Памела Уэллс - Сердцеедки. Правила любви
Это было два года назад, когда их с Дрю отношения были еще совсем не устоявшимися, а мама Сидни еще не получила повышения. Сидни даже не знала, что мама сделала этот снимок. И вообще, что она была тогда дома и наблюдала за ними.
Снимок получился чудесный. Он напоминал, какой прекрасной казалась в то лето жизнь.
Как бы Сидни хотелось вернуть все это!
Но если Дрю не вернется к ней, а мама не уйдет из «Санбери Витаминз», жизнь уже никогда не будет столь прелестной.
Глава тринадцатая
Правило 5: Не ходи на свидание ни с кем, пока не убедишься, что можешь как минимум две недели не думать о своем бывшем. (Используй это время для поиска смысла жизни и обретения эмоциональной стабильности. Занимайся чем-нибудь в компании друзей — девчонок и парней.)
Сегодня была среда, а значит, руководитель оркестра, мистер Томас, вел занятие с малышами в начальной школе Линкольна. Репетицию будет вести мисс Д., она была очень, просто очень хорошим музыкантом, но Рейвен подозревала, что мисс Д. ненавидит ее. Может, это как-то связано с тем, что в прошлом году Рейвен какое-то время встречалась с ее младшим братом Крэгом, а потом бросила его.
Если бы Рейвен позволили решать самой, то сейчас она бы околачивалась в подвале у папы и доставала из футляра гитару, а не флейту. Она вытащила корпус флейты, мундштук и наконечник и собрала все, закрутив детали до нужных рисок.
Отец пообещал научить Рейвен играть на гитаре, но мама узнала об этом и запретила. Мисс Валенти не желала, чтобы ее дочь имела что-то общее с рок-музыкой и «всей этой сценической дребеденью», как она выражалась. К тому же, участие в школьном оркестре хорошо для характеристики в колледж. А игра в рок-группе еще никому не принесла ничего хорошего.
— За примером далеко ходить не надо — посмотри на своего папашу, — говорила мисс Валенти. — Он попытался стать певцом, и все закончилось нашим разводом. Все это бесполезно, Рейвен. Сцена до добра не доведет.
Конечно же, если бы в колледже послушали ее игру на флейте, они бы вряд ли записали это в актив. Скорее, это сыграло бы против Рейвен. В прошлом году руководитель оркестра самолично протестировал все группы инструментов, каждого музыканта.
Из пяти флейтистов Рейвен оказалась пятой. Она не особо старалась стать лучшей флейтисткой и считала флейту дурацким инструментом. А вот гитара… при усердном труде и наличии страстного желания, которого, как считала Рейвен, ей было не занимать, толк мог бы выйти. И этому, кстати, она научилась у своей мамы.
Мисс Валенти увлеклась коллажами из фотографий — скрапбукингом — и решила, что на этом занятии можно сделать бизнес. Тогда она открыла «Скрап» — магазин художественных принадлежностей и кафе. В прошлом году в ежегодном обзоре его признали самым успешным начинанием, и ребята из школы околачивались в нем по выходным.
Для скрапбукинга была отведена отдельная комната, а если тебя не особо все это увлекало, можно было посидеть в кафе и не прислушиваться к дискуссии о клеевых пятнах и некислотных маркерах.
Рейвен раньше тоже там околачивалась, пока не поцеловалась с Горасом в автобусе. Поскольку Горас работал в «Скрапе», она не появлялась там уже несколько недель.
Рейвен словно призвала его своими мыслями: в дверях появился Горас. Первым делом он нашел взглядом ее, улыбнулся, и только потом стал взбираться на третий ярус, где располагались ударные.
Она по привычке улыбнулась в ответ.
Оркестранты потянулись в зал. Рейвен изобразила глубочайший интерес к своей нотной тетради. Она внимательно смотрела на ноты и прижимала пальцами нужные дырочки на флейте.
— Рей, — позвал Горас, присев на соседний стул.
— А… эм… привет, — откликнулась Рейвен. Не слишком ли она суетится? Обычно с парнями она чувствовала себя уверенной и собранной, но с Горасом… с ним совсем другое дело.
Раньше Гораса все считали чудаком. Все, и даже Рейвен. Он был щупленький и невысокий. Довольно долго носил брекеты. Ходили слухи, что мама покупает ему одежду в супермаркете. В школе, где все были помешаны на том, чтобы выглядеть крутыми и носить лучшие бренды, одежда из супермаркета была равносильна социальному самоубийству.
Но в старших классах Горас изменился. Сейчас — уже без брекетов — он тоже считался чудаком, но в хорошем смысле. Он немного подрос, нарастил мышцы, хотя, видимо, все еще одевался в супермаркете. Но сейчас в школе больше ценилась индивидуальность, а Горас был очень даже неординарной личностью.
Он поерзал на стуле, и коричневая рубашка в ковбойском стиле натянулась на его бицепсе. Под рубашкой была черная футболка с надписью «Социальная служба». На джинсах красовалась дыра, а на ботинках болтались развязанные шнурки.
Горас был полной противоположностью Калеба. Точнее, противоположностью всех тех парней, с которыми Рейвен когда-либо встречалась.
— Что делаешь? — спросил Горас. Его хрипловатый голос перекрыл общий гомон и какофонию настраиваемых инструментов и проник в самую душу.
— Ничего, — ответила Рейвен, опустив флейту на колени. — Просто повторяю партию.
— Есть какие-нибудь планы на эти выходные?
Над головой залился трелью звонок, и оркестранты поспешили занять свои места. Рейвен переводила взгляд с двери в кабинет руководителя оркестра на Гораса и обратно. А он по-прежнему не сводил с нее глаз.
Рейвен улыбнулась. «Хорошенько разыграй эту карту», — сказала она сама себе.
— Да, затевали кое-что с подругами. А ты что делаешь?
— А мы с приятелями собираемся зависнуть у Страйкера. Я подумал, если ты не занята, то могла бы потусоваться с нами. — Горас помолчал, раздувая ноздри. — Нет, — поправился он, — точнее, я хотел бы, чтобы ты пошла туда со мной. — И в довершение он смущенно улыбнулся.
Рейвен не могла бы принять приглашения, даже если бы ей очень захотелось туда пойти. Во-первых, она обещала подругам и самой себе, что не будет ни с кем встречаться хотя бы пару недель (а может, и пару месяцев). А во-вторых, претила сама мысль, что она снова может причинить Горасу боль. Что если они начнут встречаться, а потом она поймет, что он — не Тот Самый? И не пройдет и месяца, как она начнет разрушать их отношения или, что еще хуже, бросит его.
— Не могу. — Рейвен, изображая безразличие, перевернула страницу партитуры. — Может, в другой раз?
Тут подошла Амелия, четвертая флейта, и недовольно зыркнула на Гораса.
— Ты сидишь на моем месте. — Амелия серьезно относилась к своему статусу четвертой флейты, и каждый, кто занимал ее место, видимо, автоматически считался нарушителем какого-то ее личного Кодекса флейтиста.
— Извини. — Горас поднялся. — Рей, — он повернулся к ней, — если передумаешь, ты знаешь, где меня найти.
— Конечно.
Он сунул руки в карманы и стал подниматься к ударным. Рейвен украдкой наблюдала, как он берет барабанные палочки и выбивает дробь в воздухе, разогревая кисти. Пожалуй, все-таки не украдкой, поскольку он поймал ее взгляд.
Покраснев, Рейвен отвернулась к своей партитуре и взяла в руки флейту. Приложив мундштук к губам, она плавно выдула мягкую ноту, разыгрываясь вместе с остальными.
Она следует Кодексу. Она поступает правильно.
* * *Ноздри Алексии щекотал запах хрустящих страниц и старых кожаных переплетов. Исторический зал библиотеки был ее самым любимым местом в школе. Она словно бы ступала в прошлое. Отыскав 900-й номер в классификаторе Дьюи, она поставила на нужную полку книгу по истории Америки. Потом повернулась к своей тележке и увидела Бена — тот листал книги, которые Алексии надо было расставить по местам.
— Что ты делаешь? — спросила она.
Она не видела его со вчерашнего дня, и когда двадцать минут назад зашла в библиотеку и не нашла там Бена, разочарование было безмерным. Поэтому она сразу приступила к работе: стала отмечать возвращенные книги и раскладывать их по местам. Но, толкая свою тележку между стеллажами, Алексия не могла думать ни о чем другом.
Так сильно она не влюблялась со времен Оуэна Уилсона из «Образцового любовника». Хотя то, что она испытывала сейчас, Алексия не назвала бы влюбленностью. Ей просто хотелось видеть его, вот и все. Скорее, дружеская привязанность, вот что.
Бен вытащил из стопки книгу о Древнем Риме и протянул Алексии.
— Ты знала, что в Древнем Риме опущенный вниз палец означал зрительское благоволение к гладиатору на арене? — Он вопросительно приподнял бровь.
— Нет, пожалуй, не знала.
Сунув книгу на первое попавшееся место на полке, он развернулся к Алексии.
— Будь я римским императором — а я им, скорее всего, не буду, потому что я слишком умен для этого — я бы показал тебе… — Он опустил вниз большой палец. — Вот так.
— Значит, ты мне благоволишь?
