Валентина Донна - Покоренная поцелуем
- Ну, я .. - Мария осеклась. Она видела терзавший его холод, заросшие волосы, обстоятельства пленения, - все заставляло ее предположить, что он скрывался в лесах после катастрофы при Гастингсе, что мог даже оказаться среди тех саксов, один из которых нанес роковой удар ее брату Хью. Она сравнила свои наблюдения с тем, что заметила в последнее время: его удивительно хорошие знания норманнского языка, алчные взгляды, которые он бросал на свою прежнюю собственность, его нескрываемое очарование той плакавшей, прекрасной саксонской женщиной и малышом, назвавшим его отцом.
Человек такого склада вряд ли мог скрываться в лесах. Он бы этого не выдержал. Нет, его шрамы указывали на правду, просто вопили о ней. Несмотря на заверения отца Бруно в том, что этот человек не в состоянии выносить заточения, он, должно быть, провел последние месяцы в цепях, кандалах, в наручниках, его морили голодом и жестоко избивали ее соотечественники. Разве такой человек мог побудить свой народ в Лэндуолде смириться с норманнским правлением? Мария поняла, как рушится созданный ею план, как он разваливается, словно карточный домик.
- Вы бежали из плена?
- Бежал, - отозвался он и, вздохнув, опустился с головой в воду.
- За вами гнались?
- Трудно сказать. Я притворился мертвым, чтобы обрести свободу. Может, моя хитрость удалась и они считают, что я до сих пор гнию вместе с другими трупами в навозной яме. Зима в этом году, кажется, никогда не кончится. Голодные волки собрались вокруг горы мертвых тел. Я едва успел оттуда выбраться. Их острые зубы могли замести цепочку моих следов.
- Если бы вашим врагам, захватившим вас в плен, удалось обнаружить, что вас нет, они немедленно выслали бы за вами в погоню отряд рыцарей.
- И если учесть мое ослабленное состояние, я наверняка снова бы угодил в плен, - согласился с ней Ротгар.
- Значит, волки прикрыли ваш побег, но в результате вы попали в руки других врагов. Неужели вы так мало цените свою свободу, Ротгар?
Он замолчал, глубоко уйдя в себя. Между ними вновь возникла отчужденность.
- Мне очень мало известно о норманнской кухне, миледи, но мы, англичане, время от времени, во время праздников любим полакомиться розоватой плотью рыбы, которая водится в наших северных районах. Лосось - удивительная рыба. Представители этой породы весь год проявляют осторожность, ловкость и хитрость, но с наступлением весны начинают чувствовать непреодолимый порыв, влекущий их назад, к месту рождения. В такой период любой ребенок может ловить их прямо руками в неглубоких ручьях - настолько велико, всепоглащающе их стремление к родному дому.
- Значит, вы сравниваете себя с рыбой? Губы его тронула кривая улыбка.
- Почему бы и нет? С октября прошлого года какими только словами меня не называли. Я отлично понимаю одержимость лосося.
Она вдруг увидела луч надежды.
- А этот ваш лосось, вернувшись домой и убедившись, что здесь все хорошо, может вернуться обратно в море, выражая свое удовлетворение тем, что другой, который любит эти края не меньше его, управляет всем вместо него?
- Рыба не обладает способностью мыслить, миледи.
- Но человек, попавший в подобную ситуацию, должен понимать все возможные последствия.
- Наконец-то мы подошли к главной причине моего купания здесь.
- Да, вы правы.
- Ну, вначале я еще немного поплескаюсь, а потом подведу черту подо всем, о чем мы с вами здесь говорили.
Мария кивнула. Кусок мыла легко мылился в его широких ладонях, и она, не отрываясь, наблюдала за тем, как он время от времени опускал его в воду, а затем проводил им по груди, оставляя на ней пенистые полоски.
- Трудно подобрать нужные слова в разговоре с вами, миледи.
Щеки у нее вспыхнули, когда он заметил, что она подглядывает.
- Мне кажется, вы вполне способны удовлетворить мою просьбу и больше не обескураживать меня.
- Ну ладно, спрашивайте.
- Я хочу, чтобы вы встретились со своим народом. Убедитесь лишний раз, что им ничего дурного не сделали. А потом скажите им, что теперь их правителем является Хью, что они должны добросовестно на него работать.
Наконец он отказался от всякого притворства.
- Не знаю, смогу ли я это сделать, - ответил он, и это было чистой правдой.
- Почему же? - спросила она. Как назло, Мария почувствовала, как подступают слезы. Она не позволит ему дерзко ей перечить. Что бы на ее месте сказал в такой ситуации Хью, столкнувшись с таким упрямым глупцом?
- Если вы не можете этого сказать, то я велю надеть на вас наручники и вы останетесь в них до тех пор, пока вы этого не сделаете.
Эта угроза, как она сразу заметила, ничего не дала, лишь укрепила его решимость не оказывать ей никакой поддержки.
Ротгар, подавшись вперед, обеими руками ухватился за края лохани. Теперь оба его глубоких шрама находились у нее прямо перед глазами.
- Я хочу, чтобы вы знали следующее, миледи. Я на самом деле носил норманнские наручники, но это было самое слабое для меня испытание. И палач; придумывающий для меня различные пытки, никогда не слышал от меня ничего другого, кроме легкого стона. Ваша просьба вырвет у меня сердце из груди. Так что дерзайте!
- Я вижу, что ошиблась, решив поговорить с вами, - сказала она сквозь зубы. Губы ее, казалось, окаменели от гнева. Она лихорадочно думала о том, что же предпринять, чтобы добиться его согласия, и в голову ей вдруг пришло имя Гилберта с его жестокими методами, которым она то и дело пыталась положить конец.
Она начала излагать перед ним идеи Гилберта, хотя все ее существо протестовало против этого.
- Ваша смерть - это всего лишь пустяк. Мне кажется, можно принести в жертву одного-двух кормильцев, чтобы их бездомные, умирающие с голоду, просящие милостыню вдовы и дети могли служить примером для других. Можно и проткнуть мечом одного-двух пискливых младенцев. Люди Хью ворчат, выражают свое недовольство, - если я отменю запрет на изнасилование, они снова начнут улыбаться и в животах сакских женщин будут расти дети норманнов. Со временем, я думаю, народ Лэндуолда образумится и сам придет ко мне с повинной.
Она испытывала острый стыд, заметив, с каким ужасом, с каким презрением он глядел на нее.
Она считала его холодным, таким далеким, но ледяная ненависть, появившаяся сейчас у него на лице, пугала ее.
- Я вылезаю из этой лохани, миледи, не то с меня слезет шкура и жители Лэндуолда, принимая меня за беспомощную старуху, не станут прислушиваться к тем словам, с которыми вы заставляете меня к ним обратиться.
Глава 6
Картины рыцарских турниров, ощущаемый на себе знакомый вес кольчуги почти пробудил Хью де Курсона ото сна. На какое-то мгновение его притупленный рассудок залил поток воспоминаний - точных, живых, ясных. Беззаботная, беспечная поездка по сельским весям Англии. Мария рядом с ним. Его самое надежные рыцари прикрывают его с тыла. А в кармане возле сердца лежит пергаментная бумага, которая свидетельствует о щедром, редком даре...
Свой дом.
И вдруг из лесу доносятся пронзительные вопли, выкатывается разношерстная толпа оборванных, пришедших в полное отчаяние людей, странный смуглый мальчишка, пытающийся закрываться рукой от занесенного над ним меча. Забыв о собственной безопасности, он хватает мальчишку, чтобы усадить к себе в седло, но в это время получает сильнейший, оглушающий удар по затылку...
А потом...
А потом...
Старая боль слилась с новой.
Лучше всего тихо посидеть, подождать, пока не пройдет.
Подождать прихода Марии, которая принесет горькую настойку.
Нужно подождать Марию.
Эдит, увидев, что Хью сидит, облачившись в боевую кольчугу, подумала, что он все равно никого не может устрашить. Его руки в больших латных рукавицах неподвижно покоились у него на коленях, новый непродавленный шлем покрывал голову, а из-под низко опущенного забрала сверкали его умоляющие, любопытные глаза.
Почему же в таком случае у нее так сильно забилось сердце? Эдит объясняла это тем, что, несмотря на его миролюбивую внешность, она все же боялась его.
- Для чего вы надели на него все доспехи? - поинтересовалась она у оруженосца, который прикреплял железную ячеистую сетку от шлема к его спине. Фен не сводил с него внимательных глаз.
- Далеко не все, миледи. На нем лишь кольчуга и шерстяные штаны, так что мы легко посадим его в седло.
- Куда же он намеревается сегодня ехать? Она заметила настороженный взгляд, брошенный на нее рыцарем, никогда прежде она не интересовалась делами Хью. "Все это происки Гилберта", - предупреждал ее внутренний голос, напоминая ей о данном этому рыцарю обещании передавать обо всем, что происходит в этих покоях. Она не стала бы его упрекать, если бы он немедленно отправился сообщить о проявляемом ею интересе Марии, но он все же сказал после минутного колебания:
- Леди Мария приказала подготовить его для посещения строительной площадки, где возводится замок.
