Изабель Ричардс - Погоди, я пойму
- Значит, ты не против, если я продолжу работать в газете?
- Ни в малейшей степени. Я рад, что ты не хочешь, чтобы твой светлый ум атрофировался только потому, что ты вышла замуж.- Отложив газету, он какое-то время молчал, потом с необыкновенно серьезным видом обратился к ней: - Саманта, несколько видных граждан штата обратились ко мне с предложением выставить мою кандидатуру на губернаторских выборах в следующем году. Как ты на это смотришь?
Как она на это смотрит? В настоящий момент Саманта смотрела на Юджина в полнейшем недоумении, удивленная тем, что он обсуждает с ней свои планы на будущее. Фигурирует ли она в этом самом будущем или это простая вежливость? Прежде чем ответить, она отпила глоток апельсинового сока.
- Если ты действительно хочешь этого, то тогда должен выставить свою кандидатуру.
- Марджи тоже так думает, - сказал Юджин, не спуская с Саманты внимательного взгляда. - Она вызвалась помочь мне в проведении избирательной кампании, если я буду баллотироваться.
Саманта опустила глаза, не в силах смотреть на него.
- Вот и хорошо,- сухо произнесла она,- вы, несомненно, хорошо сработаетесь. - Затем положила салфетку на стол возле своей тарелки и встала.- Извини. Мне нужно поработать над следующей колонкой.
Юджин тоже поднялся.
- Сегодня я вернусь рано. Думаю, что мы поедем в "Ла Палому" на уик-энд и Рождество к моей бабушке. Я хочу, чтобы ты с ней познакомилась. Мне кажется, вы друг другу понравитесь.
Что это, Юджин предлагает ей встретить Рождество в семейном кругу? Слабый луч надежды вспыхнул в ее душе, но это не могло заставить ее забыть Марджори, имя которой сорвалось с его уст несколько минут тому назад. Тем не менее сдаваться Саманта не собиралась и, подготовив черновик следующей статьи, провела остаток дня, собираясь в поездку с особой тщательностью.
Саманте хотелось быть особенно привлекательной, поэтому она выбрала светло-розовый свитер и подходящие по цвету брючки для поездки на ранчо. Ей это определенно удалось, потому что вскоре после того, как они выехали из города и направились по шоссе в сторону гор, Юджин сказал:
- Ты прекрасно выглядишь, Саманта. Бабуля не только тебя похвалит, но еще и спросит, почему я не женился на тебе раньше.
- Не думаю, что два дня - слишком большой срок для ухаживания, - лукаво заметила Саманта.
Юджин усмехнулся:
- По меньшей мере - это рекорд штата. Игривое настроение владело ими до конца путешествия, и впервые после Переса Саманта расслабилась в присутствии Юджина.
Открывающийся из окна "доджа" горный пейзаж захватил ее. Она никогда прежде не бывала в этих местах, и сейчас этот горный район показался ей очаровательным. Особенно ей понравились горные селения, где почти все здания были построены из кирпича-сырца, создавая атмосферу законсервированной старины, которой не коснулась цивилизация.
Солнце уже низко висело над скалистыми горами, когда Юджин свернул на грунтовую дорогу, тянущуюся вдоль узкой реки. И вот вскоре посреди плодородной долины показалось ранчо. Лучи заходящего солнца освещали старинное викторианское здание с колоннами, отражаясь теплым розовым светом в его окнах.
- О, Юджин! До чего красиво! - воскликнула Саманта. - Не знаю, почему мы не приехали сюда раньше.
- Я бы вообще сюда не ездил, если бы не бабуля,- ответил Юджин, загоняя машину в каретный сарай, переоборудованный под гараж.
Саманте захотелось дотронуться до складок в уголках его губ, разгладить их, но она знала, что не может раскрывать перед ним свои чувства, если не хочет стать еще одной из женщин, от которых он устал и поспешил избавиться.
Величественная старуха с пышными седыми волосами стояла на веранде, встречая их. Она была очень похожа на Юджина: те же резко очерченные черты лица, те же ярко-голубые глаза, излучающие такое же тепло, как у внука.
Юджин радостно приветствовал ее.
- Бабуля, познакомься с моей женой Самантой.
Дайана Пенроуз одарила гостью на удивление задорной улыбкой.
- Значит, это та самая милая леди, о которой я читала в газете? Как там писала Флоренс Бедербек: "Сирена, чье сладкоголосое пение завлекло Юджина Фрейзерса в бурное море семейной жизни"?
Саманта покраснела:
- Я никогда не считала себя сиреной, миссис Пенроуз.
- Пожалуйста, называй меня бабушкой, - сказала старуха, беря Саманту за руку и ведя внутрь дома.- Может быть, ты и не совсем сирена, но все равно прелестница, если сумела вскружить голову этому парню. Я боялась, что мой внук уже никогда не влюбится.
Саманта скосила взгляд на Юджина, снимающего кожаную куртку. Но он никак не опроверг заявление пожилой дамы, только рассмеялся.
- Просто бабуле никогда не нравились девушки, с которыми я встречался.
- Они все были распущенными и безмозглыми созданиями. Но я уже несколько лет читаю колонку Саманты в "Ивнинг-ньюс пост". У твоей жены головка не только красивая, но и умная, Юджин. И она не боится называть вещи своими именами, верно?
Юджин улыбнулся обеим женщинам.
- Думаю, ты права, бабуля.
Дайана провела Саманту через комнаты, обстановка которых хранила аромат ушедшей эпохи, и показала ей их спальню, выглядевшую, наверное, так же, как и во времена родителей Дайаны.
- Я всегда мечтала о такой комнате,- сказала Саманта, оглядывая обитые миткалем стены, резную деревянную мебель ручной работы и мраморный умывальник с овальным зеркалом.
Ее взгляд задержался на кровати, меньшей по размеру, чем та, что стояла в доме Юджина, и которую им придется делить. Как долго она еще сможет быть так близко к нему, прикасаться к его телу... и не обладать им? А тут еще не знающий жалости внутренний голос принялся нашептывать: "Уж не Марджори ли достаются ласки, что по праву принадлежат тебе?"
Саманта полагала, что будет неловко чувствовать себя в таком легендарном месте, как ранчо "Ла Палома". Но после нескольких минут в обществе Дайаны, рассказавшей ей необыкновенные истории из прошлого этого дома, когда здесь еще горели керосиновые лампы, а вода подавалась наверх ручным насосом, она ощутила себя так, словно бывала здесь уже не один раз.
С помощью Фейми, толстой служанки, долгие годы проработавшей в этой семье, Дайана приготовила блюдо, известное с тех пор, когда штат Аризона был еще индейской территорией,- тушеную баранину с жареной тыквой и красным перцем чили, а на десерт - абрикосовый коблер, напиток из вина с фруктами.
За столом беседа между Дайаной, Юджином и Самантой вращалась вокруг таких животрепещущих проблем, как налоговая политика президента и необходимость поддержки и развития искусства коренного населения штата, поэтому, когда обед подошел к концу и Юджин докурил сигарету, Саманта уже ощущала себя частицей этой семьи.
Затем разговор как-то сам собой перешел на вопросы, касающиеся усовершенствований на ранчо, в которых Саманта ничего не понимала. Поэтому поблагодарив за обед и извинившись, она отправилась в спальню. В постель она легла одна, надеясь не заснуть до прихода Юджина и мечтая, что они смогут вдохнуть новую жизнь в их так неудачно начавшийся брак. Только одно слово любви от Юджина, хотя бы одни знак внимания были нужны ей. Но старомодный, набитый шерстью матрас в считанные минуты убаюкал молодую женщину, и она даже не услышала, как он пришел.
На следующий день был Сочельник, и, проснувшись, Саманта узнала, что Юджин встал и уехал еще на рассвете, чтобы поговорить кое с кем из работников. Она помогала Дайане и Фей приготовить традиционную индейку на обед, а служанка с сияющим лицом рассказывала истории о детских проказах Юджина, очень развеселившие Саманту.
Обед был таким же приятным, как и накануне, и после него Саманта вручила хозяйке ранчо флакон одеколона "Уайт Шоулдерз". Вообще-то она собиралась подарить его на Рождество Эмелин, но, поскольку Юджин не сказал о поездке на ранчо заранее, другого подарка у нее не было.
Дайана была тронута вниманием Саманты.
- Ты знаешь, Юджин никогда не предупреждает меня о своем приезде, поэтому ты не представляешь, как я счастлива, что вы здесь, да еще в Рождество. - Она наклонилась и потрепала Саманту по щеке.- Именно такую внучку я и хотела иметь в нашей семье. Подождите, я сейчас.
Дайана вышла и минуты через три вернулась, неся в руках небольшую ореховую шкатулку.
- А это тебе мой рождественский подарок. - Она протянула шкатулку молодой женщине.
С замиранием сердца Саманта подняла украшенную резьбой крышку. Внутри на черном бархате лежали массивный браслет и серьги из серебра старинной работы.
- О! - только и смогла произнести она.
- Им больше ста пятидесяти лет, они принадлежали еще моей прабабке.
- Но я...- Саманта не могла найти слов: она была растрогана, и в то же время ей было стыдно - роскошный подарок предполагался законной жене наследника "Ла Паломы", а не ей, временно узурпировавшей это место,- я не могу...
