Паркинсон Кийз - Любовь в наследство, или Пароходная готика. Книга 1
— Разве вам не хочется получить вашу шляпу, мсье? — спросила она. — Ведь мадам может поинтересоваться, где вы ее оставили.
— Как и ваша тетушка, наверное, поинтересуется, где вы находитесь, — холодно отозвался он, — что, безусловно, случится, если, конечно, не она послала вас сюда. Хотя я совершенно уверен, что вы пришли сами. Если не ошибаюсь, вас ведь берегут до Нового Орлеана.
— А что вы мне дадите, если я верну вам шляпу, в результате чего у вас не будет никаких недоразумений с мадам?
— По-моему, лучше будет, если вы отдадите ее мне без всяких условий. Поскольку я могу причинить вам куда больше неприятностей, чем вы мне. Поверьте уж мне, пожалуйста, ибо это чистейшая правда.
Девушка со смехом отняла руку, быстро подскочила к борту парохода и собралась было швырнуть шляпу в воду. Однако Клайд оказался проворней. Он едва не перелетел через перила, но поймал шляпу. Затем крепко схватил девушку за запястье.
— Нет, я не стану причинять вам боль, — произнес он, заметив, что веселье на ее лице сменилось страхом. — Однако я дам вам один совет. В следующий раз, когда мужчина ясно даст вам понять, что не намерен якшаться в девицами вашего сорта, не надо подшучивать над ними. Ибо все может обернуться не так хорошо для вас.
И он тяжелой походкой направился прочь, почему-то сильнее злясь на себя, нежели на девушку. Ведь она вывела его из себя больше, чем следует, и даже не тем, что уловила в нем некие постыдные желания, а тем, что смогла вызвать воспоминания о желании, давно канувшем в Лету.
Он возвратился в пассажирский салон, миновал его и добрался до своей каюты, где обнаружил, что Люси еще не легла, как, бывало, обычно в столь поздний час. Она была в пеньюаре, открывающем ее белоснежную шею, сидела на краю койки и расчесывала свои уже расплетенные волосы, золотыми волнами ниспадавшие на ее плечи. Волосы были настолько длинны, что закрывали и руки. Впервые Клайд видел ее волосы совсем распущенными, хотя уже давно страстно желал увидеть их именно такими, но красота этого зрелища намного превзошла его ожидания. Он наклонился, положив руки ей на плечи, и стал медленно опускать их ниже и ниже, все тесней прижимаясь к любимой. Затем рывком поднял Люси на руки и заключил в крепкие объятия.
Внезапно он ощутил в ней еле заметную перемену, такую слабую, что не мог понять сразу, что это. Но в следующий момент он осознал, что это было: он почувствовал, как напряглась ее грудь, чего не случалось раньше, с тех пор, как они поженились. Он чуть отстранился от Люси и взглянул на нее. В каюте стоял полумрак, но он знал, хотя и не мог этого видеть, что Люси сейчас зарделась и что прелестный розовый цвет окрасил не только ее лицо и шею, но и прекрасную, преображенную естественным возбуждением грудь. Тем не менее Люси не отстранялась от него и не пыталась спрятать лицо, как делала это еще совсем недавно. Напротив, вместо этого она ответила на его взгляд, и в ее глазах он прочел любовь, желание и обожание.
— Я… я нарочно дожидалась тебя, — промолвила она. — Мне не надо так много времени, чтобы расчесать волосы. Но я подумала, что, может быть, если ты придешь как раз в то время, когда я их расчесываю, то сделаешь именно то, что ты сейчас и сделал. Конечно, конечно, еще слишком рано, хотя это могло произойти и сразу… то есть если бы это произошло… Но я надеюсь… верю… о, только бы Господь оказался добр к нам! Я ведь молилась об этом! В ту первую ночь, как только ты уснул, я лежала и молилась. Не спала… а молилась, молилась! И не только о том, чтобы у нас был ребенок, но и о том, чтобы ты полностью избавил меня от страха делать это, чтобы ты открыл мне, что значит быть женщиной!
Он молчал, ибо не мог говорить от счастья, не мог высказать свою любовь. В этот раз, после того как она мирно и покойно уснула, он лежал, счастливый и взволнованный, без сна. И совершенно не важно — хотя он никогда не скажет ей об этом, — что она не сможет родить ему нормального, доношенного ребенка. Он никогда не скажет ей даже слова упрека, настолько глубоко он тронут ее словами, поведением и тем, как она все это говорила. И хотя он тоже надеялся, что их первое соитие станет плодоносным, но действовал он все же больше ради себя. Ведь если бы он задумался как следует, то захотел бы избавить ее от перспективы страданий при родах, но нет же, ему надо было немедленно доказать свою мужественность, ему потребовалось еще одно доказательство своей способности отнимать у упрямой судьбы все, что может предложить жизнь. И в своем браке, как и во всем другом, он оказался победителем.
4
Был разгар утра, когда «Гонец» повернул к каирской пристани, пробираясь к своему месту среди пароходов, плотным рядом выстроившихся вдоль всей длины Коммершэл-стрит. Помощник капитана уже скомандовал матросам, чтобы они подготовили трап к тому моменту, когда судно завершит свой поворот против течения. Раздался хриплый гудок парохода, словно испуганный оркестр своими беспорядочными звуками ознаменовал приближение «Гонца» к берегу. Начались обычное столпотворение и суматоха. На невысокой набережной несколько юных оборванцев с ликованием подкатывали телеги с сеном к небольшому железнодорожному пути, а пыхтящий локомотивчик тянул взад и вперед закопченные грузовые вагончики.
— Посмотри на берег! — торжествующе воскликнул Клайд. Они с Люси остановились у того же самого поручня, где стояли, когда отправлялись из Питтсбурга. Клайд с восхищением указывал рукой на длинный ряд пароходов и маленький пыхтящий паровозик. — Ну, теперь-то ты понимаешь, почему я в корне не согласен со всеми этими нытиками, утверждающими, что золотые дни пароходства канули в Лету? Видишь, эта железная дорога вон там — первая, что построена во всю длину Миссисипи и бежит все время вдоль нее. Она идет от Чикаго. Ну что, разве покончено с пароходами? Я прошу тебя, только посмотри еще раз на берег!
Просьба Клайда, высказанная столь торжественно, завершилась легким восклицанием Люси. Клайд проследил за взглядом жены и увидел, что она рассматривает берег. Ее взгляд миновал однообразный городок, направился вниз по течению и, наконец, остановился там, где река, более могучая и грязная, чем Огайо, отражалась в лучах солнца.
— Да, да! — громко провозгласил Клайд. — Это отец всех вод. Тебе сейчас не удастся увидеть место слияния Миссисипи и Огайо, которое находится вон там, слева, из-за этого скопища пароходов. Но ты обязательно его увидишь, когда мы отправимся отсюда на юг. А если нам повезет, то это может случиться всего через несколько часов.
Им действительно улыбнулось счастье, ибо, сойдя на сушу, они узнали у управляющего пристанью, что «Ричмонд» прибудет сюда после обеда.
— Да, в самом деле времена изменились, — степенно добавил управляющий. — Еще не так давно мы не смогли бы ответить вам, придет ли он вообще. Но сейчас сообщения передают по телеграфу из Сент-Луиса. И о большинстве событий мы узнаем еще до того, как они происходят, вот так-то. Да, сэр. А «Ричмонд» прибудет точно после обеда. В любом случае на все уйдет часа два, и вам нет смысла носить с собой ваши саквояжи. Я с удовольствием присмотрю за багажом, пока вы с вашей очаровательной супругой будете приятно проводить время, гуляя по нашему прекрасному городу.
— Огромное вам спасибо, — сказал Клайд. — Мы сделаем именно так, как вы предлагаете. И если вы любезно позволите нам оставить у вас наши вещи, то это будет просто неоценимая услуга с вашей стороны… Не правда ли, Люси? Кстати, тебе не хочется пройтись? А я бы с удовольствием посмотрел, как они здесь перегружают груз с одного судна на другое. Это как раз по пути в форт.
— Конечно.
Она ответила без всякого колебания, однако они прошли совсем немного, когда Клайд понял, что, с ее точки зрения, подобная прогулка — это большая ошибка. Огромные лошади тащили платформы с тяжелым грузом, и повсюду клубилась неимоверная пыль, такая, что из-за этой серой плотной завесы совершенно не было видно реки. Из-под колес телег с пронзительным визгом разбегались тощие свиньи, преследуемые блохастыми дворняжками, оглашающими воздух свирепым лаем.
— Наверное, нам все-таки лучше пойти в гостиницу, — предложил Клайд.
— Ну… наверное. По крайней мере мне. Правда, мне так не хотелось пропустить что-нибудь интересное. Все такое непривычное. Однако эта грязь и пыль…
Кратчайшим путем он отвел ее в гостиницу и устроил в люксе. Убедившись, что Люси удобно, он оставил ее в номере, чтобы продолжить свои исследования местных методов разгрузки и погрузки; вернувшись, он стал рассказывать обо всем Люси с неменьшим восторгом, чем в самом начале дня.
— Вот что я подумал, — говорил он. — Они никогда не смогут как следует перегружать багаж из вагонов на пароход, пока не подведут рельсовые пути к реке, поскольку река тут два раза в год имеет разный уровень — в весенний разлив она наполовину затопляет дома, а в сентябрьскую засуху тут песчаные заносы. Поэтому груз приходится перегружать с вагонов на подводы, а уже с подвод на пароход, и, как понимаешь, за все это надо платить, и немало. На мой взгляд, местным ребятам надо решить, что им выгоднее — возить груз по железной дороге или пароходами. Если бы выбирал я, то вложил бы деньги в пароходство, и беспроигрышно… А может, даже в буксирные баржи, чтобы дать им возможность… Ну да ладно, что это я разговорился, когда ты, верно, помираешь с голоду после всех этих часов ожидания. Пойдем-ка пообедаем.
