Бренда Джойс - Обещание Розы
- Мне уже семь, и к тому же я рос при дворе, здесь, и в Нормандии. Я знаю многое, о чем ты даже не подозреваешь и уж, конечно, не догадываешься. Запомни на будущее: всякому, кто хочет уцелеть и удержать при себе то, чем он владеет, надо обзаводиться в первую очередь союзниками, а вовсе не друзьями!
- Я запомню это, Генрих. Спасибо, что не оставил меня в беде. Значит, мы с тобой теперь стали союзниками. И я отныне должен остерегаться принца, твоего брата, - Стивен удрученно кивнул и шмыгнул носом.
- Брось, не держи зла на Руфуса. Скорее всего он тебя больше не тронет. Ведь ты как-никак будущий Нортумберленд, хотя пока тебя и держат при дворе в заложниках. Но ведь иначе нельзя, и ты сам прекрасно это понимаешь, - и принц усмехнулся с видом явного превосходства.
- Я - заложник?! Да что ты такое говоришь?! А еще хвастался, будто знаешь все здешние дела и порядки как свои пять пальцев. К твоему сведению, я - придворный принца Вильгельма, представитель дома Нортумберлендов при его монаршей особе! - возмущению Стивена не было предела. Выходит, принц Генрих, похвалявшийся своей осведомленностью в интригах двора и обширным жизненным опытом, на деле оказался всего лишь самонадеянным хвастуном. - Ты, поди, спутал меня с Дунканом Кэнмором. Вот он-то уж точно заложник, тут я спорить с тобой не стану, - со снисходительной усмешкой добавил он.
Однако принц Генрих в ответ на это помотал головой и убежденно проговорил:
- Как бы не так! Король, мой отец, считает, что граф Нортумберленд слишком силен, а потому опасен, вот он и взял тебя в заложники, чтобы не ждать никаких неприятных сюрпризов со стороны графа. Вот видишь, я был прав: ты еще совсем дитя, раз не понимаешь таких простых вещей.
- Отец ни слова не сказал мне об этом, - с трудом выдавил из себя Стивен. Глаза его наполнились слезами, и он зажмурился, чтобы не дать им пролиться. Но через несколько мгновений тоска, охватившая его душу, сменилась безудержной яростью. Стивен сжал кулаки и стиснул зубы. В эту минуту он ненавидел всех: отца, Руфуса, Генриха, самого себя.
- Прости, если я причинил тебе боль, - произнес принц. - Но ведь все, что я сказал, правда, и тебе гораздо лучше знать ее, чем оставаться в неведении. Надеюсь, когда-нибудь ты оценишь и эту мою услугу.
- Спасибо, Генрих, - через силу пробор мотал Стивен.
- Эй, а ты, часом, не попытаешься сбежать? Ведь тогда и мне несдобровать.
- Не беспокойся, - тоном взрослого муж чины заверил его Стивен. - Я никогда не нарушу свой долг перед моим отцом и его величеством королем Вильгельмом.
Глава 1
Окрестности Карлайла, 1093-й год от Рождества Христова
Мэри, крадучись, миновала двор и, обогнув конюшню, во весь дух бросилась по узкой тропинке к ближайшему лесу. Собираясь на это первое в своей жизни любовное свидание, она приняла все меры предосторожности, чтобы не быть узнанной кем-либо из придворных, слуг или воинов отца. Вместо нарядной, затканной золотом туники она облачилась в платье из грубой шерсти, голову ее стягивала простая льняная лента. Она подпоясалась толстой веревкой и натянула на ноги темно-коричневые нитяные чулки. Через несколько дней, по желанию обоих семейств, она должна была сделаться женой Дуга Маккиннона. Торопясь на свидание с женихом, которого она горячо любила и который был товарищем ее детских игр, Мэри трепетала при мысли о том, какой суровой каре подвергнет ее отец, узнай он, что она в нарушение всех обычаев решилась на эту тайную встречу.
Мери углубилась в лес, отыскала едва вид
Певшуюся в траве тропинку и что было духу помчалась вперед. Времени оставалось в обрез, и она не на шутку опасалась опоздать к назначенному часу. Зачем понапрасну заставлять Дуга тревожиться из-за нее? Она с досадой вспомнила, сколько драгоценных минут ушло у нее нынче на то, чтобы обмануть бдительность няни и под благовидными предлогами услать служанок прочь из своих покоев. К счастью, ей все же удалось пробраться в кладовую и там переодеться в крестьянское платье, а ведь именно эту часть своего смелого плана она считала самой трудновыполнимой. Но теперь приходилось бежать по лесу сломя голову, чтобы наверстать упущенное время.
Добравшись наконец до края большой поляны, Мэри споткнулась и едва не упала - подошвы ее грубых башмаков из свиной кожи скользили по влажной траве. Она схватилась за ветку дуба, удерживая равновесие, и прислонилась к его стволу, чтобы немного отдышаться. Вдруг неподалеку послышались мужские голоса. Несколько человек приближались к поляне из глубины леса. Первой мыслью Мэри было, что это Дуг со своими воинами решил пойти к ней навстречу. Голоса звучали все ближе, и через несколько мгновений Мэри различила грубую норманнскую речь. Она с ужасом поняла, что столкнулась с неприятельским отрядом, бесцеремонно вторгшимся в ее страну.
Мери больше не думала о свидании, об ожидавшем ее Дуге. Ей следовало тотчас же вернуться домой и известить отца о коварном нарушении норманнами того непрочного мира, который воцарился в этих краях два года тому назад, после того как Малькольм Кэнмор дал королю Руфусу клятву верности.
Мэри, скрытая толстым стволом дуба и густой листвой его нижних ветвей, отважилась бросить осторожный взгляд на поляну, которую теперь заполонили норманнские воины. Она с трудом верила своим глазам: не дожидаясь темноты, несколько дюжих нарушителей границы раскидывали походный шатер. Один из воинов, судя по всему, оруженосец, помог своему рослому господину спешиться. Придерживая стремя, он протянул руку, на которую оперся темноволосый великан. Приглядевшись, Мэри заметила, что всадник ранен: на его мускулистой левой ноге была видна запекшаяся кровь. Переведя взгляд на лицо великана, она тотчас же узнала его и едва не вскрикнула от удивления: границу Шотландии нарушил не кто иной, как сам Стивен де Уоренн, старший сын графа Нортумберленда!
Впервые Мэри увидела этого человека два года назад, в Эбернети, где ее отец был принужден дать королю Вильгельму клятву верности. Ей тогда удалось уговорить своего брата Эдгара взять ее, переодетую в костюм пажа, на эту торжественную и мрачную церемонию. Она отчетливо помнила, как бросила быстрый взгляд из-под низко надвинутого на лоб берета на этого угрюмого великана, злейшего врага ее отца, и как грудь ее внезапно стеснило дотоле неведомое ей чувство.
Теперь, скрытая листвой, Мэри не сводила пристального взгляда с лица де Уоренна. Он казался ей зримым олицетворением зла, безжалостным, беспощадным чудовищем, свирепым зверем. Несмотря на боль, которую не могла не причинять ему рана, он даже не изменился в лице, слезая с лошади, и Мэри склонна была увидеть в этом лишнее доказательство его бесчеловечности, его полного бесчувствия, глубокого равнодушия ко всему на свете, в том числе и к собственной плоти. "Да, - подумала она, сжимая кулаки, - только таким и может быть этот лютый враг ее отца, этот кровавый захватчик, этот ублюдок Стивен де Уоренн!"
Пока Мери с ненавистью оглядывала Стивена де Уоренна, над походным шатром взвилось знамя Нортумберленда: кроваво-красная роза на фоне поперечных полос черного, белого и золотого цветов. Два рыцаря-оруженосца, поддерживая Стивена под руки, ввели его в шатер и уложили на постель.
Мэри внимательно следила за действиями неприятельских воинов, выбирая удобный момент, чтобы незаметно покинуть укрытие. Все он занимались обычными делами: кто разводил костер, кто расседлывал лошадей или складывал на середину поляны боевые щиты, копья и секиры. Внезапно резкий порыв ветра взметнул листву прямо над головой Мэри. Она бесшумно отпрянула назад, но было уже поздно. Взоры двух оруженосцев обратились к дубу, под которым она стояла. Мэри подобрала подол своего платья, повернулась и бросилась бежать в спасительную чащу леса.
- Эй! Стой, девчонка! Слышишь? - раздались ей вдогонку грубые окрики. Заслышав позади себя топот тяжелых солдатских башмаков, Мэри побежала еще быстрее, но, споткнувшись о торчавший из земли корень, упала ничком. В ту же минуту чьи-то сильные руки схватили ее за плечи и талию, оторвали от земли и поставили на ноги. Она молча, с ненавистью взглянула на воинов и закусила губу. Пораженные ее красотой, норманны на несколько мгновений лишились дара речи. Густые светлые волосы Мэри мягкими локонами спускались на покатые плечи, ее зеленые миндалевидные глаза в обрамлении черных ресниц поражали своей глубиной и блеском, ярко-алые губы оттеняли матовую белизну лица. Быстро придя в себя, солдаты принялись отчаянно спорить о том, кому из них достанется юная пленница. Их перебранка должна была неминуемо перейти в драку. Мэри ждала этого момента, чтобы снова попытаться спастись бегством.
Глаза ее торопливо перебегали с одного искаженного злобой и вожделением лица на другое, и она едва удерживалась от того, чтобы начать подзадоривать пленивших ее норманнов. Но удача была нынче явно не на ее стороне. Драка между солдатами так и не состоялась, и помешало ей не что иное как внезапное появление на пороге походного шатра самого Стивена де Уоренна.
