Мелина Харди - Любовь решает всё сама
Дон Хеллерман злорадно сжал ладони.
- Маленькая леди расстроена.
- Если я еще раз услышу это обращение, - пообещала Мелоди, вскочив с кресла с такой скоростью, что сама поразилась, - я продемонстрирую новые для вас стороны термина "леди", после чего глупое самодовольство исчезнет с вашей физиономии быстрее, чем вы можете себе вообразить!
- О-о, - засмеялся он сдавленным смехом. - Теперь мы видим оборотную сторону того благопристойного фасада, который выглядел совершенно как подлинная реальность.
Джеймс тоже вскочил с места.
- Заткнись! - прорычал он на потрясенного ведущего. - Мелоди...
- Ты тоже заткнись, Джеймс Логан! - бросила она ему в лицо. - Никогда больше не смей даже заговаривать со мной!
Он что-то возразил, но его слова заглушил шум из зрительного зала. Джеймс попытался подойти к ней через сцену, но ему удалось лишь запутаться в сети электрических кабелей, извивавшихся змеями на полу. Мелоди не стала ждать его унижения, когда он упадет лицом вниз. Ничто из поступков Джеймса даже близко не могло сравниться с тем, что натворила она, позволив превратить себя в абсолютную дуру. Рядом с Логаном Дон Хеллерман выглядел жалким любителем, телевизионным актеришкой третьего сорта, с чьим мнением можно не считаться.
Если бы ей дали выбирать, она вылетела бы из студии с быстротой, какую только могут позволить сапоги на высоких каблуках. Но гордость заставила ее продефилировать с королевской надменностью мимо сбежавшихся поглазеть рабочих сцены и техников.
Мелоди ничем не выдала своих чувств - даже глазом не моргнула. Она предпочла бы умереть, чтобы только не показать им, что душа ее разрывается от рыданий. Невидимые слезы лились не потому, что ее обидели, разозлили, оскорбили. Ей приходилось и раньше выдерживать обиду, злость, оскорбления, и она продолжала жить и даже могла обсуждать случившееся. Но теперь за всем этим скрывалось другое - нечто более серьезное.
В какой-то момент между ночью, когда Сет попал под машину, и днем, когда у него обнаружились наконец признаки верного выздоровления, она влюбилась в его нахального и, дерзкого, отвратительного сына. Но только теперь, когда Джеймс показал свое подлинное лицо, Мелоди была повергнута в шок и поняла, что произошло. И она плакала потому, что видела признаки опасности, но не обратила на них внимания, хотя была достаточно взрослой и разумной, чтобы лучше разбираться в людях.
Почти на целый час она забралась в ванну, потом на кухне включила плиту и сделала себе чашку шоколада, накрошив сверху корень алтея. Все это уже не раз помогало ей успокоиться в минуты острых переживаний. Из стереофонического проигрывателя раздавались звуки романтических мелодий - импровизаций на темы любимых произведений классиков, которые Мелоди знала как свои пять пальцев, хотя редко могла вспомнить, как они называются.
С наслаждением погрузившись в звуки музыки и мягкое мерцание огня в камине, Мелоди не включала свет, не зажигала свечей. Небо очистилось, и полная луна плыла над деревьями. На лугу полоски тумана поднимались от маленькой речки, выбегавшей из сада. Ночь была бы чудесной, если бы дела обстояли иначе.
В груди Мелоди ощущала боль. Она знала, что единственный способ избавиться от нее - выплакаться. Но, как назло, слезы не подступали. Ей никогда не удавалось расплакаться, когда было надо, когда это могло принести хотя бы малую пользу.
Домофон, с помощью которого гости давали о себе знать хозяевам от входной двери, громко затрезвонил, - мерзкий контраст к спокойствию, так тщательно создаваемому Мелоди. Она никого не ждала и не хотела видеть; Мелоди не обратила внимания на звонок: в конце концов - кто бы это ни был - он уйдет. Горячий шоколад, как всегда, оказался волшебным средством, и она закуталась поплотнее в бархатный халат, чувствуя себя почти отдохнувшей. И вдруг ее спокойствие вновь оказалось нарушенным.
- Открой дверь, Мелоди, - потребовал Джеймс снизу из вестибюля прямо под ее квартирой. - Я знаю, что ты там, и не уйду, пока ты меня не впустишь.
Катись к черту, злобно подумала она, добавив громкости своему стереофоническому проигрывателю. Джеймсу первому надоест. Дверь в квартиру Мелоди была почти такой же солидной, как и входная у главного подъезда. Она выдержит все, что Джеймс может предпринять в порядке возмездия.
- Ме-ло-ди! - скандировал он, без труда перекрывая музыку.
Пожилая дама из квартиры этажом выше застучала в пол в знак возмущения. Мелоди, скрипнув зубами от отчаяния, убавила громкость и подошла к двери.
- Уходи прочь, - сказала она, отодвинув дубовую заслонку дверного глазка. - Ты выводишь из себя моих соседей.
Из-за двери на нее уставился горящий огнем голубой глаз. Джеймс проревел, ничуть не обеспокоенный полученной информацией:
- Впусти меня, пока я не вышел из себя!
- Ни за что, - ответила Мелоди. - А если будешь продолжать, я вызову полицию и тебя удалят силой.
- Если игра, в которую ты играешь, называется запугиванием, - предостерег Джеймс, не снижая тона, - то тебе придется подыскать что-нибудь пооригинальнее.
- Не испытывай мое терпение, - рассердилась Мелоди. - Сегодня вечером я на собственной шкуре научилась, как вести нечистую игру, если придется.
Решительным движением она задвинула на место дубовую заслонку.
Мирная передышка оказалась весьма короткой, и Мелоди не успела насладиться сомнительным удовлетворением по поводу того, что последнее слово осталось за ней. Без всякого предупреждения Джеймс начал атаки на дверь: от мощного удара она затрещала в петлях.
- Или ты меня впустишь, Мелоди, - закричал он на весь дом, явно не намереваясь понижать голос больше, чем на один децибел, - или я скажу все, ради чего я пришел, прямо здесь, в вестибюле, где соседи могут слышать каждое слово. И я начну с того, как ты напала на меня в машине, что...
- Я звоню в полицию - немедленно! Джеймс рассмеялся хриплым, плотоядно рычащим голосом, от которого - Господи помилуй! - у Мелоди образовалась гусиная кожа.
- Милая, они не выезжают по таким пустякам. Целоваться с мужчиной на переднем сиденье его машины - не преступление уголовного порядка. - Тут, чтобы напомнить Мелоди, что ему уже не грозит искупление, Джеймс с такой силой дернул дверную ручку, что металл издал жалобные звуки. - Теперь открывай и впусти меня внутрь.
- Молодой человек!
Мелоди услышала, как соседка тоном вечного раздражения произнесла эти слова с лестничной площадки наверху.
- Молодой человек, я старая женщина, которой нужен покой. Прекратите свой шантаж - или я сию же минуту звоню в полицию, и, уверяю вас, они, не колеблясь, поверят моему описанию вашего поведения. Оно возмутительно.
На этот раз тишина длилась несколько дольше. Затем раздалось:
- Прошу прощения, мадам. Боюсь, я действовал как неосмотрительный идиот.
Судя по голосу, Джеймс уже пришел в себя. Послышались звуки его удаляющихся шагов. Мелоди воспринимала их со смешанным чувством избавления и горечи утраты. Вскоре после этого заработал двигатель машины. Она заметила, как свет фар пробежал по окнам ее квартиры, и после этого никто уже не нарушал ночной тишины и покоя, кроме тихой музыки, лившейся из стереофонического динамика.
Следующий день превратился в сплошной ад.
- Ты все испортила, - встретил ее Роджер в первую же минуту, как она ступила в Кошачий ряд. - Дон Хеллерман вытирал о тебя ноги.
- А что еще вы ожидали? Взрослые женщины, занимающиеся притворством и играющие в ряженых, не идут на дело со связанными руками. Так вам и надо, раз послали ребенка делать женскую работу.
- Моя бедная малютка, - пробормотал по-французски Эмиль и погладил ее по руке.
Ариадна взглянула на нее с возросшим уважением.
- Действительно этот симпатяга целовал тебя, Мелоди? Это, наверное, было... Ух! - Ариадна поцеловала кончики пальцев, растопырила их, словно выпуская бабочку, и блаженно вздохнула. - Слова .. Мне их недостает.
- Ну что ж, зато у меня их достаточно, - вмешалась Хлоя. - Надеюсь, вы понимаете, Мелоди Верс, что ответчиком в судебном процессе, который грозится начать Джеймс Логан, вы будете в единственном числе. Я с самого начала предупреждала, что вся афера с благотворительностью не даст ничего, кроме неприятностей, и я была права. Пусть люди учатся заботиться о себе, проходя суровую школу, как сделала я.
- Спаси Господи, чтобы мы все заняли такую же позицию, - сказал Джастин. Мелоди, он действительно намерен подавать в суд? Мне казалось, у его отца все идет на поправку.
Роджер презрительно хмыкнул.
- Тебе, Джастин, должно быть известно лучше, чем кому-либо, что выздоровление - только часть общей картины. Если даже старик выйдет из больницы как новенький, он может потребовать возмещения ущерба за психологическое потрясение и тому подобное. Самое худшее, что может произойти, - это если дело начнет от имени своего отца Джеймс Логан, он нас пустит по миру. Ни один судья в радиусе пятидесяти миль не станет на нашу сторону. Особенно после рекламы, которую мы получили вчера. Не обижайтесь, Мелоди, но вы не могли сделать ничего хуже, если бы даже попытались. Почему вы не опровергли обвинения Хеллермана вместо того, чтобы дать материал для первополосных сообщений в газетах о ваших любовных делах?
