Джоан Айкен - Джейн и Эмма
От двоюродной бабушки полковник унаследовал не только деньги и старомодные драгоценности, но и вполне современное поместье в Вест-Индии, которое, к сожалению, было предметом правового спора; другие стороны, возможные наследники, предъявили права на него, и кроме того, плантация была обременена долгами. После нескольких лет обширной переписки по этому вопросу адвокаты полковника посоветовали ему, что, несомненно, легче всего доказать свои права и добиться решения, съездив на место и разобравшись с проблемой лично. Тщательно все обдумав, он решил не только поехать, но и взять с собой семью.
— Ты и девочки тоже можете поехать, Сесилия. Ты получишь свидетельства, касающиеся работорговли, а твои лондонские комитеты, не сомневаюсь, смогут обойтись без тебя в течение года или около того. Рейчел будет рада посетить места, где прошло ее детство, и путешествие поможет ей хотя бы немного избавиться от робости и стеснительности, а Джейн оно откроет глаза на мир. — Тем самым полковник завуалированно признал факт, что он действительно любит Джейн и хочет показать ей мир. — Да и теплый климат благотворно повлияет на ее слабые бронхи.
«А самое главное, — подумал полковник, но не сказал об этом вслух, — мы оставим в Англии твою мать». Отношения между миссис Фицрой и остальным семейством были далеки от идеальных, и она, хвала Всевышнему, не имела ни малейшего желания покидать Лондон ради посещения далеких берегов, куда так и не добралась цивилизация. Париж — это одно, а Наветренные острова со змеями, скорпионами и желтой лихорадкой — совершенно другое. Поэтому она объявила о своем намерении остаться на Манчестер-сквер. Ее постоянное проживание в доме не позволяло весьма выгодно сдать его в аренду, но полковник считал, что потеря дохода ничто по сравнению с радостью, которую принесет временное избавление от компании тещи. В глубине души он вынашивал надежду, что, возможно, к моменту возвращения семьи в Лондон старая карга отправится к праотцам.
Судебная тяжба, как это обычно бывает, оказалась трудной и затяжной. Прошло почти пять лет, прежде чем семейство смогло вернуться в Англию; полковник продал поместье дешевле, чем рассчитывал, так что вырученная сумма едва покрыла расходы на продолжительное путешествие. В довершение всего перед самым возвращением он подхватил желтую лихорадку и находился в весьма плачевном состоянии, а после ужасного приступа черной рвоты вообще едва не отдал Богу душу. Только неистребимое упрямство позволило полковнику убедить своих домашних в том, что его следует доставить на борт и отплыть в Англию в запланированные сроки. Возможно, именно морское путешествие спасло ему жизнь: отличный врач на борту и лечение французской целебной водой, лекарством, полученным добавлением определенных трав в алкоголь, в конце концов поставили его на ноги. Джейн и Рейчел преданно ухаживали за ним, но если он и чувствовал благодарность, то никак этого не показывал; его характер во время болезни сильно испортился, и хорошие отношения, которые начали устанавливаться между ним и дочерью, снова ухудшились. С раздражительностью выздоравливающего он все время ворчал по поводу загорелой кожи Рейчел, ее веснушек и выгоревших на солнце волос: ну почему, скажите на милость, она не могла носить соломенную шляпку, как разумная Джейн, которая сохранила свою бледную кожу безукоризненной даже в тропическую жару?
Обеим девочкам делало честь то, что все это никак не повлияло на их отношения. Обе знали, что постоянное ношение Джейн шляпы было связано не с заботой о цвете лица, а с желанием избежать адских головных болей, которые все еще временами изводили ее, возникая безо всяких видимых причин и вынуждая ее ложиться в постель на два-три дня, потому что никакие лекарства не помогали.
Вернувшись в Англию, они узнали, что старый король окончательно лишился рассудка и все ожидали его скорой смерти. Принц Уэльский был назначен регентом, и война в Европе продолжалась.
Между тем на Манчестер-сквер, где, к огромному разочарованию полковника, все еще проживала миссис Фицрой, возник яростный спор.
Бабушка бросила один-единственный взгляд на свою внучку и взвыла:
— Что за волосы! Зубы! Лицо! Как, скажите на милость, ее вывезти? — спросила старая дама, злобно уставившись на свою дочь.
— Вывезти? — переспросила Сесилия, оторвавшись от Меморандума Уилберфорса о работорговле, который увлеченно читала.
— Вывезти в общество, Сесилия! Представить свету! Как, по-твоему, она сможет заполучить мужа, если у нее не будет дебюта?
— О, мама, ты же не думаешь, что Рейчел придется пройти через все эти старомодные ритуалы? Это все равно что вывести украшенную ленточками ломовую лошадь на майский парад. Да и Рейчел это не понравится, правда, Рейчел?
— Ч-что мне н-не понравится, мама? — спросила Рейчел, войдя в комнату.
— Представление ко двору, «Олмак», балы и все прочее.
— Ты же не заставишь нас пройти через это? — потрясенно воскликнула Рейчел, в ужасе округлив глаза. — Я не хочу! И уверена, Джейн тоже не захочет!
— Вопрос о представлении мисс Фэрфакс даже не стоит! — холодно сообщила миссис Фицрой. — Она никто и не имеет будущего. Но ты, моя внучка, должна занять подобающее место в обществе, и для этого я отложила тысячу фунтов, чтобы оплатить твой гардероб и прочие расходы.
Пусть миссис Фицрой это действительно сделала, но только, проворчал полковник Кэмпбелл, из очень и очень щедрого годового содержания, которое он ей выплачивал.
— Я не собираюсь делать то, что не сможет сделать Джейн, — заявила Рейчел. — И в любом случае я не желаю, чтобы меня представляли. Так что спасибо, бабушка.
В крайней степени возмущения миссис Фицрой обратилась к полковнику:
— С девочкой срочно нужно что-то делать, Джеймс! Ей необходим самый тщательный уход. — Она вещала, с явным отвращением выплевывая слова, но понимая, что они производят необходимый эффект на зятя. — Иначе она останется старой девой.
В этот раз, хотя это было ему чрезвычайно неприятно, полковник был склонен стать на сторону тещи. Проявляя нетерпение, поскольку он всегда предпочитал мир и спокойствие в доме и желал поскорее разрешить неприятные вопросы, он сказал Сесилии, что Рейчел действительно необходимо приобрести внешний лоск. Ей уже девятнадцать, почти двадцать, пора искать мужа, а как она сможет привлечь внимание нормального мужчины, если у нее вся физиономия в веснушках, между передними зубами дырка, она заикается и абсолютно лишена уверенности в себе, каковая необходима в высшем обществе.
— Она должна начать посещать званые вечера, пусть даже небольшие, для узкого круга.
Рейчел, чьим единственным желанием было посещение уроков рисования в Королевской академии, пришла в ужас.
— А как же Джейн? Она будет со мной?
— Конечно же, нет! — резко выпалила миссис Фицрой.
Мать Рейчел, довольно скоро уставшая от обсуждений, занялась более интересными делами — начала переписку с Сэмюелем Уитбредом.
— У Джейн нет никакой необходимости привыкать к обществу, да и кому она там нужна? Джейн надо искать место гувернантки. А ты, моя дорогая, когда тебе исполнится двадцать один, будешь иметь состояние в двенадцать тысяч фунтов.
— Я разделю свое состояние с Джейн, — объявила Рейчел.
Миссис Фицрой покинула комнату в ярости.
Глубоко взволнованная Рейчел решила посоветоваться с Джейн.
Конечно, они обе знали, что настанет время, когда их жизненные пути разойдутся и им придется расстаться, но этот момент всегда был далеко впереди, а теперь будущее внезапно оказалось рядом, задолго до того, как они подготовились к нему.
Джейн тайком посетила бюро найма на Уигмор-стрит, чтобы ознакомиться с условиями найма гувернанток, и пришла оттуда очень расстроенная, причем не только мизерной оплатой, но и откровенным неуважением, с которым сотрудники бюро обращались с претендентками. По элегантной одежде и хорошим манерам ее приняли за перспективную нанимательницу, и она не стала никого разубеждать. Понаблюдав и послушав некоторое время, она ушла, мысленно обозвав себя трусихой, но все же находя оправдания своему поведению: «Полковник Кэмпбелл сказал, что я не должна начинать работу до того, как мне исполнится двадцать один год, или до замужества Рейчел. Интересно, что случится раньше?»
— Ах, если бы у нас были друзья, которые могли нас поддержать! — вздыхала Рейчел.
Джейн с тоской думала о мистере Найтли, но он никогда не мог считаться ее другом, он просто был предметом ее детских дум и мечтаний.
Понятно, что Джейн съездила в Хайбери сразу же после возвращения из Вест-Индии и с большой радостью нашла тетю Хетти и бабушку в добром здравии. Они медленно и спокойно вступили на отрезок жизненного пути между пятьюдесятью и семьюдесятью годами, когда люди спокойные и физически здоровые почти не меняются. С Джейн все было наоборот, и ее родственники не могли нарадоваться на то, как она выросла и расцвела, какой образованной стала и каких высот достигла в музыке. Вся деревня должна встретиться с их вернувшейся любимицей. К сожалению, понятие «вся деревня» в этом случае не включало мистера Найтли, который недавно уехал на овечью ярмарку в Холкхэме, чтобы изучить современные теории выращивания бобовых культур и кормления скота жмыхом.
