Энн Хэмпсон - Светлый остров
Но он лишь стоял и смотрел искоса. Она говорила все громче и громче, почти кричала: — Капитан «Кассиллии» узнает о том, что меня нет на борту, и свяжется с полицией…
— Но «Кассиллия» принадлежит моему хозяину, — прервал грек. — Он скажет капитану, что вы не вернетесь, — он остановился, с ухмылкой глядя на нее. — Капитан поймет все. Кроме того, — добавил он на своем ломаном английском, — ваш багаж находится в каюте, которую я вам покажу. И еще мой хозяин сказал, что я должен передать вам, что ваш паспорт у него и он вернет его вам позже.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Яхта причалила в маленьком уединенном заливе к востоку от Гераклиона, который, как сразу догадалась Эллин, был специально выбран вместо оживленной гавани, где она могла бы позвать на помощь. Костос, так звали человека, который разговаривал с ней на «Лето», буквально вручил ее шоферу в униформе, который, судя по скучающему выражению лица, ждал их довольно долго.
Она огляделась, прежде чем сесть в машину. Бежать было бесполезно — рядом находились двое мужчин, а вокруг не было видно ни души. Кроме того, это было бы неразумно, так как ее паспорт оставался у Симона. Она не желала причинять ему неприятности, несмотря на то, что он с ней сделал. Во время плавания она еще и еще раз обдумывала свое положение и наконец решила: если что-то случится, то пусть лучше случится с ней, чем с Эстеллой, потому что у Эстеллы не будет никакого выхода — Симон подвергнет ее тому наказанию, которое задумал. Теперь Эллин знала имя Симона и могла его описать, она могла предостеречь сестру, хотя Эллин подумала о том, что теперь Симон может забыть о мести.
Ей не нужно было спрашивать себя, почему она не хотела открыть ему правду. Бесспорно, она его немного ненавидела, но тем не менее любила еще сильнее. Он не стоил ее любви, она понимала это, но не могла убить свою любовь. К сожалению, она была гораздо счастливее, когда впервые ступила на борт «Кассиллии», предвкушая чудесный отпуск, чем теперь. Какой провал! Ей ужасно не хотелось возвращаться на корабль после того, что случилось, когда весь экипаж с капитаном во главе считают, что она сбежала с богатым владельцем корабля.
— Я думала, мистер Дьюрис сам встретит меня, — сказала она, пытаясь завязать разговор с шофером. Она находилась на заднем сиденье, но могла видеть его лицо в водительское зеркало. У него были черные курчавые волосы и серые усы. Сверкнув золотыми зубами, он сказал:
— Мистер Симон еще не приехал с Родоса, мадам. Сегодня утром он позвонил мне, приказал встретить «Лето» и доставить вас к нему домой. Он вернется к тому времени, когда мы приедем туда. — Ей было приятно слышать его хороший английский и видеть вежливое обращение после косых взглядов Костоса и его вульгарных намеков, которые в высшей степени раздражали ее. Временами ей хотелось убить его, и, в конце концов, она закрылась в каюте, зная, что там он не посмеет нарушить ее покой.
— Нам далеко ехать? — странно, что она была так спокойна после тех приступов страха, которые пережила прежде, чем поняла настоящую причину ее похищения. Теперь она знала, что бояться нечего. Когда она расскажет ему правду, Симон извинится и сделает все возможное для того, чтобы она добралась домой без всяких трудностей.
— Это похоже на путешествие, мадам. Видите ли, «Лето» обычно приходит к пляжу, принадлежащему мистеру Симону, но яхта должна была остаться в Гераклионе для небольшого ремонта, поэтому мы едем на машине, — он показал жестом, — отсюда очень хороший вид, мадам, и, возможно, путешествие не покажется вам слишком долгим, если вы заинтересуетесь им.
Она расслабилась, откинулась на сиденье и посмотрела в окно. Сразу после того, как они покинули маленький залив, они проехали Гераклион по узким ветреным улицам, напоминающим о востоке, но теперь они ехали через прекрасную горную область с экзотическими цветами.
Они миновали деревню, в которой люди что-то праздновали. Эллин не знала, что, и не хотела спрашивать, но она была очень удивлена, увидев диких мужчин воинственного вида, одетых в пурпурные шаровары и головные уборы с бахромой, толпящихся на деревенской площади, на которой стояла православная церковь, сверкающая своей белизной. К поясу у них были пристегнуты кривые турецкие сабли зловещего вида с рукоятками, богато украшенными драгоценными камнями. Это были мужчины Крита с их темными инстинктами, умевшие сильно ненавидеть, мужчины, которые не раз проливали свою кровь, защищая родину, место, о котором Гомер однажды сказал: «Среди моря цвета темного вина лежит Крит, светлый и богатый остров. Островитяне строго соблюдают старые обычаи, они грубы и беспощадны, настолько уважают верность, что готовы отдать за нее жизнь, и, конечно, у них есть враги».
Симон Дьюрис — критянин. Понимала ли она, насколько ему близки эти люди? Но сожалеть было поздно. Она глупо отдала свое сердце одному из этих людей, которые были более гордыми, более воинственными и более прямыми, чем остальные греки, человеку, чья чувствительная и бескомпромиссная гордость подтолкнула его на такой незаконный шаг, как ее похищение, поскольку он был уверен, что она опозорила его семью.
Такие мысли занимали Эллин, в то время как шофер вез ее через горы, усеянные цветущими черными розами, камнеломками и чабрецом, образовавшими бело-розовый ковер; прекрасные олеандры окаймляли маленький пруд у подножия горы. Они добрались до другой, сонной деревни, где люди отдыхали за столами в «таверне», расположенной под тутовыми, тамарисковыми и другими деревьями, затеняющими площадь. Мужчины пили «оузо», играли в «тавлу» или перебирали свои четки. Какой-то греческий крестьянин с ослом остановился у таверны, привязал животное, взял что-то из корзины и исчез в здании, заслоненном виноградными лозами. Появился еще один человек, тащивший красивого белого мальчика, в его руке был нож, и, охваченная внезапным ужасом, Эллин отвернулась и посмотрела в другое окно.
После того, как деревни остались далеко позади, пейзаж менялся по мере того, как они проезжали сказочный ландшафт гор, покрытых лесом, где дикий дуб рос в изобилии вместе с соснами и каштаном, и, конечно же, там росли сливы с их серебристо-серыми листьями, пытавшимися поймать солнечный свет, когда мягкий ветерок пробегал по их веткам. Поднимая ветер, машина проехала через опасное ущелье и спустилась в богатую асфоделиями, желтыми маргаритками и другими растениями холмистую местность. Вдоль дороги стояли миндальные деревья в розовом цвету и олеандровые кусты со сладким запахом. Впереди появился пляж, окаймленный прибоем. Шофер сказал Эллин, что их путешествие заканчивается.
— Город, который вы видите внизу, называется Сфакия; сейчас мы на юге острова, как вы уже догадались. — Через некоторое время он отвернулся, и взгляд Эллин с панорамы маленького городка переместился на побережье Ливийского моря, к волшебному бело-голубому особняку, стоявшему перед ним на возвышенности, покрытой лесом.
— Это дом мистера Симона. Там вы увидите крепость, построенную венецианцами. На нашем острове много таких замков.
Машина замедлила ход, и шофер нажал на тормоза. Эллин открыла дверь, и лишь очутившись во внешнем дворе, глядя на грандиозное великолепие дома Симона, она почувствовала возвращение своих старых страхов. Однако это было глупо. Скоро она все объяснит, он ее выслушает — и что тогда? Она плотно зажмурила глаза, потому что они заболели при мысли о том, что Симон не испытывал никаких чувств к девушке по имени Эллин Марсленд. Она открыла глаза, когда шофер коснулся ее, сказав, что она должна следовать за ним по белым широким ступеням, которые вели во внутренний дворик, увешанный виноградными лозами; рядом с ними в коричневых горшках с красивой деревенской росписью росло множество цветов.
Смуглая горничная открыла входную дверь, улыбнулась и пригласила ее войти.
— Мистер Симон ждет вас, мадам. Будьте добры, следуйте за мной.
И снова отличный английский. Эллин удивилась, где эта девушка так хорошо выучила его.
— Сюда, мадам, — она открыла еще одну дверь, и Эллин столкнулась лицом к лицу с человеком, который ожидал разговора с Эстеллой Марсленд.
Он сидел, но когда вошла Эллин, его длинное гибкое тело легко поднялось со стула, и он встал, глядя на нее, стоявшую в дверях. Она внутренне содрогнулась от выражения его лица, потому что у этого человека оно было сатанинское, в нем не оставалось и следа от того человека, который плавал вместе с ней по утрам и танцевал часами, человека, который всегда улыбался, едва увидя ее, заставляя ее сердце биться быстрее, а душу — парить в облаках. Это был уже не нежный и благородный влюбленный, который держал ее в объятиях и целовал под бархатным эгейским небом, который шептал ей ласковые слова, похожие на легчайший летний бриз: «Вы так восхитительны в лунном свете».
