Розали Эш - Свадьба колдуньи
- Ты что, не рада? - возмутилась Сара.
- Извини... просто еще действительно очень рано, Сара. Все это прекрасно...
- Ну, а как твой рабочий отпуск? Могу поспорить, что работаешь ты далеко не целый день...
- Что верно, то верно, - вяло согласилась Верити. - Расскажу, когда вернусь. Смотри, много наговоришь, Сара. Как бы нам не пришлось сокращать накладные расходы. До встречи, и особенно не надрывайся...
Она еще долго сидела на кровати, прижимая к уху телефонную трубку, терзаемая разноречивыми чувствами: не могла она подвести Сару и в то же время ей хотелось как можно дальше убежать от Люка.
Голос Марии, раздавшийся в трубке, вывел ее из оцепенения, и она сообразила, что держит линию занятой. Извинившись, она быстро положила трубку на рычаг.
Что делать? Ею овладела какая-то отчаянная нерешительность. Что подумает о ней Сара, если она порвет отношения с Люком и поставит фирму под угрозу? К тому же она даже не отважилась сказать ей про Эллиота. Сара, скорее всего, сама об этом узнает, и пусть, только не от нее. Одному Богу известно, что Сара нашла привлекательного в Эллиоте, однако надо приложить все усилия, чтобы не поставить под угрозу ее любовь...
Придется потерпеть еще сутки и хорошенько все обдумать, решила она наконец. Прежде всего надо позаботиться о том, чтобы чувство вины, которое омрачало ее воспоминания об Эдварде и отношения с Люком, не сказалось на их бизнесе, она не должна подводить свою подругу.
Ей захотелось искупаться. Решительно сняв повязку с ноги, она внимательно осмотрела лодыжку с едва различимым желто-синим кровоподтеком. Опухоли, слава Богу, не было. Вериги осторожно наступила на ногу - боль была вполне переносимой. А морская вода способствует заживлению.
Надевая перед зеркалом купальник в чернобелую полоску, она вдруг сообразила, что еще не сняла кулон, подаренный ей Люком.
Камни сверкали у нее на коже. Если верить Эллиоту, то алмазы настоящие, а золото - высокой пробы. У нее защемило сердце. С чего это Люк покупает ей такие дорогие подарки? Разве он не презирает ее от всей души? Что-то здесь не так. Здесь вообще все не так.
Нехотя она расстегнула цепочку и бросила кулон на тумбочку. Ни за что на свете не примет она от него такого подарка. При случае надо будет его непременно вернуть. Может, по почте? - подумала она и нахмурилась, поняв, что просто трусит.
Несколько минут спустя она уже шла по пляжу, глубоко вдыхая терпкий соленый ветерок и глядя сквозь прищуренные веки на бесконечную сияющую водную гладь. Погружаясь в теплые ласковые объятия океана, Верити вдруг поняла, что меньше всего ей хочется отсюда уезжать. Если бы не столь трудные взаимоотношения с Люком, то вряд ли она вообще когданибудь захотела бы покинуть этот райский уголок...
Перевернувшись на спину и покачиваясь на волнах, она смотрела на берег, на белый песок с вкраплениями экзотических кустов: багровых, ярко-оранжевых, солнечно-желтых, сочно-фиолетовых. Под ранними лучами солнца они были настолько хороши, что глаз не оторвать.
А ведь я даже не знаю, как они называются, подумала Верити, с грустью вспоминая родителей. Они были просто одержимы цветами - им нравилось отыскивать в справочниках названия цветов, что попадались им во время загородных прогулок. Они всегда брали с собой карманные справочники и на месте определяли название каждого незнакомого цветка. Счастливые были времена! Тогда их было трое. Но однажды, когда родители опять ушли в свои любимые горы, произошла трагедия. И только позже Вериги узнала, что внешне столь счастливый брак был всего лишь показухой, что все это время отец обманывал их, играя роль преданного мужа и нежного отца. На самом же деле у него была своя, скрытая и недоступная им жизнь...
Воспоминания холодной рукой сжали ее сердце, и, перевернувшись, она медленно поплыла в открытое море, к коралловому рифу, где они вчера ныряли с Люком.
Ей не хотелось думать об отце, не хотелось вспоминать боль. Надо жить одним днем, подумала она философски и попыталась переключиться на сказочную тропическую красоту, окружавшую ее.
Надо же было додуматься - хотела улететь в серый холодный Лондон, не узнав, как называются эти цветы вокруг пляжа!..
- Верити! - Люк, легко разрезая грудью воду, плыл прямо к ней. Она постаралась придать своему лицу бесстрастное выражение.
- Доброе утро, Люк.
- Какого черта ты тут делаешь?
- Купаюсь, - беззаботно ответила она. - А что случилось? Здесь есть акулы?
- Я и без тебя вижу, что ты купаешься. Но ты уже в двухстах ярдах от берега, и это с растяжением! Ты что, хочешь утонуть?
- Да перестань ты! Нога уже почти в порядке. Я же тебе говорила, это всего лишь легкий вывих. А сколько было шуму!
Люк, откинув со лба волосы, смотрел на нее с таким возмущением, что губы у нее, несмотря на все ее самообладание, нервно скривились.
- И нечего на меня так смотреть! - воскликнула она и медленно поплыла к берегу, равномерно работая руками. Нога у нее действительно начала побаливать, но уж лучше она пойдет ко дну, чем признается в этом Люку. - А что это ты так боишься, что я утону? Некого будет преследовать?
- Проклятие! Неужели я для тебя нечто среднее между Макиавелли и маркизом де Садом? Но я и не думал тебя мучить, Верити.
- Тогда чего же ты добиваешься? - спросила она с нарастающим сердитым отчаянием. - Что тебе от меня нужно? Мне сегодня позвонила Сара и рассказала о контракте с норт-даунским поло-клубом. Она так радуется нашему успеху, что уже заказала себе билет на отпуск. Честно говоря. Люк, я бы высказала тебе все, что думаю об этом контракте, о моем рабочем отпуске и о твоем постоянном вмешательстве в наши дела, но что тогда с нами станет? Будем прозябать без дела, потому что великий Люк Гарсия перестанет нам покровительствовать? Не будь тебя, мы сейчас были бы в лучшем положении! Если бы мы добились всего сами, то мне не пришлось бы перед тобой заискивать!
Люк молчал, и только когда она выбралась из воды, он сказал:
- Так вот что ты обо мне думаешь! Считаешь, что из мести я тебе буду вредить? Она собралась что-то резко ему ответить, но слова замерли у нее на губах: яркий блеск синих глаз в который уже раз растопил ее уверенность. Люк был всего в двух шагах от нее, и она опять подпадала под его власть. Вода стекала с них ручьями на белый, переливающийся на солнце песок. Капли воды блестели в черных волосах на его груди, тоненькими струйками обтекая мышцы и спускаясь по животу вниз... Она словно окаменела.
- Ну, что скажешь? - настаивал он, не сводя с нее глаз. - Ты на самом деле так думаешь?
- Не знаю... не знаю, и все! - всхлипнула она задыхающимся голосом и резко отвернулась, настолько резко, что лодыжка ее хрустнула, и если бы Люк не успел подхватить ее под руку, она упала бы в пенящуюся у их ног воду. Опять это унизительное беспомощное состояние, и опять в его объятиях...
Его прикосновение вызвало в ней такие сильные ощущения, что ей показалось, будто оно обожгло ее. Солнце пригревало, а ее знобило, как на морозе. Люк, тихо застонав, крепко прижал ее к себе. И неожиданно для себя самой она обняла его, забыв обо всем на свете. Грудь к груди, живот к животу, бедра к бедрам - они как бы слились воедино, горя во всепоглощающем огне.
- Вериги... - хрипло простонал он, ласково гладя ее по спине, скользя по влажной талии, разглаживая спутавшуюся прядь волос у нее на щеке, гладя дрожащую верхнюю губу. Наконец он склонился над ней и поцеловал.
Как могла она это допустить? Какое-то седьмое чувство повелевало ей остановиться, но в голове был такой туман, что она никак не могла собраться с мыслями и отдать приказ своему телу. Даже поняв, что это обжигающее желание и те несколько страстных минут, что вырвали ее из действительности двенадцать месяцев назад, - явления одного порядка, она не смогла перебороть бушевавший в ней огонь.
Когда наконец он оторвался от ее губ, она глубоко вздохнула, глянула на него снизу вверх и не поверила своим глазам: его взгляд был полон страсти. Сердце бешено заколотилось у нее в груди.
- Madre de Dios! (Матерь Божья! (исп.) - прохрипел он, обхватывая руками ее лицо и всматриваясь в ее широко раскрытые от изумления медовые глаза. - Да что же ты со мной делаешь? Ты говоришь, что я карающий друг твоего жениха, и что выбрал тебя в жертву, и что мне доставляет удовольствие тебя мучить? А я умираю от тебя, я хочу любить тебя прямо сейчас, прямо здесь, на этом пляже, на самой кромке Атлантического океана! Ты колдунья, Верити! Ты околдовала меня!
Ласковая шутливость, прозвучавшая в последней фразе, вернула ее на землю. Она стала извиваться всем телом, освобождаясь из его объятий.
- Отпусти, Люк, - шептала она, задыхаясь, стыдясь безумия страсти, которую он с такой легкостью в ней вызывал, и до смерти напуганная тем всепобеждающим чувством, что влекло ее к нему.
Краешком глаза она уловила какое-то движение на пляже. Обернувшись, они увидели Эллиота, молча наблюдавшего за ними с террасы отеля.
