, что так и было. Но Ксюха знала, что это неосуществимо. Поэтому тихонько лелеяла свою месть и ждала своего часа.
Хотя, вполне возможно, что час вот-вот пробьет…
В этот момент где-то на теле борова засигналил сотовый. Ксюха пошарила в карманах, нашла телефон и, выйдя из машины, ответила:
— Да.
— Михалыч рядом?
— Это ты, Юрасик? — поинтересовалась она у вечно чем-то недовольного начальника охраны Александра Михайловича, зная, как его раздражает такое обращение.
— Да, я, кукла хренова! Где Михалыч?
— Александр Михайлович ответить не может. Он… занят. Просит передать мне все, что ты хотел сказать ему.
Ксюха услышала приглушенное матерное слово, потом ровный ответ:
— Мы возле кафе.
— Какого кафе?
